Черносотенцы – оболганные патриоты

В страшную годину смуты они хотели спасти страну, но проиграли, а потому были прокляты и забыты

20 августа 1906 года, в самый разгар первой русской революции был официально зарегистрирован черносотенный Союз русского народа. По сей день о тех, кто являлся членом этой организации, распространяется дурная слава и создаётся штампованный образ противостоявших всему передовому и прогрессивному тёмных сил – ярых националистов, еврейских погромщиков, злых бородатых лабазников в косоворотках и черных картузах с непременным кистенём в руках или топором за поясом. К сожалению, сегодня никто особо не задумывается, кто и зачем создал этот отвратительный стереотип и кем были эти люди на самом деле. Равно как и над тем, почему словосочетание «русский патриот» вызывает такую негативную реакцию у «прогрессивной общественности» за рубежом, включая бывшие советские республики, и у «интеллигентного класса» в сегодняшней России. Вплоть до того, что русским быть уже даже как-то неудобно. Куда приятнее, например, быть гордым горцем, умным евреем, правоверным мусульманином, возвращающимся к историческим корням, носить какую-нибудь красивую «не ватную» европейскую фамилию, аккуратно подредактировав буквы окончания. Китайцем, эфиопом, кем угодно, только не этим «проклятым» русским. А ведь всё это последствия той борьбы, которую в своё время проиграл Союз русского народа и сочувствовавшие ему силы.

Озападнивание, или, по-научному, вестернизация, России активно началась при Петре I, который настолько рьяно взялся за дело искоренения «онучного» русского духа, что по стране уже в то время поползли слухи, будто царя во время его Великого посольства за границей подменили. Дескать, прежний был набожный, а этот колокола с церквей сбрасывает да на пушки переливает, пишет по-русски с ошибками, окружил себя почти сплошь иностранцами, распространяет пьянство и невиданное до него на Руси табакокурение. Много чего ещё. Вестернизация эта активно и широко шла в верхах российского общества, не испытывая никакого противодействия со стороны российских монархов вплоть до восстания декабристов – своеобразного майдана XIX века.

Только после того как глубоко озападненные представители лучших фамилий империи подняли руку на Помазанника Божия и на весь уклад русской жизни, пожелав перекроить её по чужим лекалам, взошедший на престол Николай I понял, что гниение элиты зашло слишком далеко. Он начал активно бороться с чересчур «прогрессивными веяниями», в реальности несшими не лучшую долю народу, а безоговорочную свободу воли просвещённых на западный манер бар. А также первым из русских государей сделал ставку в своём правлении не на уже изрядно засахаренный западным сиропом узкий круг боярско-дворянско-гвардейской элиты, а на её демократизацию и патриотизацию снизу. Именно при нём зародился класс служилого чиновничества и офицерства из солдатских детей и других представителей простого народа, которые при достижении определенного класса выслуги получали пожизненное и потомственное дворянство. Мало этого, сегодня почти никто не знает, что именно этот российский государь начал постепенную реформу отмены крепостного права, путём выкупа помещичьих крестьян казной и перевода их в разряд государственных, без всяких кабальных и разорительных выкупных платежей. К концу его царствования 56% всех крестьян страны были государственными, и проживи он еще с десяток лет, крепостное право сошло бы на «нет» естественным и очень эффективным для страны путём.

Однако завершить начатое Николаю Павловичу не дали. Европа объединённым походом двинулась отвоёвывать у России Крым, параллельно напав и в других местах. Ни одна страна в мире тогда не выдержала бы такого удара. Николаевская Россия же устояла. Но царь умер, а от его наследника «прогрессивная общественность», как внутри страны, так и из-за рубежа, начала агрессивно требовать реформ. Причём не поступательных, в рамках русского традиционного пути развития, а резких, догоняющих передовой Запад. И он не устоял. Но отмена крепостного права в стиле вестернизованной капитализации России вызвала в стране не всплеск радости, а массовые восстания крестьян. Только в 1861 году было зафиксировано 1176 таких бунтов, в то время как за 6 предыдущих лет их было всего 474. В 718 случаях правительству пришлось применять против восставших войска. Однако столь неудачные последствия реформ оказались на руку почувствовавшим свою силу представителям «прогрессивной общественности».

В этой волне народного гнева российская, так называемая революционная интеллигенция, впитавшая в себя гремучую смесь западного анархизма, зарождающегося крайнего социализма и герценовского эмигрантско-колокольного яда, увидела предтечу крушения режима. Но она ошиблась. Крестьяне бунтовали не против монархии, не против православия и вековых традиций русской государственности, а против, как они считали, самоуправств и злоупотреблений чиновников и «господ» на местах.

В итоге её поход в народ, звать «Русь к топору», а по сути – на более демократизированный майдан XIX века-2, провалился.

