Петро Гецко: «Признание русинов нацией разбивает идею «украинства»

Русины — самые западные восточные славяне, проживающие в Закарпатье. Еще они распространены в восточной Словакии, Сербской Воеводине, юго-восточной Польше, Венгрии и северо-западной Румынии. После развала СССР в Закарпатье был проведен референдум, на котором жители региона проголосовали за предоставление им автономии. Украинская власть итоги народного плебисцита до сих пор игнорирует, отказываясь признать русинов даже полноценным народом, хотя в 2006 году ООН призвала Киев к этому шагу.

Если уж и есть на свете «протоукры» — то русины. Именно поэтому ни нынешняя хунта, да и прежние украинские режимы, не признавали их нацией — потому, что в этом случае миф об «украинстве» рассыплется в прах. А тогда не на чем будет строить очередную расовую теорию, на этот раз великого украинского народа, а под этим соусом бомбить Донец и Луганск, точить зубы на Россию и Польшу, морочить голову ЕС и выбивать деньги у американцев.

Русины, несмотря на крайне-западное положение относительно России, гораздо ближе к русским по духу, вере и мировоззрению, чем даже некоторые наши ближайшие соседи. Русинами по национальности были многие в том числе российские представители искусства, науки, священства, политики. Самого известного в западном мире представителя этой национальности звали по-русински Андрій Варгола, а на американский манер Энди Уорхол — он был одним из отцов стиля поп-арт.

Русины — никого не бояться, в том числе из-за рельефа Закарпатья, где горные дороги можно месяцами удерживать с помощью пары пулеметов. Русины стараются добиваться своего мирными средствами, хотя полностью выступают на стороне Новороссии, за независимость которой даже воюет небольшой «русинский контингент».

Сегодня в гостях у «Колокола России» координатор Сетевого русинского движения Петро Гецко.

— Мы впервые на нашем сайте поднимаем русинскую тему. Пожалуйста, расскажите, что собой представляет современное русинское движение?

— Русинское движение это 150—180 тысяч человек живущих в разных местах Закарпатья. Самая крупная структура — Сетевое русинское движение, координатором которого я являюсь. Нас 38 тысяч. Это люди в возрасте примерно от 18—40 лет — 90% наших сторонников. Как правило, они говорят на трех языках — русинском, русском и каком-нибудь из мадьярских. Еще на украинском — вынужденно. Поэтому, это еще вопрос, кто из нас ближе к Европе — украинцы или русины.

В то же время, мы православные. Причем язык и вера — определяющие факторы для любого русина. Русин русина узнает по первому сказанному слову — определит, вплоть до населенного пункта, где родился человек. Очень ревностное — в прямо смысле — отношение к вере, к традициям. Мы не терпим надругательства над религиозными святынями. Вот такие люди составляют основу русинского движения. Это срез по людям.

Если брать срез, скажем так, по геополитическим предпочтениям, то я представляю третье относительное молодое поколение русинских лидеров, которое берет начало с 1989 года, когда мы начали подготовку референдума о статусе русинского народа. Третье поколение, — хотя второе, более старшее поколение тоже еще в строю, — это самодостаточные люди с высшим образованием, которые все имеют геополитическую направленность на Россию. Это русофилы. Впрочем, среди русинов есть украинофилы, их 2-3%, но, честно говоря, мы уже их выкинули из русинов. Мы их называем засланными казачками от СБУ. Если назвать русина украинцем, то это все равно, что назвать бандеровцем. Это оскорбление.

— Какова сейчас политическая обстановка в Закарпатье? Можно ли назвать русинское общество анклавом России в Западной Украине?

— Нас можно назвать самым западным православным регионом Украины. Думаю, можно даже сказать, что мы самый западный форпост православия во всей Европе — именно канонического «кирилличного» православия. Если не ошибаюсь, то мы на несколько градусов западнее Калининграда.

По поводу второго вопроса. Мы, конечно, хотели бы быть анклавом России в западной Украине, нас и так Киев называет сепаратистами, но для нас на данном этапе важно реализовать итоги закарпатского областного референдума 1991 года — добиться статуса Закарпатья как самоуправляемой территории, как субъекта, который не будет входить ни в какие территориально-административные образования. Это цель, которая, по крайней мере, имеет под собой правовую базу, помогает нам не выглядеть сепаратистами. На данном этапе мы даже не обсуждаем вопрос выхода из состава Украины, а говорим о полноценной реализации итогов референдума. Мы начали эту борьбу в 1989 году и ни на день от нее не отступали, ни на день не останавливались. С тех пор было прошло много разных форумов, на которых мы постоянно поднимали два вопроса: реализация итогов референдума и признание русинов народом. Мы постоянно педалировали эту тему. Несмотря на обыски, на суды, мы стояли на своем. На прошлой неделе наши активисты собрали 120 тысяч подписей за это. Их конфисковали. Организовали обыск и конфисковали подписи, оргтехнику. Вот так «по-демократически» поступают с русинами.

