Вызов пантюркизма: Тюрки – братья славянам или туркам?

Пантюркизм — одна из идеологий и политических практик, глубоко враждебных идее и делу евразийской интеграции. Расцвет пантюркистских настроений на постсоветском пространстве пришёлся на 1990-е годы, когда в постсоветских государствах Центральной Азии и в тюркских республиках РФ (прежде всего в Татарстане и Башкортостане) не только открыто заявляли о себе силы, ориентирующиеся на Турцию, но и само руководство этих государств и республик зачастую вело откровенно протурецкую политику. В 2000-е годы всё изменилось: такие государства, как Узбекистан, стали отдаляться от Турции, в нацреспубликах РФ поутихли местные националисты, деморализованные путинским укреплением «федеральной вертикали». Однако кто знает, «что день грядущий нам готовит»?

Политические процессы нередко развиваются циклами, и новое в них бывает хорошо забытым старым. Тем более соответствующие «звоночки» уже есть. В 2012 году президент Казахстана Нурсултан Назарбаев, который раньше славился своими евразийскими настроениями, на форуме в Стамбуле заявил: «Как сказал Ататюрк: "Придёт время, когда все тюрки объединятся". Поэтому я хочу поприветствовать всех тюркоязычных братьев. Между Алтаем и Средиземным морем свыше 200 миллионов братьев живет. Если мы все объединимся, то мы будем очень эффективной силой в мире». В 2013-м Назарбаев предложил включить Турцию в Таможенный союз. В 2017-м он потребовал от госаппарата подготовить страну к переводу на латиницу, причём официальные лица в Казахстане не скрывают, что этот шаг предполагает сближение Казахстана и Турции.

Вместе с тем у нас смутно представляют сущность пантюркизма, его программу и механизмы его политической реализации. Кроме того, не хватает и анализа пантюркизма с позиций евразийской теории. Этим мы и займёмся.

Пантюркизм: возникновение и развитие на рубеже XIX—XX веков

Пантюркизм возник на рубеже XIX—XX веков как идеология культурного и политического объединения тюркских народов, то есть народов, говорящих на тюркских языках и живущих на территории легендарного Турана, обычно противопоставляемого Ирану и персидской культуре.

По сути дела, пантюркизм — это своеобразный тюркский аналог панславизма и пангерманизма, тюркский сверхнационализм, и уже это указывает на то, что он лишён каких-либо корней в традиционных культурах тюркских народов.

Пантюркизм — это искусственная конструкция, созданная представителями западнических кругов национальных интеллигенций тюркских народов Российской империи и Турции в подражание популярным тогда формам европейской политической культуры (к примеру, один из основателей пантюркизма Юсуф Акчура учился в Школе политических наук в парижской Сорбонне и не скрывал, что идеи «тюркского национализма» возникли у него под влиянием французских ученых Сореля, Рено и Бутми, которые в своих лекциях проповедовали концепцию «здорового национализма»).

У истоков пантюркизма стояли крымско-татарский издатель и журналист Исмаил Гаспринский и турецкий философ и писатель туркменского происхождения, идеолог движения «младотурок» Зия Гекальп. Большую роль в формировании пантюркизма сыграл также уже упоминавшийся татарско-турецкий общественный деятель, писатель, поэт, журналист Юсуф Акчура (Юсуп Хасанович Акчурин). Причём если Гаспринский развивал идеологию культурного пантюркизма, которая у него совмещалась с идеями гармонического сосуществования тюрок со славянами в Российской империи, то Гекальп и Акчура были создателями политического антироссийского пантюркизма.

Исмаил Гаспринский за работой, 1910 г.

Пантюркисты были своего рода нациестроителями, реализовывавшими проект «запаздывающего национализма» в ответ на экспансию европейской культуры и политико-экономических практик западного империализма. Но это был, как уже говорится, сверхнационализм. То есть классики пантюркизма считали тюрков «единой нацией» (сводя различия между татарами, казахами, киргизами, турками до различий между субэтносами этой нации) и выступали за создание государства тюркской нации, которое простиралось бы от Китая до Средней Азии и от Поволжья до Балкан.

