Судьбу России решит битва за Евразийскую империю

Уроки «Брексита», или Почему национализм стал главной угрозой для нашей страны в 21 веке

Ровно год назад, 23 июня 2016 года, в Великобритании состоялся референдум о членстве в Европейском союзе. Результаты этого волеизъявления оказали серьезное влияние на международную обстановку, прежде всего в Старом Свете, где идея европейского единства, продвигавшаяся тамошней политической и экономической элитой на протяжении более 50 лет, вдруг дала тревожный сбой, последствия которого еще предстоит осознать. При этом события годовой давности вновь делают актуальной борьбу националистической и имперской концепций – противоборство национального государства и объединяющей разные народы наднациональной империи. «Брексит» стал триумфом «национального государства» в противовес идее Единой Европы, которая не без оснований рассматривалась многими как основа для эволюции нынешнего Евросоюза в полноценную «Европейскую империю» – один из главных полюсов силы в XXI веке. При этом борьба националистической и имперской концепций актуальна не только для Европы, но и для России, которая пытается создать новое объединение на территории бывшего СССР, при этом сталкиваясь со все более нарастающим национализмом в бывших советских республиках.

На состоявшемся 23 июня прошлого года референдуме неожиданную победу одержали сторонники выхода Великобритании из ЕС. «За» выступили 51,9% процентов проголосовавших, тогда как их противники набрали 48,1% процента голосов. Результаты волеизъявления жителей Туманного Альбиона стали шоком не только для политической элиты Великобритании, которая использовала фактор референдума как инструмент давления в своих взаимоотношениях с Брюсселем, но и для западного мира в целом, который впервые за последние десятилетия столкнулся с серьезным противодействием интеграционным процессам, происходящим в его рамках.

Естественно, что ошеломляющие результаты британского референдума заставили говорить о будущем Европейского союза. Так называемые «еврооптимисты» уверены: даже несмотря на «Брексит», Европа и дальше будет следовать по пути дальнейшей интеграции. В свою очередь, «евроскептики» предсказывают дальнейшее углубление дезинтеграционных процессов в Старом Свете и дальнейшее укрепление национализма в странах ЕС, что приведет к череде референдумов, подобных британскому.

Впрочем, есть и те, кто стараются не вдаваться в крайности, рассматривая ситуацию в Евросоюзе после прошлогоднего референдума с «центристских» позиций. По их мнению, выход Великобритании из союза, безусловно, окажет значительное влияние на его дальнейшее развитие, тем не менее, вряд ли сможет повлиять на уровень экономической кооперации между странами Старого Света. А это значит, что политика и экономика в ЕС будут отныне идти врозь, а тенденция последних нескольких десятилетий, при которой углубление экономической кооперации совершенно естественно было драйвером политической интеграции, окончательно выработала свой ресурс.

Во всяком случае, политическая подоплека должна присутствовать в любом интеграционном объединении в случае, если оно хочет эволюционировать в государственные или хотя бы отдаленно напоминающие государство формы. Интеграция, замешанная чисто на экономике, – это неполноценная и половинчатая интеграция. А раз ЕС после «Брексита» лишается возможности для политической интеграции, то есть своей дальнейшей эволюции в сторону федеративного или хотя бы конфедеративного образования, то он лишается в целом возможности стать одним из полюсов на мировой геополитической арене, которая все отчетливо начинает приобретать контуры многополярного мира.

Между тем принятие на рубеже веков в Европейский союз стран бывшего социалистического лагеря, таких как Польша, Венгрия, Чехия, и даже государств, непосредственно входивших в состав СССР, а также экономические успехи Единой Европы заставили интеллектуальную элиту как на Западе, так и в России и других частях света рассматривать Евросоюз как одну из потенциальных сверхдержав – империй 21 века.