Русский мужик оказался не «природным анархистом», а великодержавником, патриотом и законопослушным гражданином своей страны, вязал смутьянов и волок их в ближайший участок. С тех самых пор революционеры всех мастей невзлюбили российских крестьян, сделав ставку: кто – на индивидуальный террор, кто – на пролетариат, кто – на национальные меньшинства, а кто-то откровенно стал проводником интересов зарубежных партий, движений и сил. Патриоты же, напротив, увидели в русском мужике соль земли, возможное спасение страны от смуты, развала и поглощения иностранными государствами и чужими этносами. Именно он, этот простой русский человек, проживавший на просторах Среднерусской равнины без всякого деления на украинцев, белорусов, русинов, и т. д., стал в 1906 году той базой, тем строительным материалом, из которого сформировался и за счёт которого в последующем пополнялся Союз русского народа.

Ленин по этому поводу писал: «В нашем черносотенстве есть одна чрезвычайно оригинальная и чрезвычайно важная черта, на которую обращено недостаточно внимания. Это – тёмный мужицкий демократизм, самый грубый, но и самый глубокий». В Союз вступали целыми деревнями и огромными сёлами. Не далеко ушли в этом ментальном сознании и рабочие – по сути, те же крестьяне, бездумными реформами массово вытолкнутые в города. К примеру, членами Союза состояли 1500 высококвалифицированных рабочих Путиловского завода – элита рабочего класса. Со стороны «интеллигентного класса» Союз также пополнялся отнюдь не маргиналами, а лучшими людьми империи, среди которых виднейшие деятели образования и культуры России: профессор гражданского права и литератор Б.В. Никольский, филологи, академики К.Я. Грот и А.И. Соболевский, историк, академик Н.П. Лихачев, виднейший византист академик Н.П. Кондаков, ботаник, академик В.Л. Комаров (позднее президент Академии наук), врач, профессор С.С. Боткин, актриса М.Г. Савина, создатель оркестра народных инструментов В.В. Андреев, живописцы К. Маковский и Н. Рерих. Иерархи Церкви, в числе которых причисленный к лику святых будущий патриарх Тихон и митрополит Антоний (прототип Алёши Карамазова в знаменитом романе Достоевского), «совесть русского народа», впоследствии канонизированный Иоанн Кронштадтский, многие другие.

Но чего они все хотели и что заставило их объединиться в Союз? Об этом во многом говорит подстрочное название организации, которому в последующем придали столь зловещую окраску – «чёрная сотня».

Чёрные сотни – объединения русских мастеровых людей, когда-то вместе с Мининым и Пожарским шли спасать Москву и страну от нашествия поляков и самозванцев. Но предводителей этого движения спасителей Отечества увековечили, а про их соратников-черносотенцев забыли. Те же, кто в тяжкую годину кровавой смуты первой русской революции 1905-1907 годов решил подобно своим предкам спасти страну от крамолы и разрушения, считали себя наследниками и продолжателями их идей, приняв историческую эстафету и по части названия.

Вообще же в слове «чёрный» ничего тёмного и зловещего нет. Например, в Русском государстве XIV-XVII вв. все земли делились на господские, монастырские и государевы, но принадлежащие самодержцу не как частному лицу, а как носителю и гаранту государственной власти. То есть по факту государственные. Так вот, эти государственные земли назывались «чёрные», и крестьяне, на них проживавшие и работавшие, были лично свободными и назывались «черносошенными» или просто «чёрными». Так что ничего злодейски-душегубского в слове «чёрный» нет. Как и в слове сотня. Все иррегулярные воинские формирования в России, начиная от казаков и кончая народным ополчением военного времени, делились на сотни. Таким образом, в слове черносотенцы следует видеть смысловое значение, близкое к народно-государеву ополчению спасителей Отечества, а не к каким-то отъявленным бандитам-головорезам наподобие «Чёрной кошки».

Николай II крайне нуждался в такой силе. Он подобно своему прадеду Николаю I и отцу Александру III, получившему от оппозиции нелестное прозвище «царь-мужик», мечтал о народно-представительской монархии допетровского времени, поскольку считал, что вестернизация иссушает всё русское, ведёт к постепенной гибели Русского мира и превращению России в часть Западной Гондваны. В своей монографии «Великий Октябрь и эпилог царизма» доктор исторических наук, профессор Генрих Иоффе пишет: «Николай II твёрдо верил в то, что самодержавие должно делать ставку на «простой народ», на «мужика», а не на «европеизированную общественность». Годы правления убеждали его, что всякий раз, когда под давлением «общественности» он поступался самодержавным принципом, «выходило плохо». Частичные уступки по линии «либерализации», на которые он шел (октябрьский манифест 1905 г. и др.), не улучшили положения в стране…. Напротив, они ещё больше возбуждали ту же самую «общественность», и некоторые наиболее крайние её представители становились ещё требовательнее. С.Ю. Витте однажды с раздражением заметил, что либералы напоминают ему шахматного игрока, который, выиграв партию, хватает доску и начинает бить ею своего противника по голове.