Надо заметить при этом, что многие тюркские народы (такие как казахи, узбеки, башкиры) в начале ХХ века нациями в культурном смысле (иначе говоря, модерными однородными культурными сообществами), конечно, не были (процесс строительства их культурных наций произошёл в советские времена, а в политические нации они, кажется, не превратились до сих пор), поэтому создание общетюркской или туранской нации в более благоприятных политических условиях в начале ХХ века ещё было возможно. Однако этого не случилось, и, как говорится, историю уже не повернёшь вспять.

Доктрину пантюркизма в Османской империи взяли на вооружение младотурки (Энвер-Паша, Талаат-паша Джемаль-паша). Их идейным лидером был уже упоминавшийся Зия Гекальп, который, между прочим, провозгласил, что турок и есть сверхчеловек, появление которого предсказывал Ницше. Младотурки ставили перед собой две задачи:

превращение пёстрой, многонародной Османской империи в однородное турецкое национальное государство;

присоединение к этой Турции территорий, населённых тюркскими народами, прежде всего Азербайджана, российского Туркестана, Кавказа, Поволжья, Крыма, с их постепенным отуречиванием, так как «тюркская нация» понималась младотурками именно как турецкая нация.

Эти задачи младотурки стали решать, применяя настоящий геноцид по отношению к другим народам Османской империи. Так, именно они ответственны за геноцид армян, в результате которого было уничтожено от 1 до 1,5 миллиона армян, в том числе стариков, женщин и детей. В своих секретных телеграммах младотурки прямо говорили об «окончательной ликвидации» армян.

Кроме того, младотурки приняли активное участие в российской гражданской войне. Турецкая армия в 1918 году вторглась на территорию бывшей Российской империи, в Азербайджан, и дошла до Дербента. Турки пытались вести свою политику и в Крыму. Наконец, младотурки поддерживали басмаческое движение в Средней Азии, а один из их лидеров Энвер-паша (военный министр Османской империи при режиме младотурков и член руководства партии «Единение и прогресс») даже погиб в Средней Азии в боях с Красной армией.

Энвер-паша и немецкий генерал Арнольд фон Винклер.

Мустафа Кемаль, сменивший у власти младотурок, отказался от их пантюркистского проекта (поэтому вряд ли Кемаль мог говорить слова об объединении всех тюрок). Кемаль выбрал путь изоляционистского, анатолийского национализма (по аналогии с «Большой» и «Малой Германией» можно назвать это проектом «Малой Турции»). Определённую роль при этом сыграла та помощь, которая была оказана Советской Россией кемалистской Турции: Ататюрк не хотел портить дружественные отношения с СССР.

Однако Кемаль продолжил начатое младотурками дело по отуречиванию населения бывшей Османской империи и геноциду других народов (прежде всего курдов, которым отказывали и даже теперь отказывают в праве называться своим именем, их в Турции до сих официально считают «горными турками»). Это факт, против которого нечего возразить тем, кто приписывает Ататюрку некий гражданский национализм французского образца («миллиетчилик») в противоположность этническому национализму немецкого образца у младотурков («тюркчелюк»).

В Турции при жизни Ататюрка пантюркизм практически находился в полуподполье. Ряд пантюркистских организаций, стоявших в оппозиции к режиму Кемаля, были разгромлены, а их лидеры оказались в тюрьмах (хотя другие пантюркисты нашли свою нишу в кемалистском государстве). Лишь в 1940-х годах, с началом холодной войны, были попытки его реанимировать для того, чтобы посеять вражду между славянами и тюрками в СССР.

Обратимся теперь к истории российского пантюркизма. К сожалению, идеи Исмаила Гаспринского о цивилизационном единстве славян и тюрок в России, бывшие своего рода «евразийством до евразийства», не получили развития. После революции 1917 года политики-пантюркисты Российской империи раскололись на правое и левое крыло. Представители правого крыла (к примеру, Мустафа Шонкай) боролись против советской власти, пытаясь создать Туркестанскую автономию в рамках «белой России», и столкнулись с резким неприятием этой идеи Колчаком. Затем в эмиграции они сблизились с турецкими пантюркистами, создали свой печатный орган — журнал «Новый Туркестан» и организацию — Туркестанское национальное объединение, внимательно отслеживая происходящее в советском Туркестане и вынашивая планы реванша.

