Предназначение Православия: в чем оно?

Православные во всём мире отмечают Рождество Христово. В этот светлый праздник люди традиционно стекаются в храмы постоять службу, заказать молебны, поставить свечи. К сожалению, многие из них это делают только два раза в году – еще на Пасху. Ведь у нас в России уже стало само собой разумеющимся, что человек вспоминает о Боге и храме его либо в часы тяжелых испытаний, болезней, угрозы смерти, либо по большим церковным праздникам. Всё остальное время своей земной жизни с упоением придается мирской суете, превращая душу в заложницу и служанку сиюминутных и тленных страстей и желаний. А ведь так было не всегда.

Когда и как на Руси появились первые ростки христианства, мы не знаем. Но даже самая первая информация, связанная с ним, открывает массу интересных деталей практически неизвестных современному обывателю и на многое заставлет взглянуть по-иному. В монографии выдающегося русского и советского историка А. Г. Кузьмина «Падение Перуна» читаем: «Когда и при каких условиях появились первые христианские общины в Киеве – мы не знаем. Обычно указывают на два крещения «росов» в IX веке. Около 867 года крещение приняли росы, ранее совершившие нападение на Константинополь. Об этом сказано во вполне официальном документе – послании патриарха Фотия. <…> О крещении росов около 886 года говорится в некоторых византийских хрониках. <…> С IX века упоминается и митрополия «Росия». Но это не киевская митрополия. «Росия» существует и позднее вплоть до XII века независимо от Киевской Руси. Весьма вероятно предположение, что митрополия эта обнимала территорию Восточного Крыма и Таманского полуострова, где также издавна располагалась Русь – Русь Тмутараканская. Правда, есть намек на принадлежность к христианской общине киевского князя второй половины IX века Аскольда: на его могиле позднее была воздвигнуты церковь Николы. Но «Аскольдова могила» - это огромный холм, то есть чисто языческое погребение. И если сооружение церкви (уже в XI веке) что-то символизировало, то, прежде всего, преемственность язычества и христианства…».

Что из этого следует?

Во-первых, языческая Русь изначально была веротерпимым обществом, коль скоро христианские общины существовали совершенно свободно в её столице. И в отличие от Рима, который несколько веков вёл жесточайшую борьбу с христианством, никто – ни в Киеве, ни где-то ещё, христиан мученической смерти не придавал. Во-вторых, язычество и христианство небыли непримиримыми врагами и не вели борьбу на уничтожение друг друга, коль скоро речь идёт о преемственности и возведении храма на языческой «Аскольдовой могиле» киевского князя.

Это говорит о том, что христианство входило на Русь естественным путем, а не огнем и мечом, как утверждают некоторые горячие головы. Язычество общенациональной религией русичей никогда не было. У каждого племени было своё почитаемое божество, в значительной степени олицетворявшее силу природы и преклонение человека перед её могуществом. С объединением племён в единое государство и усложнением социальной структуры общества начался интенсивный поиск консолидирующего общечеловеческого духовно-религиозного и научно-познавательного начала. В складывающемся древнерусском государстве требовалась гармония между властью и обществом, между верой и растущими знаниями. Требовались врата в новую жизнь. И эти врата открывались постепенно. Не будем забывать, что креститель Руси Владимир вначале воздвиг пантеон из шести языческих богов во главе с Перуном по числу племён, вошедших в Древнерусское государство (поляне, древляне, северяне, дреговичи, кривичи полоцкие и словене новгородские).

Принятие христианства же стало завершающим этапом духовно-объединительного и государственно-объединительного строительства. Еще две важные в современных условиях детали. Первая – во Владимирском пантеоне языческих божеств, воздвигнутом в Киеве, не было варяжских идолов. Варяги-наёмники молились Перуну, а не Тору, что в корне разрушает так называемую Норманнскую теорию, гласящую, дескать, русские не способны к созданию собственной государственности, и её принесли нам «цивилизованные» нордические европейцы-варяги. Похожим образом дело обстоит и с христианством. Те же псевдоученые утверждают, что Русь из дикости вывело заимствованное у «цивилизованных народов» христианство, и лишь благодаря ему стало возможным построение общества и государства цивилизованного образца. При этом господа учёные забывают, что христианство было воспринято Русью через призму пройденного исторического пути, сложившихся к тому времени политической архитектуры, традиций и ценностей. Вторая – никакого «украинства», ни как некоего объединяющего начала, ни как вообще какой-то отдельной этнической и этнокультурной линии в государстве Киевская Русь, нет. И Киев был таким же славянско-русским городом, как Рязань или Новгород. Такой же Русью, как мы видим, были Тамань и Крым. Это важно отметить не только в свете современных инсинуаций различных псевдоученых, но и потому, что Крым, наряду с Византией и Болгарией, был ещё одним путём движения на Русь христианства. Ведь в нём располагались греческие города-государства, и именно в одном из них – Херсонесе, как утверждает летописец, крестился Владимир. Таким образом, из этих трех источников – Византии, Болгарии и Крыма – шло к нам христианство. Шло в одной греческой редакции. Это очень важно, поскольку данная редакция была по-своему уникальна.