Начавшийся уже спустя десятилетие после окончания «холодной войны» упадок США как единственной мировой империи и безусловного лидера не только в масштабах всей планеты, но и тем более в рамках Западного мира (куда кроме Соединенных Штатов и входит Европа) сделал все более популярной в интеллектуальных кругах идею становления новой многополярности. Взамен гегемонии системы Pax Americana, которая оказалась не в состоянии не только обеспечить глобальный порядок, но и сама стала источником разрастания хаоса, беспорядка и насилия в планетарном масштабе. Иными словами, взбесившийся от своей безнаказанности «мировой полицейский», очевидно, оказался не способен поддерживать глобальный порядок. А раз так, то провалившему свою «всемирную миссию» гегемону ради всеобщего блага следовало бы добровольно пойти на перераспределение своей власти в пользу других крупных международных игроков.

Изменения на мировой политической арене за последние 15 лет привели к постепенному возникновению контуров новой многополярности, где ведущую роль играют четыре игрока: США, Россия, ЕС и Китай, которые делят карту мира на собственные сферы влияния, признаваемые и уважаемые другими сверхдержавами. Вашингтон в рамках новой многополярности утратил бы роль единственной сверхдержавы, однако за счет военной мощи, финансового и культурного влияния продолжал бы играть одну из главных ролей. За Китаем стояла бы мощная торговая экспансия, а также производственные ресурсы и колоссальные людские резервы. Статус Евросоюза как сверхдержавы поддерживался бы мощью его экономики в сочетании с ее инновационностью и значительным демографическим потенциалом. Что касается России, то в ее пользу играют значительные энергетические и интеллектуальные ресурсы, а также сохранившееся влияние Москвы в большинстве постсоветских государств.

Казалось бы, что судьба XXI века как столетия новых империй предрешена. Тем не менее, «Брексит» показал, что сила националистических (антиимперских и антиинтеграционных) тенденций, очевидно, оказалась сильно недооценена. Парадоксально, но сложившаяся ситуация во многом повторяет события 200-летней давности – первой половины 19 века. Тогда Старый Свет переживал кардинальную ломку сложившейся политической, общественной и идеологической системы, когда монархический и создаваемые на его основе имперские образования начали вступать в борьбу с националистической тенденцией, выразившейся в появлении первых национальных государств в их нынешнем понимании.

Начало антагонизму национализм – имперскость положила Великая французская революция, ставшая своеобразной «путеводной звездой» и примером для подражания для всех революционеров, которые на протяжении первой половины 19 века вступали в борьбу с монархическими и имперскими режимами в Европе. Типичный пример борьбы национализма и имперскости – революционные события в Австрийской империи, которые в итоге привели к появлению «национального организма» в имперском теле – Венгрии. В дальнейшем за свое национальное обособление в рамках этой монархии боролись Чехия и другие национальные образования. В любом случае, безраздельно господствовавшие до конца 18-ого – начала 19 века империи постепенно стали слабеть и распадаться перед напором поднимавшего голову национализма.

Позапрошлый век стал апофеозом противостояния этих двух политико-идеологических концепций, а Первая мировая война, ставшая логическим итогом того периода, привела к резкому подъему национализма и появлению множества новых национальных государств в Европе, прежде всего на осколках распавшейся Австро-Венгрии. И несмотря на то, что Французская и Британская империя сохранили и даже увеличили свои владения, а Соединенные Штаты стали одним из ведущих игроков на мировой арене, период после Первой мировой войны нанес серьезный удар по имперской наднациональной концепции.

Однако спустя несколько десятков лет, после окончания второй глобальной бойни, имперская концепция взяла реванш, победив национальную идею, правда, в несколько другой форме, чем раньше. Ставшие двумя единственными сверхдержавами США и СССР не употребляли в своих официальных документах слово «империя». Но по всем признакам (военная мощь, доминирование над другими странами и народами, наднациональная идеология и прочее) это были именно имперские по своей сути образования. Более того, вторая половина 20 века, то есть период «холодной войны», стала временем наивысшего проявления имперскости, поскольку никогда ранее в мировой истории государства не достигали такой вершины могущества и не делили между собой весь земной шар, превращая регионы и целые континенты в сферы своего влияния, обзаведясь при этом такой военной мощью, которая позволила бы им стереть в порошок большую часть планеты.