В годы Второй мировой войны они пытались сотрудничать с Гитлером, стремясь попасть в руководство планируемого нацистами рейхскомиссариата «Туркестан». Впрочем, сторонники такого сотрудничества, направленного на присоединение Турана, были в то время и в правительстве Турции. Премьер-министр Сараджоглу прямо сказал в 1941 году: «Уничтожение России является подвигом фюрера, равный которому может быть совершён раз в столетие, и это также является извечной мечтой турецкого народа».

Левые пантюркисты (Султангалиев, Вахитов) в годы гражданской войны в России поддержали большевиков, пытались создать общетюркское государство в Поволжье (Татаро-Башкирская советская республика), Российскую мусульманскую коммунистическую партию. Результатом попытки сотрудничества левых пантюркистов и большевиков стала Туркестанская АССР, входившая в состав РСФСР, впоследствии преобразованная в союзную республику. Однако в 1923 году был арестован Султангалиев, его идеи были объявлены контрреволюционными, в 1924 году была ликвидирована Туркестанская республика, на месте которой потом возникнут Казахская, Киргизская, Туркменская, Узбекская республики.

У эмигрантов-пантюркистов вроде Валидова и Шокая это вызвало бешенство, они упрекали большевиков, что те расчленяют единую «тюркскую» или «туранскую» нацию, чтобы ослабить её. Как бы то ни было, в 1924 году большевики навсегда отказались от проекта создания «социалистической общетюркской нации», титульной для соответствующей республики, и взяли курс на строительство множества «социалистических тюркских наций» — татарской, башкирской, казахской, киргизской, узбекской. Вплоть до эпохи перестройки с пантюркизмом внутри СССР было покончено.

Возрождение пантюркизма после падения СССР

Возрождение пантюркизма — и как идеологии, и как политики произошло лишь после перестройки и особенно после падения СССР, причём как на постсоветском пространстве, так и в Турции. Речь, конечно, идёт о правом, протурецком пантюркизме. С 1990-х годов Турция стремится вести активную деятельность в тюркских государствах СНГ и в тюркских регионах России при поддержке существующих там многочисленных пантюркистских обществ, движений и партий. Выражается это в экономической помощи этим государствам и регионам, в больших инвестициях, развитии бизнес-связей, а также в культурно-пропагандистской работе, открытии турецких учебных заведений, привлечении студентов на учёбу в Турцию, проведении научных симпозиумов, вещании турецких радио и телевидения на этих территориях, открытии там филиалов турецких СМИ. Нельзя не отметить и миссионерскую работу, посещение тюркских регионов турецкими исламскими проповедниками. При этом спецслужбы России неоднократно отмечали, что под видом проповедников, преподавателей, бизнесменов в постсоветские государства зачастую едут работники турецкой разведки.

Большую ставку сделала Турция на переход постсоветских тюркских народов с кириллицы на латиницу. Специалисты считают, что за этим стоит политический интерес: «Пантюркистские круги рассчитывают перейти от единого алфавита к единому языку, затем — к единой национальной общности и созданию единого государства, в котором Турция будет играть доминирующую роль».

Турецко-исламский халифат.

В последнее время процесс перешёл в фазу политической интеграции. В 2009 году в Казахстане создан Совет сотрудничества тюркских государств, включающий Совет глав государств, Совет министров иностранных дел, Совет старейшин. В Стамбуле размещён Тюркский деловой совет. Фактически перед нами альтернатива Евразийскому союзу, причём под эгидой Турции. Мечта Гекальпа о федеративном «Великом Туране» начинает сбываться…

Понятно, что такое развитие событий противоположно политическим и геополитическим интересам России. Но и самим тюркским народам России это ничего хорошего не сулит. Когда турецкие эмиссары-пантюркисты говорят о единстве всех тюрок, то их слушатели и симпатизанты из Татарстана, Башкортостана, Казахстана, Кыргызстана наивно думают, что речь идёт о равноправном союзе всех тюркских народов. Но это, конечно, заблуждение. В турецком языке даже нет двух слов для различения понятий «турки» и «тюрки».