Сейчас раздаются голоса о том, что русинство раздроблено, оно разделилось, лишилось своих лидеров… На это мы отвечаем: нас 15 тысяч с оружием, взять власть для нас — раз плюнуть, но это для нас не самоцель. Я говорю совершенно открыто, мы не планируем выходить из состава Украины, но мы точно явочным порядком реализуем итоги референдума. Пусть к нам сунется «Правый сектор», да кто угодно, нас это не пугает. Ну, погибнут смертью храбрых. Если еще у кого-то возникнет желание этому помешать — мы предупредили. Шансы у них никаких, абсолютно. Мы Киеву так и говорим.

— А почему они не соглашаются признать итоги референдума, раз уж вы даже не претендуете на полную независимость?

— По этому вопросу — признание русинов народом — было решение ООН в 2006 году. Решение-то было, но Украина и тогда, и, особенно сейчас, когда бандеровцы у власти, отличается особой недоговороспособностью, игнорирует права и свободы. И решение русинского вопроса тут не исключение. Дело в том, что признание русинов нацией полностью разбивает идею «украинства» — вдоль и поперек, во всех аспектах.

— Ах вот оно что. Если можно, расскажите об этом подробнее.

— Раньше украинцев называли русинами, — тот же Тарас Шевченко называл. Это потом пошло «украинство» — они хотели выделиться. А сейчас это желание превратилось миф о том, что этим самые украинцы берут свое начало чуть ли не от трипольской культуры. Поэтому, если русины, то есть мы, согласимся стать украинцами, то это означает, что мы полностью впишемся в этот миф «украинства», и этот миф станет единственной «официальной историей». А по-нашему получается, что чуть ли не все украинцы — это русины. Это, конечно, никого в Киеве не устраивает, потому что в случае, если русинов признают, получается, что украинцы здесь никто и звать их никак.

 — Как изменилось отношение Украины к русинам после победы Майдана?

— До этого они решали вопросы на уровне судебных властей, на уровне СБУ, заявляли о том, что мы сепаратисты, пытались перевести наше сообщество в маргинальную область. Но такой подход не сработал. Мог бы сработать, если нас было бы, скажем, сто человек. Но когда речь идет о 180 тысячах только членов всевозможных русинских организаций… Такой подход только озлобил людей. Сейчас мы понимаем, что они нас никогда не признают — ни референдум, ни то, что мы народ. Само наше существование разбивает их «рассовую теорию». Второе — тут есть вполне материальные причины. Они называют Закарпатье дотационным регионом, но на самом деле, наша область дает Украине четыре миллиарда евро в год. Это больше ВВП приграничных регионов Венгрии и Словакии, не говоря уже о Румынии. И они эту прибыль терять не собираются.

Но продолжают попытки нас маргинализировать. Постановлением кабинета министров Украины от 6 августа 2014 года нас лишили трансграничных программ с Венгрией, со Словакией, с Румынией — всего этого больше нет. Из госпрограмм убраны главы о сохранении экологии Закарпатья. Представьте, если снимут запрет о защите лесов Закарпатья. На эту халяву сразу же слетятся, как вороны на падаль, всякие американцы и прочие доброхоты. А это ведь ценные пароды дерева, твердые: дуб, бук. У Украины к нам не просто отношение как у метрополии к провинции, а как к быдлу какому-то. Это то, что касается людей. А к нашим природным запасам — как к сырьевому придатку, из которого нужно все выкачать, а дальше хоть трава не расти.

— Какие связи у закарпатских русинов есть с Россией?

— Пока не было этой оголтелой хунты, связи были, хотя Киев их тоже рассматривал через призму сепаратизма. Были международные конференции, небольшие гранты, но самое главное — информационная поддержка России. И она действительно сыграла свою роль в деле признания русин. В 2000-х годах было сотрудничество и с российскими телеканалами и с ведущими изданиями. До 2008 года они преподносили русинскую проблему как диковинку, а после — как проблему. При всей положительной роли российских СМИ русинский вопрос подавался под неправильным углом — как еще одна славянская проблема, коих сотни. В настоящее время, я думаю, ситуация с освещением наших проблем изменилась. В первую очередь из-за сепаратизма на Украине. То, что произошло в Новороссии, местные и мировые СМИ пытаются преподнести как проделки русских именно из России, но на самом деле, ситуацией, как, кстати, и в Крыму, там управляют местные русские, или, можно сказать, малороссы. И это в российской прессе освещается.

Тоже самое происходит и у нас. Правда, у нас это началось еще раньше, с августа 2008 года: выламывание дверей в храмах, аресты, обыски. Мы к этому готовы. Почему мы к сегодняшнему дню и сохранили все свои структуры.

— Можно сказать, что Киев не лезет к вам от греха подальше?