Берлинский кризис 1961 года

Распад СССР, по мнению некоторых западных политологов, поставил точку в глобальном соперничестве. Одним из главных теоретиков этой версии стал американский политолог японского происхождения Френсис Фукуяма. В 1992 году он опубликовал свой самый известный труд «Конец истории и последний человек». В этой книге он объявил о фактическом конце истории, заявив, что либеральная демократия западного типа одержала финальную победу над своими оппонентами, а, значит, у человечества не осталось другого пути, кроме как построить такую же демократию у себя. Естественно, под пристальным контролем «светочи либерализма» – Соединенных Штатов. А раз так, то глобальной гегемонии Вашингтона больше ничего не угрожает, на планете больше нет актуальных и потенциальных конкурентов Америке. Наступившая после 1991 года эра безраздельного могущества Соединенных Штатов и владычества Вашингтона над остальными государствами и народами стала апофеозом имперскости. В то же время набиравший силу Евросоюз был под полным контролем Соединенных Штатов, а Пекин – слишком слаб, чтобы бросить им вызов. Про Россию и говорить не стоит – она очутилась на обочине мировой политики почти на два десятилетия. Казалось, что эпохе Американской империи не будет конца.

И все же «Брексит» показал, что национализм не собирается сдаваться, и народы в национальных государств далеко не всегда согласны следовать в фарватере Американской империи и подконтрольных ей интеграционных проектов. Об этом и предупреждал в 90-е годы идейный оппонент Фукуямы – американский политолог Самуэль Хантингтон. В 1996 году он опубликован свой фундаментальный труд «Столкновение цивилизаций», где предрек становление нового многополярного мира на основе новых империй. По его мнению, земной шар в 21 веке должны поделить между собой девять цивилизаций, среди которых Западная, Православная (русско-евразийская), Исламская, Китайская и ряд других.

При этом любопытно, что в своей классификации империй-цивилизаций Хантингтон фактически определяет их по имперскому и национальному базисам. С одной стороны, политолог считает, что империи в 21 веке будут основываться на таких наднациональных принципах, как общая идеология, ценности, религия, ментальная близость и тому подобные факторы (Православная, Западная, Исламская цивилизации). С другой стороны, он уверен, что некоторые из империй 21 века будут ограничиваться по сути лишь одной нацией – Китайская, Японская цивилизации.

Имперская концепция Хантингтона вполне вписывается в происходящее на наших глазах становление новых полюсов силы, четырех «великих китов» многополярности 21 века – США, Евросоюза, России (Евразийского союза) и Китая. При этом США и Китай при таких раскладах – это «империи одной нации». И если с Китаем в этом плане все понятно, то ослабление Соединенных Штатов и их постепенное отстранение от тех проблем, которые их не касаются, переводят их из разряда глобальных империй в «одну из империй», которая обеспечивает свою несомненную гегемонию лишь в сфере своего влияния, географически приближенной к границам самих США.

Цивилизации-империи Хантингтона

Другое дело Европейский союз и Россия-Евразия. Это две потенциальные наднациональные империи, объединяющие в себе определенное множество народов и государств. Такие империи основываются не на каких-то своих наднациональных принципах, на интеграционном базисе. Это может быть экономическая, идеологическая или какая-либо другая целесообразность. Но из чем больших элементов состоит пазл, тем большими шансами на разрушение он обладает. Каждый элемент этой системы, каждый входящий в империю государственный и общественный винтик имеет свои собственные особенности, свои интересы, чаяния и требования. Иными словами, чем сложнее имперский надгосударственный механизм, тем сложнее имперскому центру учитывать интересы каждой отдельной частицы.

«Брексит» это наглядно продемонстрировал. Несогласие британцев с политикой Брюсселя по ряду принципиальных моментов, а также охватившие Еврозону экономический и миграционный кризисы, привели к тому, что потенциальная Европейская империя начала сыпаться буквально на глазах. Национальная концепция вступила в противоречие с имперской целесообразностью и победила на берегах Туманного Альбиона. Победа противников нахождения в составе Евросоюза подстегнула антиинтеграционные настроения и в других государствах ЕС. А это, в свою очередь, ставит под большой вопрос проект Европейской империи как таковой. ЕС совершенно точно идет по этому пути, однако до сих пор объединение не похоже даже на конфедерацию, не говоря уже о

федеративном объединении. Взявший реванш в Старом Свете национализм рискует оставить Европу фрагментированным пространством, уязвимым перед теми объединениями, где имперская и интеграционная идея получила более глубокое развитие.