Когда турецкие пантюркисты рассуждают о единой тюркской нации и тюркской культуре, они просто имеют в виду турецкую нацию и турецкую культуру. Башкирам, татарам, казахам, узбекам предлагают раствориться в турецкой нации, проще говоря, отуречиться.

Именно для этого Турция старательно навязывает всем названным народам переход на латиницу (в случае Узбекистана, Туркменистана, а теперь и Казахстана это уже удалось, много энтузиастов такого перехода и в российском Татарстане). Это откроет «титульным» народам этих республик доступ к турецкой литературе, СМИ (тюркские языки близки друг к другу, выучить турецкий язык для носителей других тюркских языков не представляет труда). Далее последует ассимиляция, разумеется, не сейчас, а через два-три поколения, которые уже будут обучаться латинице в школе и не будут знать ни кириллицы, ни толком русского языка (ясно, что усиление влияния Турции возможно только в случае ослабления федерального центра в России и суверенизации тюркских регионов).

Разумеется, в этом случае башкирам, узбекам, татарам, казахам придётся забыть свою многодесятилетнюю культуру, созданную в советские времена. Вместо Мустая Карима им предложат Ахметзаки Валиди, а вместо Мусы Джалиля — Юсуфа Акчуру. Валиди и Акчура — примеры башкирского и татарского интеллигентов, отказавшихся от своей национальной идентичности (они ведь искренне считали, что татары и башкиры относятся к турецкому этносу, как рязанцы и сибиряки — к русскому) и сознательно объявивших себя турками и по культуре, и по языку, и по политической принадлежности. Такой же путь предлагают всем тюркским народам турецкие политики и их приспешники на просторах российского Турана.

Турки и российские тюрки не составляют единой культуры

Противопоставить им можно евразийский взгляд на отношения тюрок России и турок, который строился бы не на концепции цивилизации по языковому признаку (как панславизм и пантюркизм), давно уже устаревшей, а на теории месторазвития. Основатели евразийства П. Н. Савицкий и Н. С. Трубецкой считали, что, несмотря на культурные переклички между славянскими народами, единой славянской цивилизации не существует, потому что эти народы принадлежат к разным геополитическим зонам, месторазвитиям. В группе евразийцев не было представителей тюркских народов (из нерусских евразийцев можно назвать лишь калмыка Хара-Давана и еврея Бромберга), поэтому критического анализа пантюркизма с позиций евразийской теории, симметричного их критическому анализу панславизма, классиками-евразийцами произведено не было. Но легко понять, что этот анализ опирался бы на два принципиальных тезиса.

Первый: турки-османы совершенно напрасно навязывают евразийским тюркам мысль о том, что они составляют единую культуру и цивилизацию. Напротив, и антропологически, и по своей культуре, и уж тем более геополитически турки-османы — наследники византийской цивилизации, развивавшейся в «вокруг-цареградском месторазвитии» (П. Н. Савицкий). И второй: и по своей культуре, и геополитически евразийские тюрки — члены евразийской цивилизации и гораздо ближе к евразийским славянам, чем к туркам-османам.

Попытаемся обосновать первый тезис.

Основа основ идеологии пантюркизма — идея биологического, культурного и цивилизационного единства всех тюркоговорящих народов, в том числе турок-османов, живших в Османской империи и живущих в современной Турции, и казахов, узбеков, татар, башкир, короче говоря, тюркских народов Российской империи, СССР и постсоветского пространства. Идея глубоко ложная и уж как минимум имеющая множество внутренних натяжек и несоответствий. Чтобы понять это, обратимся сначала к этногенезу турок-османов.

