Люциферная Свобода Запада против святой Свободы России

Просвещённый и цивилизованный Запад несёт по всему миру «светоч свободы», но что на самом деле скрывается под этим красивым и манящим словом?

130 лет назад, 28 октября 1886 года, в Нью-Йорке состоялось официальное открытие, ныне известной на весь мир Статуи Свободы. Сегодня это не просто уникальный в своём роде гигантский монумент, воздвигнутый руками человека. Для очень и очень многих она является единственной и неповторимой иконой свободы, ассоциируемой с миром Запада и со всем тем, что он несёт людям Земли. Именно под этой своеобразной «хоругвью» в неограниченных количествах осуществляется экспорт свободы в её западном варианте по всей планете. Включая Россию, и прежде всего Россию, поскольку многие годы, ежедневно и ежечасно из теснин Старого Света и из-за просторов океана мы слышим, что это извечно несвободная страна, «страна рабов, страна господ», и просто необходимо как можно скорее принести её народу долгожданную свободу. Но так ли это, и действительно ли русский народ, «томясь в оковах бесправия и диктатуры», ждёт своих освободителей?                                   

Начнём с того, что представления о свободе на Западе и на Руси всегда были в корне отличны друг от друга. Даже внешне-ассоциативно. Читаем у Пушкина: «Оковы тяжкие падут, темницы рухнут – и свобода вас примет радостно у входа». А теперь смотрим на лицо иконы «свободного мира» –одноимённой нью-йоркской исполинши. Радостью там и не пахнет. Это вообще не выражение лица живой земной женщины, как у нашей Родины-матери в Волгограде. Это скорее посмертная маска, снятая с лика древнегреческой богини мрака Гекаты. Именно поэтому у той в руках был зажженный факел и «лучезарная» голова. Правда, семь лучей у американской Статуи Свободы, которые олицетворяют семь континентов, куда она должна нести свой немеркнущий свет, больше напоминают гигантские шипы на ошейнике собак-волкодавов, чтобы дикие твари не могли их загрызть. Что хорошего может принести эта медная тётка, от одного взгляда на которую холодеет всё внутри? Не зря многие в России внешне ассоциируют её со снежной королевой из одноимённого мультфильма 1957 года. И в этом есть немалая истина.

К свободе на Западе всегда стремились и пропагандировали её как свободу индивида. Её ещё называют «свободой острого локтя». Чем острее у тебя локоть, чем резвее и резче ты этими локтями работаешь, тем будешь более свободен. Это свобода Кая с льдинкой вместо сердца. Братская свобода там непонятна. Свобода в согласии с Божьей волей – тем более. Они считают её ограниченной, или «рабской свободой», непременно нуждающейся в исправлении на «правильную» – полную свободу. Под «полной» понимается максимальное стремление и удовлетворение индивидуалистического, эгоцентричного «эго-я» в двух ипостасях-проявлениях: «свободе от» и «свободе для». То есть максимально возможной в цивилизованном обществе себе подобных свободе от всего и всех и максимально возможной свободе как инструменте получения от этого общества всякого рода удовлетворений и удовольствий. Ни братства, ни Божьего промысла, как и радости в лике Статуи Свободы, во всём этом нет.

Почему? Чтобы ответить на этот вопрос, надо совершить небольшой экскурс в историю.

***

Западная цивилизация, как известно, образовалась на руинах Западно-Римской империи. Пришедшие в Европу многочисленные варварские племена одновременно разрушали прежний уклад жизни римских провинций и завоёвывали населявшие их коренные народы. При этом периодически воюя друг с другом. Это была война всех против всех. Побеждала и торжествовала свобода всевластия сильного над слабым без всякой морали, нравственных, религиозных и иных ограничений. 

