Антанта – друг, которого врагу не пожелаешь

Об участии Британии и Франции в катастрофе Российской империи.

100 лет назад, в начале 1917 года, рухнула Российская империя. Последовавшие затем события – Октябрьский переворот, Гражданская война – с неизбежностью вытекали из Февральской революции. Главные причины происшедшего имманентны: российская армия не была побеждена противником; при неизбежной неточности любых сравнений и метафор, революцию можно уподобить самоубийству – не российского народа: народ выжил и в конце концов вышел из новой смуты, но Российской империи. И все же, при очевидном приоритете внутренних причин катастрофы, у нее был и внешний фактор. Речь идет не о войне, в которую вовлечена была страна и которая оказалась для нашего народа сверхтяжелым испытанием, и не о диверсионных акциях противника как военного, так и политического характера – эти его действия объяснимы и вытекают из логики противоборства, – но о своеобразной дипломатической линии наших главных союзников по Антанте в их отношениях с Россией.

Хорошо известно, с каким ликованием была воспринята не только в республиканском Париже, но и в монархическом Лондоне весть об отречении святого императора Николая II. Союзникам вроде бы не пристало радоваться столь опасному развороту событий в государстве, с которым они связаны узами военной коалиции, но ведь радовались, и в Лондоне не меньше, чем в Париже, несмотря даже на династическое родство правившей в Соединенном королевстве Ганноверской династии с Российским императорским домом: Николай II был двоюродным братом короля Великобритании и императора Индии Георга V – их матери были родными сестрами и дочерями короля Дании Христиана; кузиной Георга была и российская императрица святая мученица Александра – их общей бабушкой была королева Виктория.

У благодушных историков или у тех, которые симулируют легкомыслие, имеется обезоруживающее объяснение этому феномену: мол, там, в западных столицах, опасались успеха мифической германофильской партии во главе с императрицей и Распутиным и заключения сепаратного мира с Германией, так что в революции виделась гарантия, предотвращающая выход России из войны. Но в бредни о сепаратном мире, распускавшиеся политическими провокаторами, верили лишь самые темные элементы в самой России, заподозрить в подобной неосведомленности правительства, штабы, разведку союзников никак невозможно. Среди российских генералов и офицеров, как это выяснилось из их позднейших признаний, действительно имелись сторонники выхода из войны, но число их было незначительным, и о своих соображениях они тогда вслух не говорили. Этот круг военных не разделял либеральных иллюзий своих товарищей по оружию, оказавшихся вовлеченными в свержение царской власти, настроен был более монархически, и, что может показаться парадоксом, к нему принадлежали и те генералы, которые не по принуждению, а добровольно пошли на службу в Красную армию, нисколько не сочувствуя утопическим прожектам большевистских комиссаров.

Но политическое влияние этого круга на исходе 1916 года оставалось ничтожным, усилившись в канун краха Временного правительства. В правительствах и штабах союзников до Февральской революции опасений насчет возможного выхода России из войны всерьез никто не мог иметь по природе вещей. И тем не менее в Париже и Лондоне ликовали по поводу низложения императора Николая II, радовались произошедшей в России революции, радовались, несмотря на то, что не могли не сознавать: ввиду столь радикального слома государственного механизма союзной России возникнут проблемы с ее способностью к продолжению вооруженного противоборства. Как же можно объяснить мотивы этого ликования?

А дело в том, что к концу 1916 года, после того как войска Германии, Австро-Венгрии и Турции понесли огромные потери в живой силе – главным образом в сражениях с российской армией, эти империи считались уже обреченными на поражение. К тому же стало известно о предстоящем вступлении в войну на стороне Антанты Соединенных Штатов. Союзники России заранее делили победный пирог и не хотели допустить к этому дележу Россию; они не только не опасались выхода России из войны, но обдумывали способы ее отстранения от победного праздника.