Официальная турецкая наука (а именно на её выводы опирается идеология турецкого национализма и пантюркизма) исходит из того, что современные турки — потомки тюркских огузских племён (туркмен), проникших из Средней Азии в Анатолию и основавших там свои княжества. Одним из крупнейших среди них стало Османское княжество, превратившееся после завоевания Византии в Османскую империю. Однако, как всегда бывает в таких случаях, число завоёванных намного превышает число завоевателей. В своё время в XVII веке маньчжуры (кстати, родственные тюркам-огузам) тоже завоевали Китай, но через несколько поколений сами фактически превратились в китайцев по культуре и языку, хотя ещё века знать помнила о своем маньчжурском происхождении (равно как помнили об этом и китайцы, которые в начале ХХ столетия всё же свергли маньчжуров, хотя те уже фактически ничем от китайцев не отличались).

Раствориться среди местного населения полностью у тюрок-огузов не получилось, этому мешал религиозный барьер между турками-мусульманами и греками, но смешение достигло очень больших масштабов. Так, уже в первые века после переселения в Малую Азию у турок-огузов практически исчезли монголоидные черты, до сих пор характерные для многих тюркских этнических групп российского и постсоветского ареала. Специалисты отмечают, что современные «турки в какой-то мере генетически — преемники населения Малой Азии, жившего там задолго до прихода туда тюркских племён. Очень многие потомки древних жителей Анатолии были ассимилированы складывавшимся турецким этносом».

Большое влияние на этногенез, а также на культурогенез турок оказали, конечно, греки. Собственно, антропологически современные турки имеют мало что общего с казахами или узбеками (которым эмиссары пантюркизма навязывают мысль об их мифическом «родстве»), зато очень близки грекам. Это не случайно; значительное количество их предков — греки-византийцы, принявшие ислам. В случае турецкой знати смешение происходило даже без обращения в мусульманство: ислам позволяет брать в жёны христианок, и супруги (и соответственно матери) множества турецких султанов были православными гречанками; это касается жены Орхана I, матерей Мурада I, Баязида I и многих других. Понятно, что при дворе было огромное количество родственников греческих принцесс, которые вступали в браки с турецкими аристократами. Греческие военачальники принимали ислам и становились османскими аристократами. Так, известный аристократический род Михалоглу восходил к византийскому феодалу Михаилу Кесе. Греками, перешедшими в ислам, были знаменитый османский зодчий Синан, мореплаватель Пири Рейс.

Антропологические типы тюрок.

 

Кстати, влияние славян на турецкий антропологический тип также велико. Матерями многих турецких султанов (таких как Магомет II и Сулейман Великолепный) были славянки, и эти султаны понимали славянскую речь. Янычары преимущественно набирались из числа балканских славян. Славянами, принявшими ислам, были многие высшие чиновники Османской империи (такие как визирь Соколу-паша). На турецкой службе можно было встретить и поляков, и русских, более того, среди дипломатов ранней Османской империи славян было так много, что языком дипломатии там стал сербский диалект церковнославянского языка. Браки со славянками были нередкими и у простых горожан Османской империи. В наши дни довольно часто можно встретить в турецких городах антропологический тип турок, в котором легко угадывается славянское влияние: у его носителей светлая кожа, светлые волосы, голубые глаза. Достаточно сравнить фотографию Мустафы Кемаля с внешностью среднего киргиза или казаха, чтобы понять цену байкам пантюркистов о генетическом родстве турок и тюрок России и СССР.

Пантюркисты любят рассуждать о том, что турки имеют тем не менее практически общий язык. Действительно, современный турецкий язык достаточно близок к азербайджанскому или, скажем, татарскому. Но это следствие того, что турецкий язык был искусственно тюркизирован в эпоху кемалистской культурной революции. В Османской империи официальным языком тюркских подданных (вообще империя делилась на миллеты, и в каждом миллете был свой язык) был староосманский язык. Однако назвать его тюркским можно с очень большой натяжкой. До 90% его лексики составляли арабские и персидские заимствования (было и много слов из греческого, в основном терминов, касавшихся мореплавания и рыболовства). Фактически он напоминал суржик: тюркская грамматика и персидско-арабская лексика.