Восточное, греческое христианство развивалось несравнимо гармоничнее и естественнее западного, римского. Первое мягко впитало в себя научные знания эллинского мира, акценты на внутреннюю, созерцательную жизнь человека, самосовершенствование, духовное развитие, несло, прежде всего, мысль о равенстве людей пред Богом, коллективизме, праведной справедливости по отношению ко всем живущим на земле и примирении всех во Христе. Второе, в результате длительной борьбы с Римом в значительной степени мутировало и изменилось, став, если брать реальную земную основу религии, по сути, антиподом раннему христианству. Этот антипод фактически навязал себя в качестве духовно-идеологического и политического союзника империи. Впитал и стал составной частью её жесткой иерархичности выстроенной по формальным социально-статусным и имущественным признакам. Начал жестоко подавлять инакомыслие, быстро забыв, что его предшественники не считали возможным наказывать заблуждающихся, тем более придавать их казни. Павел прямо говорит, что оружие церкви - не земное оружие (Кор. 2, Х, 4). А блаженный Августин, которого называют учителем Запада, уже наставляет, что нет более смертельной угрозы для души, чем свобода ошибаться. Унаследовал этот антипод и бесконечное стремление некогда Великого Рима к безраздельной вселенской власти. К превращению всех народов в вассалов Рима, а теперь, стало быть, и римской церкви. К этому следует добавить еще один немаловажный элемент мутации, - варварский. Подвергшись разгрому варварами, римская империя утратила огромное количество греческих и древнеримских источников знаний. В то же время функционирование римской христианской церкви среди полудиких племен ставших теперь значительной частью народа, наложило свой отпечаток на её деятельность. Этим объясняется погоня более за красотой, правильностью и стройностью формы учения, нежели за его духовной глубиной и внутренним стержнем, на который нанизывались бы научные знания, представления о добре, правде, справедливости, коллективизме, социуме, государственности и праве, отношении к другим народам.

В итоге получились два совершенно разных христианских мессианства. А учитывая, что вплоть до середины XV века, до покорения Константинополя турками-османами, греческая и азиатская образованность и особенности христианства в своём чистом виде почти не проникали в Европу, эти два мессианских подхода к тому времени уже пустили глубокие корни, и не могли стать единым целым. Когда же в XV веке греческие изгнанники перешли на Запад со своими драгоценными рукописями, то было уже поздно. Во многом именно здесь стоит искать ту, по большей части, непреодолимую разность в менталитете, жизнеустройстве и мировосприятии между нами и Западом, которая существует, и по сей день. В западной редакции вера была  подчинена логическим выводам рассудка. В русской вера и дух брали верх над предприимчивой целесообразностью, меркантилизмом и строгой геометрией жизни.

Отсюда крестовые походы, инквизиция, военно-монашеские ордена, испанская Непобедимая армада, посланная для подчинения «еретической» Англии, Варфоломеевская ночь, во время которой были истреблены тысячи французских гугенотов, и многое другое, чего Русь и Россия никогда не знали и не практиковали по отношению к другим народам и иноверцам. Отсюда же наша великая классическая литература, загадка русской души, самопожертвование, в тельняшках и с «палундрой» на немецкие пулемёты. Всё это западному человеку было не понять ни тогда, ни сейчас.

В период формирования тех духовно-ментальных, жизнеобразующих водоразделов, зародились и печально знаменитые западные двойные стандарты. «Человек есть вместилище пороков и сосуд зла» - говорили отцы католической церкви, и народ тысячами горел на кострах инквизиции по всей Европе и отчасти Латинской Америке. С другой стороны высшие иерархи этих святош отрывались по-полной, предаваясь разврату, всяческим пагубным страстям, извращениям и даже преступлениям. Об этом, например, красноречиво повествует вышедшая в 1879 году в Париже книга Лео Таксиля «Скуфь и скуфейники» (в русской редакции называется «Священный вертеп»). Так что современные гомосексуальные скандалы, педофилия и прочие пороки, разъедающие папское духовенство имеют глубокие исторические корни и традиции. Как собственно и двойные стандарты в подходах к отдельным конкретным людям, народам и государствам. Опять же подобной практики и традиций русское православие, а вместе с ним и общественно-государственные начала никогда не знали.