В чем причина подобного, мягко говоря, небратского прагматизма? Что за этим стоит? Причины этому лежат на разных уровнях. Один из них – фундаментальный и неизменный. Заключается он в том, что Россия воспринимается Западом как иная, чем он, цивилизация. На Россию как на наследницу Византии, в нашем осмыслении – Третий Рим, перенесены были все предубеждения, которые питал средневековый полуварварский и католический Запад по отношению к столице цивилизованной православной империи – Новому Риму. В расхожем употреблении на Западе само это имя «Византия» и еще более слово «византинизм», которое часто распространяют и на Россию, причем разных эпох ее истории, в течение многих веков имели и продолжают иметь устойчивую негативную коннотацию. А тот очевидный факт, что у христианского Востока и христианского Запада есть и общие корни, не смягчал, но скорее усугублял неприязнь, которая, как это известно из бытовых примеров, нередко между поссорившимися родственниками бывает острее и непримиримее, чем между соседями и тем более посторонними друг другу лицами или семьями.

К этому обстоятельству примешивался еще и тот известный психологический и социально-психологический феномен, который обоснованное чувство вины убийцы или насильника трансформирует в ненависть к жертве. Византия окончательно пала под ударами османов в 1453 году, но смертоносную рану нанесли ей западные рыцари в ходе 4-го крестового похода в 1204 году; эта рана продолжала кровоточить и после изгнания крестоносцев-латинян из Константинополя.

И весь этот комплекс недоброжелательства перенесен был после падения Константинополя на законного наследника погибшей империи – Третий Рим. А к этому прибавлялась еще огромность России, которая, по меткому замечанию императора Александра III, внушала Западу страх. Вестернизация страны, предпринятая при Петре Великом, сблизила с Западом лишь верхний слой российского общества – аристократию, со временем этот процесс шел вширь; в начале XX века он затронул городские массы, судя по тому, как стали одеваться рабочие люди столиц и больших городов. Но Россия оставалась страной православной, и внешне вестернизированные русские люди, даже и из самого верхнего круга, своим душевным складом резко отличались от западных европейцев, так что на Западе Россия, хотя бы и вошедшая политически в круг великих европейских держав, воспринималась как организм инородный, почти как Османская империя, во владениях которой проживало многочисленное христианское, но при этом восточно-христианское население.

В свое время об этом явлении замечательно сказал А.С. Пушкин, человек европейского образования, знавший с детства французский язык и говоривший на нем, как это принято было в его кругу, почти так же хорошо, как и на родном русском, но при этом поэт русский и человек русский: «Для вас безмолвны Кремль и Прага, / Бессмысленно прельщает вас / Борьбы воинственной отвага / – и ненавидите вы нас. / За что ж? Ответствуйте…» Это вековое и неизменное на глубине западное чувство по отношению к России составляло исторический или метаисторический фон предательских интриг наших союзников по Антанте.

Но имелись и актуальные прагматические расчеты, связанные с дипломатическими акциями западных держав, нацеленными на пересмотр тех предварительных условий, о которых существовали договоренности, достигнутые в канун войны и на ее начальном этапе. 10 апреля 1915 года в результате переговоров между Россией, Францией и Великобританией было заключено соглашение о передаче после победы над противником под контроль России проливов Босфор и Дарданеллы и об образовании на Аравийском полуострове независимого государства.

Но уже 23 ноября 1915 года в Лондоне начались секретные переговоры между заместителем министра иностранных дел Великобритании Артуром Никольсоном, которого вскоре сменил английский эксперт по Ближнему Востоку Марк Сайкс, и бывшим французским генеральным консулом в Бейруте Франсуа Жоржем Пико, без участия в них представителя России. В начале переговоров Ф.-Ж. Пико настаивал на передаче Франции Сирии, Палестины и Киликии, но, ввиду ухудшения положения французской армии на германском фронте, вынужден был уступить Великобритании, отказавшись от притязаний на Палестину. В результате переговоров в феврале 1916 года было выработано предварительное соглашение о разделе азиатских владений Османской империи. Три месяца спустя это соглашение было закреплено в форме обмена нотами между министром иностранных дел Соединенного королевства Э. Греем и послом Французской республики в Великобритании П. Камбоном.

