Глобальная цензура: Мнение под угрозой цифровой «смерти»
Мы испытываем дискомфорт, когда кто-то рассматривает закладки и историю нашего браузера, а сама мысль о том, что некто посторонний может читать наши переписки в социальных сетях, вызывает бурю негодования. Интернет, особенно на текущем этапе его развития с всеохватывающим Wi-Fi и тотальным засильем социальных сетей, воспринимается как интимное пространство, нечто сродни дневнику или бумажным письмам, где не место чиновникам и государству с их директивами.
Однако это восприятие является стереотипным: для бизнеса интернет — это место заработка денег, для IT-корпораций — среда обитания, а для государства — угроза. И лишь в последнюю очередь сеть — площадка для общения, развлечения и образования.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что государство пытается урегулировать порядок доступа к интернету, а также ограничить доступ к ресурсам, которые представляют угрозу государственной безопасности или нарушают права интеллектуальной собственности.
По данным опроса ВЦИОМ, за в период с 2011 по 2017 год доля интернет-пользователей в России выросла с 51 до 75%, а в возрастной категории 18–24 лет в интернет ежедневно заходят 90%. Суточная интернет-аудитория России летом 2017 года, по данным Фонда «Общественное мнение», достигла 70,4 млн человек.
Более половины граждан России используют Всемирную паутину для общения с друзьями и близкими (64%), в качестве источника новостей (60%) и развлечений (54%). Не представляют повседневности без возможности выйти в интернет 5% россиян (среди 18–24-летних такие ответы дали 37% и 10%, среди москвичей и петербуржцев — 25% и 11% соответственно).
Поэтому неудивительно, что попытки российской власти регулировать интернет-пространство, запрещая доступ к сайтам или обязуя пользователей мессенджеров раскрыть свои данные, вызывают закономерное возмущение и сопротивление.
Почему регулируют интернет
Сеть проходит такой же этап развития, как почта, телеграф или авиаперевозки. Сначала никого не интересовало кто, как, когда и где летает. Именно так было в России в 1910 году. Но уже в 1932 году был принят первый Воздушный кодекс.
Раз уж интернет перестал быть виртуальным миром и прорвался в физическую реальность, то стоит ли удивляться тому, что чиновники пытаются написать правила по его эксплуатации.
Регуляторная деятельность государства в интернете направлена на достижение двух целей:
- обеспечения безопасности в самом широком её понимании — от предотвращения нанесения физического ущерба инфраструктуре и до сохранности гостайны и уменьшения количества экстремистов;
- наполнения бюджета, то есть взыскания налогов с бизнеса, который перешёл в интернет.
Попытки венгерского правительства во главе с Виктором Орбаном ввести в республике налог на интернет закончились массовыми протестами, после которых правительство отказалось от идеи введения данного налога, чем показало, что это была не лучшая идея.
Бизнес же интересуется сетью с одной-единственной целью — увеличения своей прибыли. Именно в этом месте вступают в противоречие интересы государства и частного капитала.
Граждане в противостояние с государством входят тогда, когда чиновники пытаются в целях обеспечения госбезопасности ограничить доступ к информации или общению либо лоббируют интересы бизнеса, например, блокируя торренты и интернет-библиотеки.
Большие и малые интернет-братья
Сеть ошибочно воспринимается как независимое и огороженное от государства пространство. Просто до недавних пор интернет регулировали лишь США: первый коммерческий интернет-провайдер появился в США в 1990 году, а с 1998 по 2016 год глобальную сеть регулировали два органа — IANA и ICAN.
Интернет до недавних пор был монополией США, и тот факт, что договор между федеральным правительством США и IANA не продлён, не означает, что США перестали регулировать сеть. Просто федеральное правительство передало бразды правления сетью в руки IT-гигантов. И они справляются с этими задачами куда легче и эффективнее чиновников, а главное, без шума, скандалов и возмущений.
Периодически управленцам «бесхозного» интернета приходится вступать во взаимодействия с национальными правительствами, но глобальной сути это не меняет: IT-гиганты выступают проводниками своих коммерческих интересов, а также политики США.
Локальный сегмент интернета в рамках территории США также вотчина корпораций, но уже телекоммуникационных гигантов. Особенности проживания американцев в пригородах делают зачастую невозможным смену интернет-провайдера. В отличие от среднестатистического российского многоквартирного дома, где может быть по 5 провайдеров, у многих американцев интернет-провайдер один и безальтернативный.
Олигополистический характер рынка интернет-провайдеров и самоустранение Вашингтона от регулирования интернетом позволил отменить в США принцип «сетевого нейтралитета». Теперь провайдеры сами могут решать, какой трафик им блокировать и замедлять, а какой поощрять и ускорять. Фактически корпорации могут стать не только цензорами, но и самостоятельно повышать стоимость передачи трафика для ряда популярных сервисов и сайтов, например, Netflix. К слову, в России правительство отказалось идти навстречу провайдерам, пожелавшим отмены принципа «сетевого нейтралитета».