***

Существует стойкий и живучий миф о том, что татаро-монгольское иго нанесло невосполнимый ущерб Руси и Русскому миру, отбросив их во времена дикого рабства, и создав предпосылки извечного культурного и научно-технического отставания от Запада. Это не соответствует действительности. Татаро-монголы покорив Русь, дали ей возможность управляться своими князьями, не затронув ни её обычаев, ни её религии. Напротив, русской православной церкви был предоставлен ряд сословных и политических льгот. Дани она не платила. Российский историк XVIII века Татищев упоминает о том, что

большинство современных ему христианских монастырей и храмов построены в период подчинения Руси Орде. Дошло до того, что в 1262 году в столице Орды, Сарае, было создано православное епископство. Во многом благодаря всему этому русские священнослужители сумели создать духовно-идеологические и церковно-правовые основы построения русского централизованного государства – Московии – Третьего Рима. И всё это благополучно и в целом гармонично развивалось до Петра I.

В череде его многочисленных заслуг, есть два ничем не компенсируемых удара по Русскому миру. Первый - он в буквальном смысле через колено поставил церковь под контроль государства, дав старт процессу её превращения в один из государственных институтов. Известно, например, как Пётр закрыл вопрос об избрании нового патриарха, когда в ответ на недовольный ропот духовенства царь обнажил кортик и вонзил его в стол со словами: «А противомыслящим вот булатный патриарх». Становясь, особенно в высших эшелонах по факту всё более светской, церковь как институт и её служители, - как госслужащие невольно стали разделять в глазах общества пороки и изъяны социально-политической системы страны, становясь их составной частью. Это способствовало размыванию ореола святости церкви (в особенности в глазах, так называемого «просвещенного общества») и её роли как верховного непререкаемого авторитета, наставника и судьи. И второй - Пётр начал такую же решительную кампанию по созданию западноориентированного правящего класса, ряды которого в последующем стала активно пополнять разночинная интеллигенция. XVIII и XIX века прошли под знаком этих тенденций. «Просвещенное общество» всё больше отрывалось от собственного народа, а церковь, в особенности в её высшем звене, всё больше подпадала под влияние этого общества, становясь, по сути, его частью.

Николай II попытался коренным образом изменить ситуацию. «Вообще следует сказать об одной примечательной черте, довольно определенно характеризующей последнее царствование и последних Романовых, но почему-то не замеченной исторической литературой. Обычным для неё является поиск указаний на германофильство Николая и Александры Федоровны, в то время как имеется ряд фактов, свидетельствующих об их прямой поддержке «антизападнических», славянофильских тенденций, так называемого «русского самобытничества» …», - пишет в своей монографии «Великий Октябрь и эпилог царизма» д.и.н., профессор Г. З. Иоффе. И далее у него же читаем: «Идеалом Николая II был Алексей Михайлович, Петра I он «не почитал». Это в частности находило выражение в его личной поддержке всех начинаний направленных на реставрацию стиля и быта допетровской Руси, что особенно усилилось в канун и в годы мировой войны».

Но было уже поздно. «Просвещенное» российское общество в лице большей части интеллигенции, деловых людей и чиновничества, а также значительной части столичного дворянства, напротив, возжелали, чтобы в России всё устроилось в точности на западный манер. Либералам больше нравился английский стиль, радикалам – немецкий. В итоге критика самодержавия, исконных русских основ и корней, в том числе и православия, стала литься со всех сторон. Расшатывались не только основы самодержавия, единения власти с народом, шло активное расхристианивание человеческих душ. Ведь ликвидации самодержавия в его тогдашнем виде хотели и либеральные оппозиционеры, и революционеры – социал-демократы. А царь – помазанник божий. Его власть вековая и наследственная, доставшаяся ему «по отчине и по дедине». То есть от отцов и дедов. Значит, чтобы провести коренные, революционные реформы, надо всё это разрушить, дискредитировать, сделать как минимум безразличным для народа, а как максимум ненавистным. В конце концов, это удалось. А после Гражданской войны в эмигрантской прессе появились мифы, гуляющие, кстати, и по сей день, о том, что во всём виноваты проклятые большевики, убившие царя и разрушавшие церкви. Простите, но ведь заставили царя отречься от престола не большевики. Текст отречение ему привез агент английского влияния, кадет А. И. Гучков, который в письма генералу М. В Алексееву от 15 августа 1916 года называл царское правление «жалкой, дрянной, слякотной властью». И практически полный развал государственного управления, фронта и тыла в тяжелейших условиях ведения войны устроили не большевики, а сменявшие друг друга четыре состава Временного правительства, в которых не было ни одного большевика.