Известный российский философ и публицист Иван Васильевич Киреевский (1806-1856 гг.) в своей работе под названием «О характере просвещения Европы» пишет: «…почти ни в одном из народов Европы государственность не произошла из спокойного развития национальной жизни и национального самосознания, где господствующие, религиозные и общественные понятия людей, воплощаясь в бытовых отношениях, естественно вырастают и крепнут и связываются в одно общее единомыслие, правильно отражающееся в стройной цельности общественного организма. Напротив, общественный быт Европы, по какой-то странной исторической случайности, почти везде возник насильственно, из борьбы на смерть двух враждебных племён: из угнетения завоевателей, из противодействия завоеванных и, наконец, из тех случайных условий, которыми наружно кончались споры враждующих несоразмерных сил». Из этих изначальных внутренних антагонизмов во многом произрастают фундаментальные представления западного человека о свободе.

В сложившемся насильственным, противоестественным путём государстве, все, кто мог, хотели обеспечить (выбить) для себя как можно меньше обременений со стороны этого государства (враждебного по сути своей общества совместного проживания) и «отгрызть» как можно больше жизненного пространства для самореализации.

На эту историческую особенность в равной степени наложился географический фактор, ещё больше усугубивший её. Народу в Европе получилось много, а лакомых кусков земли и угодий – мало. Отсюда желание всех, как можно дальше отодвинуть соседей в самом широком смысле. В результате получилась центробежная, крайне эгоистическая, меркантильная и беспринципная свобода.

В знаменитом голливудском мультфильме «Шрек» главный герой говорит: «Никакого «мы» нет, осёл. Есть я и моя топь!». На этом принципе до сих пор строится ценностно-правовая система западной свободы.

***

Совершенно по-другому ценностно-правовая, межличностная и государственная система взаимоотношений строилась на Руси. Киреевский об этом пишет так: «…основные понятия человека о его правах и обязанностях, о его личных, семейных и общественных отношениях не составлялись насильственно из формальных условий враждующих племён и классов – как после войны проводятся искусственные границы между соседними государствами по мёртвой букве выспоренного трактата. Не испытав завоевания, русский народ устроивался самобытно. Враги, угнетавшие его, всегда оставались вне его, не мешаясь в его внутреннее развитие».

На эту историческую социально-политическую особенность, как и в случае с Европой, накладывался свой географический фактор. Земли у нас получилось много, а народу – мало. Причём земля эта, в отличие от Европы, находилась в суровом климате и окружена была труднодоступной местностью. Всё это требовало коллективных усилий, сплочённости, взаимного доверия, самоотдачи, а нередко и героизма каждого во благо всех. В свою очередь, в трудную минуту эти «все», не раздумывая, приходили на выручку каждому. Выгрызать жизненное пространство в таких условиях никто не хотел и не стремился.

Напротив, наша свобода была не центробежной, эгоистической и меркантильной, а центростремительной, коллективистской и альтруистической. В своём внутреннем развитии русскому человеку не нужна была свобода «острых локтей». Он никогда не рассматривал своё государство и общество, в котором живёт, как враждебную среду, где самое главное – это отбить себе кусок личной «незалежности».

Это подтверждает и этимология русского слова «свобода».  Как утверждают учёные, оно заимствовано из старославянского языка, где существительное «свобода» связано с церковнославянским «свобьство» (принадлежность своим, общность). Понятие о свободе изначально связывалось с принадлежностью к своему коллективу, роду, племени, народности. Отсюда родственная связь с существительным «слобода».

***

Таким образом, мы видим, что европейская, а затем и западная свобода в целом всегда строилась на максимальном выделении личности из общности себе подобных, расширении и защите эго-пространства этой личности среди собратьев, составляющих с ней любую группу. Будь то государство, трудовой коллектив или семья.

Наша свобода, напротив, всегда шла не от выделения и обособления, а от обобщения и вовлечения. Люди стремились не растолкать друг друга локтями и как можно больше расширить своё жизненное пространство, отвоевав как можно больше прав для удовлетворения своих прихотей и желаний, а наоборот объединиться для чего-то общеполезного, помогать друг другу бескорыстно, отдавая и вкладывая во всё это душу. Это не стадность, а осознанное единство, ибо людей для всего этого никто не сгонял и не сгоняет. Напротив, изгнание из общины, общества, коллектива, семьи, государства на Руси всегда считалось высшей формой наказания. «Свободен, иди отсюда!» – говорили, да и сейчас говорят у нас, мягко посылая человека в известном направлении. И такая свобода – это не награда. К такой свободе у нас никто никогда не стремился.

