Мова Украины как оружие войны

Суржики возникли в местах совместного проживания разных народов, главным образом, русского и украинского, а также молдавского, еврейского, польского и цыганского. Они широко распространены на Украине, от Донбасса до Закарпатья, встречаются и в Молдове. Прежде суржики использовались в Польше, в Курской и Воронежской губерниях России, а также на Кубани и даже на Северном Кавказе, но затем благополучно там вымерли.

Суржики — это местные наречия, использующие искажённые слова «великого и могучего», с характерным для украинской мовы звучанием и «гуляющими» ударениями.  Например: «хОчете» вместо «хотите», «махАзин» вместо «магазин», «тудОй» вместо «туда». К этому богатству примешиваются словечки из мовы типа «бачити» или «дивитися», а предложения составляются то на русский, то на украинский манер. В общем, если вставлять «шо» вместо «что», «воны» вместо «они», «казалы» вместо «сказали», «хлопцы» и «дивчины» вместо «парни» и «девушки», а также всё в том же духе, то у нас получится суржик.

Одни суржики были близки мове, но были варианты, близкие великорусскому. К последним относится так называемый одесский язык, речь аборигенов Одессы, яркая и анекдотически-смешная, широко растиражированная в литературе. Например, у Исаака Бабеля герои, говорящие на суржике, обладают особым шармом. Проник суржик не только в стихи, но и в кино зазвучал. Казалось бы, всё мило и симпатично, но это только на первый взгляд.

Население и языки современной Украины – откуда они?

В 17 столетии область расселения славян в Причерноморье почти не отличалась от той, что была в эпоху Киевской Руси. Поселения заканчивались чуть южнее Киева, дальше шла Запорожская Сечь, где оседлого населения, кроме знаменитого казачьего форпоста, на острове Хортица, не было вообще. На всём юге современной Украины простиралась степь. Она начиналась южнее Сум и захватывала практически всю Харьковскую область и Донбасс, современные Запорожскую, Одесскую, Херсонскую и Николаевскую области. Тут кочевали ногайцы, подданные Крымского хана. Были небольшие городки Казанлык (будущая Одесса) и Ачи-кале (Очаков) с турецкими и татарскими жителями, существовавшие как промежуточные пункты работорговли. В западной части Украины граница с тюркской степью проходила по реке Саврань, по югу нынешней Винницкой области. В городах тогдашней польской Украины говорили по-польски (знать и горожане), по-украински (крестьяне на ярмарках и небольшая прослойка мещан) и на идиш (многочисленное еврейское население). Польский язык как государственный доминировал во всех сферах.

Украинская мова, наряду с белорусским языком, сложилась в условиях польско-литовского ига из местных говоров жителей центра, юга и запада прежнего древнерусского государства. Параллельно шло и формирование великорусского языка в независимых княжествах северо-востока бывшей Киевской Руси, главным образом, в Московском государстве. Это разделение воспрепятствовало формированию единого восточнославянского языка в Новое время.

Суржики – стихийная смесь всего со всем

По мере того, как Российская империя присоединяла Причерноморье, отнимая его у турок, эти области впервые за всю свою историю приобретали оседлое население. Сюда массами переселяли государственных крестьян из Центральной России, и в ходу был великорусский язык. После отмены крепостного права в города Новороссии устремились украинские крестьяне, и тут (в месте контакта разноязычных масс) буйно зацвели суржики. Кроме того, Новороссия была включена в черту оседлости, и тут образовалось значительное еврейское население, не имевшее русского образования, которое также усваивало суржики в качестве «удобного» языка. Картину довершает и немалое немецкое, сербское и греческое население, а также цыгане, молдаване и прочие меньшинства, использующие местные жаргоны.