По соглашению Сайкса-Пико, которое вошло в историю с именами его авторов, под контроль Соединенного королевства передавалась территория, на которой ныне находится большая часть Ирака с Багдадом и Басрой, Иордания, север современного Израиля с Хайфой. Франция получала Ливан, большую часть Сирии с Дамаском и Алеппо, север Ирака с Мосулом, а также юго-восточную часть Турции с Киликией, Урфой, Мардином и Диярбакыром. Палестина с Иерусалимом должна была перейти под совместный контроль держав-победителей. Как видно из обозначенных границ размежеванной территории, нефтеносные районы Ближнего Востока передавались под британское управление. Соглашение не предусматривало исполнения обещания, которое дано было арабским шейхам агентом Великобритании прославленным разведчиком Томасом Эдвардом Лоуренсом и затем вылилось в договоренность британского верховного комиссара в Каире Мак-Магона и шерифа Мекки Хусейна о создании арабского государства на территории Сирии и Ливана в вознаграждение за вооруженную борьбу с Османской империей, в которую Т.-Э. Лоуренсу удалось вовлечь ряд аравийских племен. Интересы союзной России в этих тайных лондонских переговорах и заключенных там секретных соглашениях были проигнорированы.

Между тем в феврале 1916 года русские войска, действовавшие в Закавказье, заняли Эрзерум и Битлис и, продвигаясь дальше на юг, приблизились к арабским вилайетам Османской империи – открывалась перспектива их захвата российской армией. В Петрограде ход и результаты переговоров Сайкса-Пико, несмотря на их секретность, были известны. Зная об этом, Великобритания и Франция вынуждены были подключить Россию к новому раунду переговоров о разделе Османской империи, однако поставив ее перед фактом уже достигнутой договоренности. 9 марта Сайкс и Пико прибыли в столицу России и вручили министру иностранных дел С.Д. Сазонову меморандум, в котором излагалось выработанное в Лондоне за спиной России соглашение. С.Д. Сазонов потребовал после победы передать России турецкую Армению с целью воссоединения исконных армянских земель под скипетром России и предоставления восстановленной Армении автономии. Это требование было принято. Сайкс и Пико подтвердили также ранее данные России обещания относительно контроля над проливами Босфор и Дарданеллы и об участии России в совместном с союзниками присутствии на Святой земле. 26 апреля 1916 года французский посол Морис Палеолог заявил о принятии российских требований и о том, что Франция намерена заключить с Англией соглашение на основе проекта Сайкса-Пико с учетом российских интересов.

Участие С.Д. Сазонова в ходе переговоров относительно раздела Османской империи дает повод фальсификаторам позднейшей эпохи называть выработанный в Лондоне проект соглашением Сайкса-Пико-Сазонова, но тенденциозность подобной атрибуции очевидна. Когда в декабре 1918 года премьер-министр Великобритании Д. Ллойд-Джордж заявил своему французскому коллеге Ж. Клемансо, что соглашение Сайкса-Пико недействительно, потому что выбыл один из его «участников» – Россия, Клемансо настаивал на том, что это соглашение носит двусторонний характер, оно заключено между Великобританией и Францией, а Россия тут ни при чем, и Ллойд-Джордж вынужден был с этим согласиться.

Арабские политические деятели узнали о соглашении Сайкса-Пико лишь после того, как его текст был опубликован в ноябре 1917 года в России по распоряжению наркома иностранных дел Л.Д. Троцкого, инициировавшего кампанию публикации секретных дипломатических документов с целью компрометации политики стран Антанты. Стремясь удержать возмущенных этим соглашением арабских шейхов от выхода из войны с Османской империей, министр иностранных дел Соединенного королевства А. Бальфур публично отрицал само существование соглашения Сайкса-Пико, но на Парижской мирной конференции, состоявшейся по итогам мировой войны, его наличие было признано победителями, и лживость прежних заявлений Бальфура была таким образом обличена.

Обещания учесть интересы России были Сазонову даны, но союзники не собирались их выполнять, в особенности это касалось передачи проливов, контроль над которыми мог существенно укрепить позиции России на Ближнем Востоке и в Средиземноморье. Поэтому у союзников возникла острая заинтересованность в том, чтобы отстранить Россию от участия в разделе владений государств, на поражение которых появились уже твердые надежды. Причем это относилось к послевоенному разделу не только Османской империи, но также Германии и Австро-Венгрии. Союзники не собирались восстанавливать единую Польшу из трех частей, которая бы при этом состояла в унии с Россией, как это предусматривалось ранее, они не были намерены соглашаться на передачу в состав Российской империи принадлежавшей тогда Австро-Венгрии исконно русской Галиции.