Кроме глобальных интернет-ограничений от корпораций в тех странах, где нет альтернативы глобальным социальным сервисам, сеть регулируют и национальные правительства, которые как вводят ограничения для национальных IT-компаний, так и принуждают американских IT-гигантов к исполнению национальных требований.
В России блокировать сайты в интернете начали с середины 2012 года, когда вступил в силу Федеральный закон № 139-ФЗ. В США впервые блокировать контент в интернете начали в 1996 году, со вступлением в силу федерального закона «О соблюдении приличий».
Россия пошла по тому же пути регулирования интернета, что и США, где блокировать контент начали под предлогом защиты детей от нежелательной информации. В Великобритании в 2014 году провайдеры под предлогом защиты детей заблокировали каждый пятый сайт, в том числе и предельно безобидные ресурсы.
При этом российские интернет-блокировки, несмотря на 275 тысяч заблокированных сайтов (за 5 лет действия закона о «чёрных списках»), на фоне многих иностранных законодательных требований кажутся не такими уж и жестокими.
В Германии с 2018 года вступил в полную силу закон NetzDG о борьбе с экстремизмом в соцсетях. Twitter, Facebook, YouTube и другие сайты должны удалять «нелегальный» контент в течение суток после уведомления или заплатить до 50 миллионов евро штрафа. Закон вышел настолько жёстким, что банить начали всё и всех: корпорации оказались в ситуации, когда им проще и надёжнее заранее удалить сомнительное сообщение, чем разбираться, экстремизм это или попытка общественной дискуссии.
Вероятно, что в будущем в Германии на платформах интернет-гигантов нельзя будет вести никаких не одобренных властями дискуссий.
В Китае достигают той же цели иным методами: для ведения интернет-дискуссий на форумах и в социальных сетях граждане Китая должны привязать свои аккаунты к паспортным данным.
В Израиле и вовсе грань между поведением офлайн и онлайн стирается: созданная Минобороны Израиля система ACMS проводит мониторинг сети и выискивает антисемитские записи на 12 языках, в том числе на русском. В Кнессет уже подан законопроект о запрете въезда в Израиль системным антисемитам — лидерам неонацистских движений и партий.
Подобный механизм проверки въезжающих в страну разрабатывают американские IT-компании по заказу правительства США. По словам американского сенатора Митча Макконнелла, американские IT-компании должны служить интересам правительства.
Запрет на въезд на основании записей в социальных сетях вскоре может стать такой же нормой, как и уголовные дела за оскорбления в соцсетях или кражу аккаунтов, а также право на забвение.
В США же слежка за иностранцами является узаконенной: спецслужбы вправе читать переписку и слушать телефонные разговоры иностранных граждан, проживающих на территории США.
Twitter, Facebook и YouTube не зря стучатся в великий китайский файрволл — Google недавно открыл третий офис в Китае.
Однако подлинной жизнью под опекой «Большого брата» можно будет считать внедрение в Китае системы социального кредита, которая позволит связать воедино как реальные, так и виртуальные действия граждан Китая и в зависимости от их социальной полезности поощрять либо наказывать их.
Реализовать данную систему в КНР возможно не только из-за давней привычки госорганов копить личные данные каждого китайца, но и по причине особого характера китайского интернета — он изолирован и «огорожен» от Всемирной паутины китайским файрволлом.
Систему социального кредита закономерно считают шагом к цифровой тирании государства над гражданином, а Китай упрекают в строительстве тоталитарного коммунизма. В действительности же в США строят тоталитарную демократию, где систему социального кредита внедрят корпорации под видом сервисов big data.
При этом в августе 2017 года суд США постановил, что компания LinkedIn не имеет права препятствовать доступу к информации общедоступных профилей своих пользователей, и обязал её в течение 24 часов удалить любую технологию, препятствующую доступу компании-истца hiQ Labs к открытым профилям.
В России ни big data, ни системы социального кредита пока не будет. Во-первых, у нас иная философия, а Рунет не изолирован от глобальной сети. Во-вторых, суд запретил собирать и анализировать сведения о пользователях сети «ВКонтакте» в коммерческих целях, в том числе для оценки их кредитного профиля.
В общем, нет никакого свободного и нерегулируемого интернета: просто глобальными регуляторами сети выступают американские IT-корпорации, а не национальные правительства. Парадоксально, но такой «незримый», но тотальный контроль пользователями сети считается «свободой», в отличие от национального регулирования сети, и не вызывает особого возмущения обывателей.
России интернет-тоталитаризм вряд ли грозит: практика показала, что строгость российских законов традиционно компенсируется необязательностью их исполнения.
Закон Яровой с его изначальным требованием хранить данные интернет-пользователей 36 месяцев разбился о сопротивление провайдеров и бизнеса, что вылилось в сокращение срока хранения данных до 1 месяца. Желание деанонимизировать мессенджеры и переписать всех их пользователей «споткнулось» о загруженность Кабмина, который то ли не успел, то ли не пожелал прописать порядок регистрации пользователей в подзаконном акте.
Инициативы же регистрации всех пользователей онлайн-игр с использованием паспортных данных, вероятно, не найдут и вовсе никой реализации на практике: слишком много в мире онлайн-игр, и на сотрудничество с Роскомнадзором пойдут в лучшем случае единичные разработчики — российский рынок игр не представляет особой ценности для игровых студий.