Мустафа Кемаль, желая создать «турецкую нацию», провёл реформу языка и внедрил искусственный язык, где все эти заимствования были заменены изобретёнными тюркизмами (это как если бы российское правительство заменило заимствования в русском языке на изобретённые славянофилами неологизмы: «галоши» на «мокроступы», «тротуар» на «гульбище»). Практика языковой реформы Кемаля доходила до абсурда: журналисты — пропагандисты реформы сначала писали свои статьи на родном им османском языке, затем передавали тексты в специальные языковые комиссии (ikameci), там учёные-лингвисты переводили тексты на «новотурецкий» и затем отправляли их в печать. Читателям, естественно, тоже приходилось пользоваться словарями для того, чтобы понять газетную статью. Кстати, реформа привела к обеднению языка и к отрыву турок от золотого века турецкой литературы, который пришёлся на первые десятилетия ХХ века, когда писали ещё на османском.

Этот новояз, на котором турки вынуждены говорить уже 100 лет, конечно, близок тюркским языкам, но перед нами свидетельство не столько родства тюркских языков, сколько варварского деспотизма строителя «турецкой нации». Историки говорят, что кемалистский новояз — это «абсолютно новый турецкий язык» и к настоящему историческому языку турок-османов он имеет мало отношения (он, правда, связан с говорами полуграмотных низов Османской империи, но они воспринимались образованными османами, как английские аристократы воспринимают лондонский «кокни»).

Получается, что сначала пантюркисты первой генерации тюркизировали османский язык, а теперь пантюркисты второй генерации, указывая на близость новотурецкого к другим тюркским языкам, утверждают: это значит, что все мы — братья.

Перед нами не что иное, как подтасовка аргументов, но на это, увы, не обращают внимания.

Если же мы обратимся к подлинной культуре турок-османов (от которой, как говорилось, современные турки оторваны уже около века вследствие реформы языка и перехода на латиницу), то мы убедимся, что и она во многом восходит к греческой, византийской культуре. Примеры, касающиеся архитектуры, приводить не будем — связь между византийскими базиликами и османскими мечетями очевидна и общеизвестна. Обратимся к бытовой и народной культуре. Многие блюда турецкой кухни на самом деле восходят к византийской, средиземноморской (а ведь кухня — это самая консервативная часть национальной традиции, сохраняющаяся даже при утере языка), знаменитые турецкие бани — не что иное, как римские термы, существовавшие и в Византии, танцы и народную музыку османов часто трудно отличить от греческих танцев и музыки.

Влияние византийцев на турок проявилось даже в сфере, где, казалось бы, они были противоположны друг другу. Историки пишут: «Греки и турки почитали одних и тех же святых. Св. Георгий и св. Феодор воплотились в Хидр-Эльясе, св. Николай — в Сары- алтуке, св. Харлампий — в Хаджи Бекташи». У дервишей ордена бикташи было некое подобие причащения вином, которое было, безусловно, подражанием христианскому таинству. Не случайно распространение в Османской империи суфизма (особенно бекташизма) с его идеей надконфессионального мистического пути к Богу, а также алавизма (алевизма) с его прямыми корнями в православном мистицизме и гностических христианских сектах (до сих пор от 3 до 25 миллионов жителей Турции являются алавитами).

Обращение к политико-экономическим институтам Порты ещё больше убедит нас в высказанном мнении. Турецкий (или правильнее сказать османский) султан имел официальный титул «султан ар Рум», то есть «царь византийский». Турки переняли у византийцев дворцовый церемониал, систему администрирования, налоговую систему (византийский налог зевгарион просто переименовали в чифт), по образцу византийской реорганизовали армию. Наконец, турки позаимствовали у византийцев даже свой герб — полумесяц со звездой, ведь в империи ромеев это был герб Константинополя, восходящий к античному культу Артемиды, которая изображалась с полумесяцем и звездой в волосах (полумесяц стал символом ислама именно благодаря туркам, у арабов не было такого символа, персы-иранцы до сих пор считают его языческим знаком).

Итак, настоящая, докемалистская турецкая культура имеет не только тюркские, но и мощные византийские корни. Турки и антропологически, и культурно вовсе не тюрки, а тюрко-греко-славянский, южно-евразийский синтетический этнос, к нашему северному евразийскому типу не имеющий прямого отношения.