О том, как далеко могла простираться решимость Великобритании противодействовать усилению роли союзной России на международной арене и в особенности в бассейне Черного и Средиземного морей, говорит одно из самых загадочных трагических происшествий из эпохи Первой мировой войны. Необходимо, правда, сделать оговорку, что обстоятельства этого происшествия остаются не до конца проясненными. Речь идет лишь о версии события, но, как кажется, вполне вероятной версии.

В 1915 году потерпела крах Дарданелльская операция Великобритании, в ходе которой она пыталась, опередив Россию, захватить проливы, а тем временем наш Черноморский флот набирал силу и в десяток раз превосходил то, что могли противопоставить ему на Черном море турки. В 1915 году Черноморский флот почти полностью контролировал море. Были созданы условия для проведения запланированной Босфорской операции, результатом которой мог стать захват не только проливов, но и османской столицы.

И вот тогда 7 октября 1916 года в севастопольской Северной бухте взорвался флагман Черноморского флота линкор «Императрица Мария» – в ту пору это был самый крупный русский военный корабль. От взрыва погибло 152 человека, в основном из нижних чинов. Впоследствии от ожогов и ран скончалось еще 64 матроса. Десятки матросов из экипажа «Императрицы Марии» остались калеками. Погибших было бы гораздо больше, если бы во время взрыва, произошедшего в носовой башне линкора, большая часть экипажа, насчитывавшего 1260 офицеров и матросов, не находилась на корме корабля на молитве. Командующий Черноморским флотом адмирал А.В. Колчак направил императору Николаю II телеграмму: «Вашему Императорскому Величеству всеподданнейше доношу: сегодня в 7 час. 17 мин. на рейде Севастополя погиб линейный корабль “Императрица Мария”. В 6 час. 20 мин. произошел внутренний взрыв носовых погребов и начался пожар нефти. Тотчас же начали затопление остальных погребов, но к некоторым нельзя было проникнуть из-за пожара. Взрывы погребов и нефти продолжались, корабль постепенно садился носом и в 7 час. 17 мин. перевернулся. Спасенных много, число их выясняется. Колчак».

В ответ царь телеграфировал адмиралу: «Скорблю о тяжелой потере, но твердо уверен, что Вы и доблестный Черноморский флот мужественно перенесете это испытание. Николай». Военно-морскому министру адмиралу И.K. Григоровичу Колчак докладывал: «Я всегда думал о возможности потери корабля в военное время в море и готов к этому, но обстановка гибели корабля на рейде и в такой окончательной форме действительно ужасна. Самое тяжелое, что теперь осталось и, вероятно, надолго, если не навсегда, это то, что действительных причин гибели корабля никто не знает и всё сводится к одним предположениям. Самое лучшее было бы, если оказалось возможным установить злой умысел, – по крайней мере было бы ясно, что следует предвидеть, но этой уверенности нет и никаких указаний на это не существует».

Но через два года после взрыва на линкоре обнаружен был матросский сундучок, в котором лежали две стеариновые свечи, коробка спичек, набор сапожных инструментов, а также две пары ботинок, к ботинкам владелец сундучка гвоздями прибил полоски бездымного пороха, вынутые из орудийных зарядов. Кому принадлежал этот сундучок вероятного диверсанта, осталось неизвестным.

Прошло время, и бывший офицер погибшего линкора Анатолий Городынский писал в изданном в Праге в 1928 году «Морском сборнике», что корабль погиб из-за неосторожного обращения с боезапасом. В частности он рассказал, что перед взрывом «старший командир Воронов спустился в погреб, чтобы записать температуру, и, увидев неубранные полузаряды, решил не беспокоить “ребят”, убрать их сам. По какой-то причине он уронил один из них». Городынский посчитал Воронова невольным виновником взрыва. Между тем его тело не было обнаружено среди останков погибших матросов, а Воронов исчез. Поэтому возникло подозрение, что он мог быть диверсантом, завербованным германской разведкой; подозрение это, однако, осталось без доказательства.