— Скорее они делают вид, что нас не существует. Но они понимают, и я им это неоднократно говорил, что если у нас еще недавно было три тысячи штыков, то сейчас — 15 тысяч человек под ружьем! Я говорю об этом открыто. Они должны понимать, что первое, что мы сделаем — закроем СБУ. Просто закроем и как структуру и как людей. Это без всяких шуток. Второе — «люстрируем» все руководство; а третье — закроем все бандеровские ячейки, через которых к нам лезет эта зараза. Ненацификация, люстрация и закрытие СБУ — для этого нам 15 тысяч хватит не просто с лихвой, а шесть раз хватит, и перевалы перекрыть, и захватить административные задания. Но мы этого не делаем, потому, что все хотим делать легитимно, с помощью политического решения, чтобы не превратиться в Приднестровье номер два. Поэтому ответ на вопрос такой: они нас не бояться, но и мы их тоже.

— Расскажите о русинах, воюющих за Новороссию. Я слышал о целом батальоне.

— Количество, похоже, преувеличено. На батальон, наверное, не наберется, тем более воюют они в разных подразделениях, но остальное все правда. Русины воюющие в Новороссии — это люди, которых дико, просто дико не устраивает ситуация сложившаяся на Украине. Потому что нам с бандеровцами не по пути при любых раскладах. У нас говорят: что русину хорошо — бандеровцу смерть.

— А вас лично преследовало украинское руководство?

— (смеется) Так я шесть лет в подполье был. Были и перестрелки, и погони, и драки. Причем, драки в центре Ужгорода — с эсбеушниками. Для меня это уже «бытовуха».

— Война — мать родна?

— Примерно так, да.

— Есть ли у вас идеальный вариант решения русинской проблемы? С кем будет Закарпатье в будущем? Каков будет исход всей этой войны?

— Я думаю, что эта война однозначно на исходе. В ней воюет ни столько Украина, сколько американские марионетки вроде Порошенко. Для нас не секрет, что Донецкая и Луганская республики отойдут при любом раскладе. Второе: если так сложится судьба, что Украина будет распадаться, все равно Подкарпатская Русь будет с Новороссией — какой-то конфедеративный договор. А потом, думаю, и Киев подтянется. Голод не тетка. Яценюки и порошенки — они тупоголовые, что, конечно, печально, и они марионетки, что еще более печально, их участь не созидание, а разрушение. Тем не менее, я не исключаю, что Порошенко останется, вынужден будет пойти на федеративный статус Украины. У Донецка и Луганска статус определен уже априори. Пусть пока они называются квази-государства, пусть условно еще в составе Украины — не важно. Статус Закарпатья — это вопрос уже решенный. Будут еще отдельно три галицкие области — там какой-то конгресс это уже решил. Об этих трех регионах можно говорить с определенной долей уверенности — пусть даже они будут формально называться Украина. Судья по всему весна даст толчок к протестному движению в других регионах.

— А что произойдет весной?

— Спонтанные протестные действия там уже есть, но чтобы их систематизировать, нужно все спланировать. У меня есть информация от моих источников, лидеров протестных движений Одессы, Харькова, Николаева, Херсона, Запорожья — статус не определившихся регионов к весне планируется переформатировать и там сейчас идет активная координация. Я не говорю конкретно о вооруженном восстании, но то, что статус этих регионов к весне будет переформатирован — однозначно. Еще шесть областей изменят свой статус. Пусть это называется Украина, но это будет совсем другая Украина, по крайней мере, в этих областях.

— Очень интересная информация. Последний вопрос, когда Украина очнется? Когда она сбросит с себя это колдовство Майдана? Ведь ей придется, как в свое время немцам, пройти дефашизацию.

— Раньше говорили, что через голод. Мол, одна голодная зима и все пройдет. Но, к сожалению, часть украинцев не вылечить даже голодом — посмотрите на молодчиков «Правого сектора». Когда истощаться территории Украины, где они орудуют, я думаю, они могут перекинуться на Польшу.

— Это смелое заявление.

— Этот сценарий сейчас становится все более вероятным. И вот когда это произойдет, только тогда Украина и очнется. Даже не вся Украина, а та, которая останется под их влиянием. Чем меньше будет Украина, тем больше она будет «украинской», это слова Виталия Третьякова, но сказаны они по существу. Когда Украина, уменьшившись до размеров Галичины, пойдет на Польшу и получит там по шапке, тогда точно очнется. Ведь они считают, что они имеют право чуть ли не на всю Россию и уж точно на всю Польшу. В Россию они не сунутся, а в Польшу — запросто. Так что очнется Украина от сильного удара, но это удар будет со стороны Европы, с той стороны, куда они так рвутся. Войну против России сейчас фактически ведут американцы, и она постепенно сходит на нет. А вот война против Польши — это чисто украинская война.

Беседовал Михаил Сарафанов