Это, кстати, хорошо понимали турецкие националисты начала ХХ века, поставившие перед собой задачу создать искусственное образование — модернистскую турецкую нацию с не менее искусственным новотурецким языком. Уже упоминавшийся Зия Гекальп откровенно заявлял, что нужно «очистить» турецкую культуру от византийских влияний.

Наследниками Византии были турки-османы и в геополитике. Как уже говорилось, основатель евразийства П. Н. Савицкий ввёл термин «вокруг-цареградское месторазвитие», включающее в себя Малую Азию, Грецию и Балканы. С точки зрения евразийской теории, это месторазвитие — арена, где разворачиваются основные события греческой и турецкой истории. Возникающие в нём империи стремятся заполнить это месторазвитие независимо от этнического субстрата государств. П. Н. Савицкий писал: «Турецкая империя явилась наследницей Византии и усвоила себе "вокруг – цареградское" (в широком смысле) месторазвитие, т. е. северо-восточную (отчасти же восточную и южную) часть Средиземноморья».

Таким образом, турки-османы вели такую же политику, как и византийцы, собирая византийские земли, включая Болгарию и Сербию, вокруг Константинополя, переименованного в Стамбул (так же, как в другом, евразийском месторазвитии Московская Русь собирала вокруг себя ордынские земли). Понятно, с этих позиций пантюркистское направление политики является для Турции совершенно противоестественным.

Не случайно даже Мустафа Кемаль с его идеями тюркско-турецкого национализма во внешней политике избрал не путь пантюркизма, который был логичен с точки зрения его доктрины (если турки — потомки тюрок, то их прямая обязанность — присоединить историческую Родину, Среднюю Азию), а прежний «царьградский» курс и, отмежевавшись от пантюркистских авантюр Энвера-паши, пытался создать «турецко-греческую конфедерацию». В связи с этим забавно наблюдать пантюркистские потуги современных турецких политиков, которые, видимо, собираются стать большими кемалистами, чем сам Кемаль.

Общая судьба евразийских тюрок и восточных славян

Итак, турки — никакие не родственники и не братья евразийским тюркам, что бы об этом ни говорили пантюркисты (так же, как поляки — никакие не братья русским, что бы ни говорили панслависты).

Обратимся теперь ко второму тезису критики пантюркизма — о том, что российские, советские и постсоветские тюрки культурно и геополитически близки русским и другим восточным славянам.

Взаимодействие восточных славян и тюрок уходит корнями в глубокую древность. Киевская Русь была окружена тюркским народами — печенегами, половцами, хазарами, отношения с которыми далеко не всегда были враждебными: они торговали друг с другом, тюрки оказывались на службе у славянских князей, а степные «принцессы» становились жёнами, а затем и матерями славянских аристократов. Золотая Орда включала в себя и тюрков-кипчаков, и славян. Многие аристократические русские роды восходят к кипчакским «мурзам» (Урусовы, Юсуповы, Апраксины, Кочубеи, Аксаковы). С XV века московские князья, а затем цари и императоры начинают собирать земли, населённые тюрками, и большую роль в этом играют «служилые татары», что отметил П. Н. Савицкий в своём знаменитом афоризме «без татарщины не было бы России». Завершается этот процесс в XIX веке, когда в состав Российской империи вошла Средняя Азия. После распада империи её территории вновь объединились в единое государство — СССР, куда входили и тюркские союзные, и автономные республики. И после распада СССР сохраняются славянско-тюркские взаимодействия как в самих странах постсоветского пространства, так и между ними, в рамках таких интеграционных проектов, как ЕврАзЭс.

Безусловно, столь длительное сосуществование не могло не отразиться на культуре. Обычно при этом отмечают влияние тюркских культур на русскую. Действительно, в русском языке имеется около двух тысяч слов тюркского происхождения («базар», «товар», «деньги», «таможня», «карандаш», «есаул»...). Политические традиции, экономическая система Золотой Орды, даже устройство почтовой службы — всё это послужило образцом для Московского царства. Однако мало обращается внимания на обратное влияние — русской культуры на культуры тюркских народов Евразии. Вместе с тем за многие века сосуществования эти культуры сплелись, образовав политэтнический симбиоз, так что разорвать их, как выразился однажды Н. С. Трубецкой, невозможно без больших страданий и крови.