После присоединения к России стал меняться языковой состав населения и собственно Украины. Русский язык стал господствующим в городах – Киеве, Чернигове, Полтаве, он звучал в офицерских и дворянских собраниях, в казённых присутствиях и земствах, переселявшиеся чиновники из столиц, военные и священники из России вскоре изменили речь малороссийского города. Доминировавший прежде польский язык был отодвинут и повсеместно сменился великорусским. Мова,  представлявшая набор региональных вариантов, циркулировала среди крестьян, прикреплённых к земле, звучала на ярмарках, на ней изъяснялись прислуга и ремесленники, промышлявшие в городах. После отмены крепостного права носители мовы потоком хлынули в города, что немало подпитало суржики и сильно пошатнуло господствующие позиции «великого и могучего» в украинском городе.

В 18-м и в течение 19 столетия украинский барин говорил по-польски, по-русски и по-французски, а крестьянин (почти всегда неграмотный) – на украинских говорах, горожанин – по-русски и на языке идиш. В Новороссии же говорили в основном по-русски, по-немецки и на идиш, и все эти группы населения должны были как-то общаться и вести дела, пользуясь для этого суржиком. Почему же русский язык не стал объединяющим и не вытеснил всё остальное? Увы, это произошло из-за отсутствия всеобщего и бесплатного начального образования, этого главного двигателя прогресса. Когда-то о Пруссии, объединившей Германию (всеобщее школьное образование в Пруссии было введено аж в 1717 году), было сказано: «Германию создал школьный учитель»! Россию же, как стало теперь понятно, разделила нехватка школьных учителей.

Крупнейшей болезнью прежней, царской России, была неграмотность крестьянских масс, поддерживаемая сверху, как залог несменяемости дворянской властной элиты, этих самых, по выражению Андрея Жданова, «ста тысяч верхних царской России». Как дорого это обошлось! Мало того, что в городской экономике место русских людей, привязанных к сельской земле, неграмотных и выключенных из общественной жизни, занимали инородцы, часто преследовавшие собственные национальные интересы – это отлучение масс от законов языка, от великой литературы сыграло на руку враждебным России державам. Только последний русский император –  оболганный и убитый Николай – ежегодно увеличивал ассигнования на народное просвещение. Впрочем, время было упущено, и корабль великой империи входил в полосу штормов с не до конца расправленными парусами.

Украинство как антирусская программа

Следует отметить, что многие, даже патриотически настроенные деятели России, не распознали угрозы, которую несло в себе «украинство», восхищаясь лентами, черевичками, гопаком и местными малороссийскими говорами, взращивая самородков вроде Тараса Шевченко, находя всё это умилительными признаками русского многообразия в единстве. Так ослепляла господствовавшая тогда национальная идентификация по принципу вероисповедания. Недружественные же России нации, например, австрийцы, владевшие западом Украины, совершенно справедливо всё это расценивали как русскую ахиллесову пяту, и привечали у себя сторонников «украинства» как потенциальное орудие для нового расчленения единой исторической Руси, практически собранной Россией.

А что же суржики? Приобретя в предреволюционную эпоху самое широкое распространение, они сыграли свою отрицательную роль позже. Часто их носители после крушения объединяющего символа – монархии – испытывали кризис самоидентификации, затрудняясь однозначно определить себя как русских и становились жертвами пропаганды сторонников «украинства». Безусловно, ощути эти люди дух Пушкина, Лермонтова и Достоевского, их выбор был бы предопределён! А так, что они слышали, отлучённые от стержня своей культуры? Брань биндюжников? Бурление слобожанских барахолок, где, по Александру Розенбауму, «хохол торгуется с жидом»? В развернувшейся гражданской войне только одна сила однозначно стояла на позициях неделимости русской земли и бескомпромиссно противостояла «самостийникам». Это были белогвардейцы, но они потерпели поражение. Советская власть определила практически всех носителей суржиков как украинцев, а также включила в Украину всю Новороссию целиком. И недолго просуществовавшую Донецко-Криворожскую республику, и Одессу, и Приднестровье, (которое позже было передано Молдавии в обмен на Южную Бессарабию), и русский город Харьков. Комиссары действовали тут прямо в ущерб русскому делу. Началось конструирование украинского языка и его навязывание, создание особой украинской культуры, культивирование каждой мелочи, способной потенциально разделить украинцев и русских. Послевоенное присоединение к УССР польской, бывшей австрийской Украины, с её фанатично националистическим населением усилила процесс «украинизации», углубило языковой и культурный конфликт. 