Впрочем, та же проблема актуальна и для нашей страны. Причем актуальна гораздо больше, нежели чем для Европейского союза. Россия последнее десятилетие старается вернуть себе статус мировой державы, совершенно справедливо отстаивая перед Западом контуры своей жизненно важной сферы влияния, которые в основном повторяют границы бывшего СССР. Последние интеграционные проекты Москвы – Таможенный и логически продолжающий его Евразийский экономический союзы – являются попыткой к возрождению единой страны, волей и недальновидностью предателей и наивных глупцов оказавшейся в начале 90-х на положении государства третьего мира. Шанс реализации интеграционной инициативы Москвы дает ослабление США и формирование других альтернативных Вашингтону центров силы – новых империй.

Евразийский союз – это реальный шанс к созданию нового государства – истинного наследника Российской империи и СССР, одной из четырех мировых держав в многополярном мире 21 века. Однако структура потенциальной Евразийской империи гораздо сложнее, чем у Евросоюза. Перед Москвой, в отличие от Брюсселя, стоит задача объединения порой очень разных и непохожих друг на друга стран, которые имеют разные традиции, менталитет, исповедуют разные религии. Белоруссия, Армения, Киргизия – все они по-своему уникальны, и чем сильнее их отличие друг от друга, тем сложнее их объединить под одной имперской крышей.

Казалось бы, европейские страны довольно похожи друг на друга, у них нет каких-либо явных разительных отличий. Тем не менее, подъем националистических тенденций в Старом Свете показал, что ментальная, религиозная и политическая близость тамошних государств – отнюдь не гарантия того, что они легко смогут пожертвовать определенной частью своей национальной независимости ради единой империи. России же предстоит собрать под своим крылом гораздо более непохожие друг на друга страны, а значит, перед нами стоит гораздо более сложная и масштабная задача, чем перед отцами-основателями ЕС и продолжателями их дела.

А раз так, то Россия, как главный двигатель создания Евразийской империи, должна всячески гасить проявление национализма на постсоветском пространстве. Необходимо четко уяснить: националистические тенденции в странах бывшего СССР – наш главный враг в строительстве новой империи. К сожалению, глядя на складывающуюся в настоящий момент ситуацию, можно констатировать, что национализм в этих государствах постепенно поднимает голову. Пример Украины показателен, на очереди может быть Белоруссия и Казахстан – важнейшие элементы в фундаменте будущий Евразийской империи. Россия должна беспощадно бороться с националистическими проявлениями у своих союзников. Бороться, прежде всего, созданием своего привлекательного образа у населения союзных стран, демонстрацией реальной, а не показушной экономической успешности, создания объединяющего нас всех идейного базиса. Один его элемент у нас уже есть – это память о Великой Отечественной войне. Но этого явно недостаточно. Уже недостаточно.

Между тем вопрос создания Евразийской державы – это вопрос выживания России в 21 веке. Идущее столетие в любом случае войдет в историю как время империй, с Россией или без. Евросоюз может оправиться после выхода Великобритании, а США и Китай гарантированно будут играть важнейшие роли в мировой политике. В такой компании Россия, окруженная недружественными и склонными к своему местечковому национализму бывшими советскими республиками, будет тратить все больше сил на борьбу с ними, истощая далеко не бесконечные ресурсы. Это, в конечном итоге, может привести к ослаблению России и ее попаданию в зависимость от более сильных новых империй Запада и Востока.

Только объединение в Евразийскую державу может дать нам исторический шанс на процветание и достойное положение в стремительно меняющемся мире. Создание империи, битва за нее – это вопрос выживания России, от этого зависит то, будет ли наша страна объектом мировой политики или вновь скатится на положение субъекта, унижаемого сильными мира сего.

Иван Прошкин