Царь вообще считал, что при значительном сдвиге «влево» страна не остановится на «либеральной ступени». Он не раз говорил, что общественные деятели из думского лагеря, придя к власти, не сумеют долго продержаться у неё». Как видим, царь был не так глуп и непробиваемо упрям, не идя на дальнейшие уступки и «цепляясь» за самодержавные устои государственного порядка, как представляли и продолжают представлять его многие историки.

Как мы уже отметили, в составе членов Союза русского народа было немало умнейших и честнейших людей России, видевших происходящее не хуже Николая. Вот для того, чтобы купировать угрозы, исходящие от «европеизированной общественности» и «анархических» революционно-радикальных сил, они и создали данное народное объединение.

К этому следует добавить ещё одну существенную деталь. В тесной связке с первой и в особенности второй угрозой, шла третья – революционно-националистическая, которая активно ширилась и набирала силу, начиная с либеральных реформ Александра II Освободителя, в знак благодарности за либерализм убитого революционерами-народовольцами. Министр внутренних дел, граф Н. П. Игнатьев докладывал уже его сыну Александру III: «В Петербурге существует могущественная польско-жидовская группа, в руках которой непосредственно находятся банки, биржа, адвокатура, большая часть печати и другие общественные дела… Всякий честный голос русской земли усердно заглушается польско-жидовскими криками, твердящими о том, что нужно слушать только «интеллигентный» класс и что русские требования следует оставить как отсталые и непросвещенные».

Создавались откровенно националистические радикально-революционные организации. В частности, еврейские, которые начали возникать задолго до Союза русского народа – еще в конце XIX века. Читаем в фундаментальной монографии известного советского и российского социолога Франца Шереги «Социология политики»: «…большое число еврейских революционеров объединилось в пять еврейских партий: Всеобщий еврейский рабочий союз в Литве, Польше и России (Бунд); Еврейская народная партия; Еврейская социал-демократическая рабочая партия (Поалей-Цион); Сионистско-социалистическая рабочая партия; Социалистическая еврейская рабочая партия». И далее: «Высшее звено руководителей-революционеров, пришедших к власти после 1917 г. и определявших политику новой России, почти полностью состояло из евреев. Из 539 руководителей государственного аппарата и партий России в 1917-1921 гг. – 82% были евреями».

Именно под давлением всех трех, в равной степени нависших над страной и русскими, как её коренной и системообразующей нацией, угроз, формировался и действовал Союз. Он был охранительным, оборонительным, а не «реакционно-наступательным», как его до сих пор представляют многие историки, политологи и публицисты. В этом состояла одна из главных причин его последующего поражения. Ведь побеждает всегда тот, кто владеет инициативой, выбирает где, когда и какими силами наносить удары. Без наступления нет победы. А Союз не наступал.

Целью его программы действий, было, прежде всего, развитие самосознания всех граждан империи, кто считал себя русским, их объединение и координация усилий на благо страны. Для этого была развёрнута большая просветительская и издательская работа. Через неё члены Союза старались вовлечь в свои ряды как можно больше русских людей и укрепить их в своей русскости. В оболочке «заветной русской личности». То есть личности, являющейся продолжением своего отца, деда, прадеда, их внутренней природы, характерных черт, образа мысли и жизни. Ведь как либералы-прогрессисты, так и революционеры-радикалы старались внушить людям прямо противоположное: дескать, вся эта лапотная бородатость – дремучие пережитки, вредный анахронизм, пыль веков, которые необходимо безжалостно вышвырнуть на свалку истории, чтобы «плыть в революцию дальше». Таким образом, Союз боролся за естественное, органичное и природосообразное развитие русского человека и страны в целом, за Русский мир, а его противники – за глобальный новый мир будущего. Продолжение этой борьбы мы видим и сегодня.

В своей работе, через участие в различных представительских органах, Союз стремился всячески расширить и укрепить взаимосвязь народа с царём, минуя чиновничье-бюрократическое засилье исполнительной власти. Тем более что в ней процветали те же низкопоклоннические настроения в отношении заграницы. Через эти же органы «союзники» старались всячески лоббировать содействие со стороны государства отечественной промышленности и торговле, а также освобождение русских финансистов от подчинения иностранным банкам.

Союз выступал инициатором открытия новых церквей, школ, больниц в самых отдалённых уголках страны. Через свои печатные органы организовывал связь с этими уголками, публикуя письма читателей в которых они сообщали о проблемах, нуждах, чаяниях, злоупотреблениях властей, настроениях в обществе. При содействии Союза в трудовых коллективах создавались кассы взаимопомощи и вообще продвигались коллективизм, общинность, соборность.