Западная свобода – это торжество частного над общим. Западный человек никогда не мог, да и не хотел, во-первых, попытаться понять других людей, пропустив их мнение через себя, делая ровно наоборот и навязывая им свою, по сути, личностно-эгоистическую, насильственную свободу, а во-вторых, охватить взглядом глобальную общность взаимосвязанных конфигураций, явлений и человеческих индивидуумов.

Неся людям в других странах свою, псевдо-свободу махрового индивидуализма и эгоизма, западный человек разрушал и разрушает не только традиционные коллективы (от родоплеменных союзов до семей и государств), но и вносит невероятный хаос в межличностные, общественные и международные отношения на всей планете. Такое разрушение, если брать аналогии с человеческим организмом, сродни нарушениям кожного покрова и целостности внутренних органов. В этих местах разрушений немедленно начинается воспалительный процесс, а инфекция распространяется и на здоровые покровы и органы. Именно это мы сегодня видим по всему миру. В местах «сеяния свободы» начинаются войны, люди массово уходят в террористы, беженцы миллионами растекаются по миру, неся с собой новые, очень опасные вызовы своим пристанищам.

Но западные «сеятели» своей свободы, возведённой в Абсолют, этого видеть не хотят, продолжая яростно критиковать тех, кого не могут «освободить» при помощи «гуманитарных» бомбардировок и интервенций. В первую очередь, конечно же, россиян, никак не желающих устроить у себя майдан и наконец «освободиться от диктатуры», обретя «правильную» свободу.

***
Однако, если говорить о политических режимах, рассуждать и судить о том, какой из них «свободный» а какой «диктаторский» по отношению к своему народу и личности как составной части этого народа, то следует отметить, что свобода – это, прежде всего психологический комфорт личности, который она может ощущать практически при любом режиме. Следовательно, вопрос не столько в форме режима, сколько в том, как он способствует и содействует этому комфортному состоянию личности.

Характерный пример. Западные господа и наши демократы с подачи ещё фальсификатора Хрущёва уверяют, что в сталинский период в СССР была жесточайшая тирания и несвобода личности. Но именно к этому периоду относятся наиболее яркие произведения искусства, от которых веет такой свободой и гордостью духа, что дух захватывает до сих пор. Люди, лишенные свободы, не стали бы проявлять массовый героизм и самопожертвование защищая чью-то притесняющую их диктатуру. Или, может быть, за Зоей Космодемьянской, Верой Волошиной, Александром Матросовом, героем Брестской крепости майором Гавриловым, капитаном Гастелло и тысячами других стоял цербер режима, энкавэдэшник с наганом у затылка?

А ведь именно этот бредовый яд у нас сегодня безбрежной рекой течёт из самых разных отверстий массовой информации. Так, в одной из радиопередач участники дискуссии ожесточенно доказывали: вся беда в том, что в россиянах остаётся рабская философия и психология советского человека, «совка». Если следовать этой логике, то могучее и для абсолютного большинства населения счастливое государство построили рабы? Они же в нём благоденствовали и героически его защищали. И все, кто похоронен в могилах Великой Отечественной, и все, чьи портреты люди нескончаемой рекой вынесли на акцию «Бессмертный полк», были «совки» и рабы?

Но это не всё. Яд агрессивной свободы западного образца, изрядно приправленный отечественными извращениями, проистекающими из «демократических реформ» девяностых, несёт нам и другие логические цепочки. Например, такие: у меня папа вице-президент крупной нефтяной компании – значит, я неограниченно свободен в своих желаниях и поступках. А вы – быдло, значит, должны быть ограничены и притеснены во всём. Чем большего ты добился в этой жизни, тем больше ты будешь свободен в своих помыслах, желаниях и поступках. Хороший человек – это не профессия и не повод быть свободным. Всё это яд, которым травят наш народ и страну. Травят, разобщают, загоняют в депрессию и пытаются перелицевать в «человеческий ресурс» самый свободолюбивый народ в мире. Никто за тысячу лет не смог покорить и ассимилировать русский народ. Поэтому его травят медленно, но наверняка.

Вадим Бондарь