Современная ситуация с языками на Украине

Если говорить начистоту, всякое воплощение умозрительной конструкции в жизнь обходится необыкновенно дорого. Какой ценою обошлось нам, например, строительство коммунизма, рассказывать, полагаю, не надо. Увы, и строительство украинской антирусской утопии также выливается в огромные жертвы. Погромы евреев Львовщины, Бабий Яр, «волынская резня» поляков, антирусские действия всевозможных самостийных повстанцев за 100 последних лет собрали кровавую жатву. Очередной жертвой, как мыслится её спонсорами, намечается русский язык на Украине.

Мова, когда-то грубая речь западнорусского крестьянина, живущего под польским гнётом, лишённого личной свободы и незнакомого с книжной грамотой, раньше тщательно культивировалась в областях, входивших в состав враждебной Австрии. Для отрыва этих областей от русского сознания буквально горы сворачивали. Была создана даже отдельная церковь, совершенно химерическая, православная по обряду и католическая по духу, этакий волк в овечьей шкуре, который должен был двигаться на восток и способствовать колонизации русских земель и дальше. Вытравлялись даже самые малые движения, стремившиеся связать запад Украины и Русь. Польская независимость, внезапно случившаяся в 1918 году, также стала временем, когда всё русское подверглось истреблению. Сотни православных церквей, включая колоссальный собор в Варшаве, были разрушены, масса русских школ и газет – закрыта. Польские власти были готовы благоволить украинскому проекту, только вот благодарностью адепты украинства им не ответили, поскольку идеи польского величия им были столь же чужды, как и идеи величия русского. В то самое время на советской Украине процесс шёл приблизительно тот же – церкви сносили, и мову навязывали.

В чём суть мовы? В замене русских (то есть, исконных украинских) слов словами западноевропейского происхождения. Например, слово «город» на польское «мисто».  (Как же тогда Ужгород и Миргород, как же Червоноград, спросите вы?) Или, скажем, «благодарю», что звучит по-украински «дякую» – словечко заимствовано из польского языка, в котором, в свою очередь, это словечко завелось, как трансформированное немецкое «dank».  

В настоящее время после распада СССР на независимой Украине внедрение мовы стало важнейшей компонентой борьбы с русской цивилизацией. «Украинство», с которым в Российской империи иногда носились иные недальновидные восторженные интеллигенты, окрепло, встало на ноги и показало свой звериный оскал. Суржики перестали быть нужны, они свою роль выполнили, дав в своё время обоснование отрыву от России важнейшей области и огромной массы народа. Теперь украинский язык, вкупе с расшиванками, шароварами и прочей атрибутикой фольклорного ансамбля повсеместно идёт в наступление.  Мова как реальная альтернатива русскому языку продолжает дорабатываться и достраиваться, в её распространение вкладываются огромные ресурсы и на её стороне – все силы тамошней государственной машины.

Впрочем, всю искусственность украинизации великолепно продемонстрировали крымские события. После возвращения в состав России всякая актуальность «украинской культуры» и «украинского языка» утратилась моментально. И насквозь фальшивый культ Шевченко, и дурацкий истукан гетмана Сагайдачного в Севастополе, и вообще украинская культура и мова перестали быть в Крыму интересны. Ведь они перестали вбиваться насильно и с благосостоянием, а также с карьерным ростом более не ассоциируются. Ныне это всё интересно там только штучным татарским активистам.

Русский же язык на Украине, несмотря на все враждебные старания, по сей день жив. И будет, смею надеяться, жить и в будущем.

Амирам Григоров