Революционный террор вынудил Союз создать в помощь полиции для защиты объектов жизненно важной инфраструктуры городов и в целях самообороны граждан и сохранности их имущества народные дружины. Которые после спада волны революционных бесчинств были в большинстве своём распущены.      

Обвинения его в массовом агрессивном антисемитизме, да ещё поддерживаемом властью, также беспочвенны. На пике своего могущества в Союз, по разным подсчетам, входило до 400 тысяч человек. Имелись свои народные дружины самообороны. Это огромная сила. И если бы она была целенаправленно использована против еврейских партий и населения и в придачу, пусть негласно, но поддержана властями, боюсь, что последствия были бы куда серьёзнее, чем в Германии ноября 1938 года, когда было сожжено более 1000 синагог, разрушено и повреждено порядка 7000 зданий, принадлежащих евреям, а жертвы и пострадавшие исчислялись тысячами. Да и октябрь 1917 года оказался бы под большим вопросом. Однако ничего подобного в России не было.

Революционные эксцессы и бесчинства, которые потом окрестили еврейскими погромами, были интернациональными. Например, по поводу октябрьских погромов 1905 года историк черносотенства С. А. Степанов приводит следующие данные: погибло в общей сложности 1622 человека, из них евреев 711 (43%); ранено 3544 человека, из них евреев 1207 (34%). В Киеве во время погрома убито 47 человек, из них евреев 12 (25%). Что касается следующего года, то профессор Сергей Кара-Мурза отмечает: «После его (Союза) образования в России было всего 3 погрома (в 1906 г.) - два в польских городах и один в латышском, где черносотенцы не имели никакого влияния».

Самих же членов Союза убивали много, часто и повсеместно. От Чернигова до Владикавказа, от Ростова-на-Дону до Уфы.

Победить в борьбе со всеми тремя угрозами Союз не смог. Слишком долго они назревали, расширяли базу и копили силы. Золотое время было упущено. Многие крестьяне, благодаря отмене крепостного права и столыпинской реформе, обезземеленные и вынужденные уйти в города, были очень злы, становясь хорошей питательной средой для распространения всякого рода оппозиционной и революционной заразы. Оппозиционеры-либералы и революционеры-радикалы, получая к тому же серьёзную всестороннюю поддержку из-за рубежа, умело, и наступательно использовали эти настроения и деструктивную энергию масс против власти и государственной архитектуры России, демонтировав первую и разрушив вторую.

Та же участь постигла и Союз. Ко всему прочему, он был разъеден и развален изнутри пробравшимися в его ряды разного рода авантюристами, карьеристами и прочими деструктивными элементами. Не исключено, что немалое их количество было засланцами –проводниками интересов враждебных политических сил.

На Союзе, можно сказать, впервые была обкатана тактика фракционной борьбы, при помощи которой потом безуспешно пытались разъесть и развалить ВКП(б) в двадцатые-тридцатые годы и с которой жестко и эффективно боролся Сталин. Ситуация была схожей почти один в один. В качестве предтечи злого гения раскола – Троцкого, в Союзе выступил В.М. Пуришкевич. Тот самый, что дискредитировал черносотенство в Думе, устраивая хулиганские выходки, и тот самый, что позже принимал участие в убийстве Распутина. Оттесняя на второй план руководителя Союза А.И. Дубровина, Пуришкевич и его сторонники, столь же сомнительной репутации, убеждений и нравов, в 1907 году фактически дали старт губительной междоусобице внутри движения, отвращая от него массы, лишая политического веса и поддержки со стороны различных слоёв общества. Включая царя. Брожение и раскол пошли на места, и процесс стало уже не остановить. Люди, устроившие всё это, не могли не понимать, что происходящим они губят не только Союз, но и Россию. Поэтому есть основания полагать, что многие действовали вполне осознанно.

Есть ли в современной России подобные угрозы и предпосылки для возникновения похожих союзов? В 2013 году в лаборатории этнической социологии и психологии факультета социологии СПбГУ под руководством доктора социологических наук Зинаиды Сикевич было проведено исследование: «Россия в русском самосознании». Так вот, 54% жителей столицы двух революций, мужчин-петербуржцев ответили, что «Россия – для русских» (среди них, 2/3 оказались приверженцами Сталина), а евразийство не популярно. Опрос также показал, что власть, за исключением президента, у всех респондентов вызывает негативные эмоции.

Таким образом, можно констатировать, что проблематика, приведшая столетие назад как к общественно-политическому кризису, так и к возникновению Союза русского народа актуальна для России и сегодня. Она не так остра и не так масштабна, но она существует. Люди это чувствуют и сигнализируют об этом. Сигнал этот должен быть услышан, иначе, как и более века назад, не помогут никакие союзы. 

Вадим Бондарь