Яркое свидетельство такого влияния — наличие в языках тюркских народов значительного количества русизмов, то есть слов, пришедших из русского языка и через русский язык. Причём речь не только о пластах советской лексики, но и о более древних. Так, в башкирском языке имеется множество слов, заимствованных из русского, но так давно, что они «обашкирились», то есть стали подчиняться свойственному тюркским языкам закону слогового сингармонизма, так сказать, приспособились к языку. Теперь об их русском происхождении иногда даже трудно догадаться. Это такие слова, как арыш — «рожь», бүрәнә — «бревно», күстәнәс — «гостинец», кәбеҫтә — «капуста», миҙал — «медаль», симешкә — «семечки», сиркәү — «церковь», сәйнүк — «чайник», төрмә — «тюрьма», эшләпә — «шляпа», үтек — «утюг», өҫтәл — «стол». Язык отражает жизнь народов, и появление в башкирском языке русских слов «рожь», «капуста», «чай», «чайник» говорит об изменениях, которые произошли в культуре и быте башкир после их встречи с русскими.

Башкиры стали сеять рожь («арыш»), выращивать овощи («кабыста»), от русских купцов они (вместе с другими тюркскими народами) получили бодрящий напиток «чай», который стал национальным символом российских тюрок и без которого невозможно представить теперь их жизнь (любопытно, что, хотя современные турки тоже предпочитают чай другим напиткам, явление это совсем новое: их приучил к этому Ататюрк — неутомимый борец со всем турецким и национальным. До Ататюрка турки, как греки и сербы, пили исключительно кофе).

Конечно, отношения между тюрками и русскими не всегда складывались гладко, и XVIII век изобилует башкирскими восстаниями, но уже в XIX веке башкирские джигиты храбро воюют в составе русской армии с наполеоновскими солдатами. Общая судьба русских и тюрок Евразии скреплена кровью воинских подвигов…

Однако окончательное сближение наступило, разумеется, в советские годы. До революции тюрки всё равно жили несколько обособленно в силу своей религиозной инаковости: большинство из них принадлежит к мусульманским народам (исключение составляют якуты и чуваши, которых с русскими связывает общая религия — православие, причём, по мнению некоторых историков, чувашей обращение в православие спасло от ассимиляции в татарском народе, которая шла полным ходом в эпоху их исламизации в Казанском царстве). Исчезновение религиозных преград в советский период открыло путь для сближения вплоть до братания и кровнородственных связей. Именно в это время во множестве появляются смешанные русско-тюркские браки, особенно в городах.

Но главное даже не в этом, а в том, что модернизация тюркских народов «российской Евразии», которые в большинстве своём находились до революции на стадии традиционного общества, проводилась по образцу русской модернизации (в отличие от турок, модернизация которых проводилась по французскому и немецкому образцам).

Через русский язык и русскую культуру евразийские тюрки прикоснулись к богатствам европейской и мировой культур; литература, театр, живопись, кино — все формы модернистского искусства, а также науки, системы образования, строились у них в согласии с парадигмой соответствующих русских форм.

Именно поэтому попытки дерусификации тюркских культур, которые предпринимаются тюркскими националистами и пантюркистами в постсоветскую эпоху, вполне закономерно приводят к архаизации этих народов…

Ещё одна война, вошедшая в нашу историю как Великая Отечественная, гораздо более жестокая, чем наполеоновское нашествие, стала очередной проверкой связи русских и тюрок, и она эту проверку выдержала.

Сегодня русско-тюркские взаимоотношения в Евразии снова переживают тяжёлые времена. Тюркские националисты и пантюркисты, активно поддерживаемые из-за рубежа, особенно из Турции, пытаются сломать механизмы сосуществования наших культур, действовавшие веками. Взамен они предлагают миф о «родстве» турок и евразийских тюрок, якобы составляющих единую культуру и цивилизацию. Надеюсь, в этой статье мне удалось показать, что это — не более чем миф.

Рустем Вахитов

Источник