В советский период Русская православная церковь хоть и была официально отделена от государства, не афишируемо продолжала оставаться его важной составной частью. Как в сложные периоды, каковым была, к примеру, Великая Отечественная война, так и в повседневных тонких внешнеполитических делах, о которых не рапортовалось в программе «Время». На бытовом уровне всё было ровно точно также. Детей крестили, покойников отпевали, воду святили и разбирали, яйца на Пасху красили, куличи пекли, по святым местам ездили. При этом на собраниях говорили атеистические речи, и все делали вид, что ничего особенного не происходит. Это была своего рода общественно-политическая игра, в которой актёры играли отведенные им роли, а в реальной жизни были теми, кем они являются на самом деле. Таким образом, россказни о том, что в СССР веры, как и секса не было, - такое же вранье, как и все предыдущие мифы. Дореволюционное западнооринтированное «просвещенное общество» в период бурных событий Гражданской войны и последующих чисток было в значительной степени прорежено.

А народ как был, так и остался в глубине души православным, даже если ревностно и не соблюдал все церковные каноны и традиции. Он был православным всем образом своей повседневной жизни. Тем более что кодекс строителя коммунизма во многом перекликался с православными заповедями и наставлениями уже века жившими в русской душе. Возможно, поэтому за все 73 года советской власти Русский мир так и не стал ортодоксально атеистическим.

С крушением Советского Союза, и отказом от коммунистической идеологии, русский народ оказался разделенным, имущественно обделенным (накопленные деньги были обесценены, а приватизация в массе своей обошла его стороной) и идеологически опустошённым. Лозунгом нового времени стал посыл: «всё не вещественное, не существенно». На первый план вышло личное материальное обустройство и обделывание всяких выгодных делишек в условиях искусственно разобщаемого общества, а также внешние атрибуты гордой успешности. То, против чего столько веков боролась передовая православная мысль, и сама суть русской души. Русский религиозный философ, литературный критик и публицист Иван Васильевич Киреевский еще в 1852 году писал: «Русский человек больше золотой парчи придворного уважал лохмотья юродивого. Роскошь проникала в Россию, но как зараза от соседей. В ней извинялись, ей поддавались как пороку, всегда чувствуя её незаконность, не только религиозную, но и нравственную, и общественную». Поразительные слова. Это чувство незаконности роскоши и всяческой картинной звездности есть в обществе и сегодня. Причём есть оно даже у самих обладателей всего этого сомнительного, временного земного «успеха». Хотя они публично в этом навряд ли признаются. Тысяча лет православия глубоко сидит в наших душах, независимо от размера кошельков. Помимо этой, по выражению Киреевского «заразы», в стране началось второе пришествие петровского низкопоклонства перед Западом и обезьянье заимствование оттуда всего и вся. Есть у Ивана Васильевича ценная и актуальная мысль и на этот счет. «Развитие государства есть не что иное, как раскрытие внутренних начал, на которых оно основано», - пишет он. А разве то, что происходит все последние 25 лет, есть раскрытие этих исконных внутренних начал? Ведь весь ход истории развития православия, Русского мира, русского характера, души и общества, говорят нам о том, что они не делянка для засевания чужеродными западными семенами.

А что же РПЦ?  Сегодня она очень разная. Хоть формально по-прежнему и отделена от государства, фактически действует как один из его институтов. И также по большей части неэффективно, потому что не проводит той линии, той политики, которой от неё ждут. Нет пастырского креатива в деле объединения и укрепления единства разъединенного и подвергающегося всяческим нападкам и гонениям Русского мира.

Не использует РПЦ весь свой богатейший потенциал для противодействия западной «заразе», как в верхах, так и в широких народных массах. Не способствует в должной мере возвращению общества и каждого его члена в отдельности к духовно-нравственным национальным первоосновам. Не идёт активно в народ, дабы отвращать его от пагубных страстей и пороков. Не видно её неутомимой активности и в помощи больным и страждущим. Зато всё чаще попадаются священнослужители на шикарных Мерседесах и Глентвагенах, пьяными совершающие ДТП. В дорогущих часах и других, не менее блестящих атрибутах, чуждого исконному русскому православию, западного успеха. С другой стороны, среди духовенства достаточно много действительных ревнителей веры, пастырей и наставников заблудших душ. Тихо и каждодневно, без громкого пиара делающих своё, такое нужное дело. Есть поистине чудотворные старцы, которых никогда не покажут в битвах экстрасенсов. Но большинство всё же, к сожалению функционеры. Замечательный фильм Павла Лунгина «Остров» всё это гениально показывает. По просачивающейся крупицами информации,

старцы способные предсказывать будущее утверждают, что Россия сегодня пребывает в ожидании лучших времен, и эти времена уже не за горами. Что ж, если так, то наша задача посильно ускорять их приближение.

Вадим Бондарь