Между тем недавно английский историк Роберт Мерид опубликовал добытые им из рассекреченных британских архивов крайне интригующие сведения, а именно: исчезнувший после взрыва на линкоре «Императрица Мария» Воронов и лейтенант британской морской разведки Джон Хевиленд – одно и то же лицо. Хевиленд находился в России во время Первой мировой войны, сразу после взрыва на линкоре вернулся в Англию с чином подполковника, затем, выйдя в отставку, выехал в Канаду. В 1929 году он погиб: в гостинице, где он остановился, случился пожар. Все остальные постояльцы гостиницы спаслись, включая парализованного старика в инвалидном кресле, а опытный разведчик не смог выпрыгнуть из окна со второго этажа. Незадолго до этого пожара на Хевиленда уже покушались русские эмигранты, и среди них был электрик взорванного в черноморской бухте линкора «Императрица Мария» Иван Назарин. Какое ему могло быть дело до Д. Хевиленда, если он не был тем же самым лицом, что и исчезнувший бесследно Воронов, на которого уже в ходе предварительного расследования легло подозрение в устройстве взрыва линкора?! Так что к загадочной гибели Хевиленда-Воронова могли быть причастны русские патриоты, и для этого у них были основания. Если данная версия взрыва линкора верна, то вероломство союзной державы производит прямо головокружительное впечатление.

18 декабря 1916 года в Петрограде был убит Г.Е. Распутин. В его убийстве замешаны были великий князь Дмитрий Павлович, князь Ф.Ф. Юсупов-Сумароков-Эльтон и лидер «Союза Михаила Архангела» В.М. Пуришкевич. В своих опубликованных воспоминаниях об этом убийстве его участники сообщали противоречивые сведения о происшедшем, что вызывало недоумение у тех, кто углублялся в изучение обстоятельств убийства. Невыясненным оставался и вопрос о том, кто именно из участников заговора убил Распутина.

Но из рассекреченных уже только в XXI веке документов британских служб стало известно, что смертельный выстрел сделал не один из трех русских участников заговора, но друг Феликса Юсупова и заодно агент британской разведки Освальд Райнер. На приеме в честь Нового 1917 года британский посол Джордж Бьюкенен в беседе с императором Николаем II назвал беспочвенными подозрения друга князя Феликса Юсупова в соучастии в убийстве Распутина, но 87 лет спустя, 1 октября 2004 года, в передаче по английскому телевидению бывший сотрудник Скотланд-Ярда Р. Кален и историк Э. Кук демонстрировали рассекреченные документы, относящиеся к службе О. Райнера и убийству Распутина, и подробно комментировали их, не оставив у зрителей сомнения в том, что на исходе 1916 года британский разведчик успешно выполнил задание своего начальства, а российские соучастники убийства в своих мемуарах по тем или иным причинам скрывали этот хорошо известный им факт, приписывая его самим себе или друг другу.

Разведка союзников по Антанте была прекрасно осведомлена о том, что личность Распутина служила своего рода яблоком раздора в Императорском доме, и его убийство должно было послужить и послужило усугублению напряженности во взаимоотношениях между его членами. В этой ситуации, на что и делался расчет, сложился заговор высших военачальников, вступивших в тесный контакт с оппозиционными политическими силами, стремившимися к изменению государственного строя, и затем произошли зловещие события, названные Февральской революцией. В стране начался процесс дезинтеграции, и в конце концов Россия утратила способность к продолжению военных действий. Поэтому владения побежденных стран Антанта делила уже без участия России. Нет причин сомневаться в том, что подобные планы не могли быть приведены в исполнение, если бы к их реализации не имелось внутрироссийских предпосылок, но в совокупности причин, приведших к революции, свое скромное место занимает и союзнический фактор, в частности удачные акции храбрых британских джентльменов.

Но как известно, люди, даже такие умные и дальнозоркие, как Д. Ллойд-Джордж или А. Бальфур, только предполагают, а располагает Бог. В конечном счете в рамках крупного исторического масштаба просчитались и британские политики. По результатам Первой мировой войны Соединенное королевство приобрело больше, чем оно могло рассчитывать, вступая в войну, главным образом потому, что из числа победителей была исключена Россия, принесшая самые большие жертвы в этой войне вплоть до самопожертвования. Но неизбежным последствием Первой мировой войны стала Вторая мировая. Великобритания и по ее результатам оказалась в стане победителей, однако, в отличие от ситуации, сложившейся в 1918 году, в 1945 году она уже не первенствовала среди них, а затем, через два года после победы, Британская империя начала трещать по швам и в конце концов развалилась. Англия была окончательно выбита из первой лиги мировых держав, а ее монархи, с потерей Индии, утратили императорский титул.

Источник