Немногое, что реально получилось у российской власти в борьбе с интернетом, — заблокировать экстремистские порталы, а также в угоду бизнесу и в ущерб кошелькам россиян вести с переменным успехом борьбу против торрент-трекеров.
Почти 2/3 ресурсов, внесенных в российский «чёрный список», продолжают работать, а сами блокировки мало помогают в борьбе с торрентами: заблокированный «навечно» торрент-треккер RuTracker.org несмотря на двукратное падение аудитории (с 14 до 7–8 млн. человек) заявляет о снижении файлообмена на 5–10%).
18 октября 2017 года глава Минкомсвязи России Николай Никифоров заявил о неэффективности блокировок контента в интернете, но закон о запрете в России анонимайзеров и VPN-сервисов всё равно вступил в силу. Следовательно, противостояние межу Роскомнадзором и сайтами с пользователями продолжится.
***
Вероятно, дальнейшее регулирование интернета и превращение его в пространство цифровых войн приведёт к распаду глобальной сети на ряд крупных сегментов, которые будут соединены между собой узкими перемычками, контролируемыми государством, наподобие тех, что построили в Китае наследники Мао Цзэдуна. Лишь в таком случае появится смысл говорить о каком-либо прообразе интернета БРИКС, в поддержку которого в январе 2018 года высказались 58% россиян.
В противном случае интернет ближайшего будущего вряд ли будет существенно отличаться от интернета современности. Разве что в нём будет больше глупых запретов и более проблемный доступ к нелегальному, но бесплатному контенту.
Онлайнизация реальности
Грань между виртуальной и реальной жизнью стирается не только при взаимодействии человека и государства: куда больше о нас знают не чиновники и сотрудники правоохранительных органов, а служащие IT-корпораций.
Во-первых, корпорации решают, что вы будете видеть в поисковых запросах, и опосредованно влияют на то, что вы покупаете. В США 60% поисковых запросов приходятся на Google (в России — около 50%). В России на Google, Facebook, Mail.ru и Яндекс приходится сегодня 70% рынка рекламы в сети. В США этот показатель ещё выше.
Уже в 2018 г. доля интернета достигнет 43%, и он станет крупнейшим сегментом рекламного рынка, тогда как доля ТВ-рекламы будет немного снижаться — до 40% к 2020 г.
Если ваш товар или продукт не понравится корпорации, о нём никто не узнает. Если новость или информация считаются нежелательными, их просто исключат из выдачи поисковика независимо от того, идёт ли речь о премиум-пакете RT на YouTube и маркировке новостей новости RT и Sputnik в поисковых выдачах Google или Rutracker в Google или Яндекс.
Во-вторых, аудитория Facebook, Instagram, Twitter и YouTube позволяет не только гарантировать госбезопасность США, но и заниматься глобальной цифровой разведкой, о чём в 2017 году стало известно из утечек WikiLeaks. И главные помощники любого современного разведчика — электронные устройства.
Боитесь Большого брата Google? Умные люди уже объясняют, как усыпить его бдительность.
Smart-TV от LG шпионит за вами даже в том случае, когда вы выключаете слежку. Телевизоры Samsung и вовсе слушают ваши слова, записывают их и отправляют на серверы ЦРУ, Facebook анализирует вас и, вероятно, подслушивает через динамик телефона чтобы предложить вам актуальную рекламу, Google знает о перемещении вашего телефона при выключенной геолокации и изъятой сим-карте, а к 2021 году 98% американских автомобилей будут подключены к интернету и автопроизводители будут знать о водителях больше, чем просто местоположение и ежедневные маршруты.
С наступлением эпохи интернета вещей слушать вас будут умные колонки, а шпионить за вами — штаны и куртки. Фитнес-треккеры уже шпионят не только за простыми смертными, но и американскими военными.
Ответом на шпионящее «железо», вероятно, будет программное обеспечение, в котором отключат функции шпионажа, и повышенная популярность специалистов по кибербезопасности.
Ваши данные в социальных сетях и скрытые фотографии в действительности оказываются не совсем скрытыми и вашими: администраторы Twitter и Вконтакте могут просматривать ваши интимные фото и видеть ваши поисковые запросы.
В-третьих, доминирование американских социальных сетей позволяет устраивать глобальную цензуру: борьба с российской «угрозой» в сети тому доказательство.
Twitter нашёл 50 258 (0,016% от общего количества учётных записей) автоматизированных аккаунтов, которые якобы были связаны с Россией и распространяли материалы о выборах президента США. 18 января Twitter стал блокировать ссылки на Telegram, начав считать их спамом.
Мадрид заблокировал свыше 140 сайтов, которые поддерживали независимость Каталонии.
В-четвёртых, впору уже говорить о корпоративном цифровом «правосудии» без права на обжалование и даже цифровой «смерти». В конце 2016-го в США около 200 человек получили запрет на использование сервисов Google за то, что они обманули Google, перепродавая его смартфоны Pixel.
Взаимодействие IT-гигантов и интернет-провайдеров позволяет вычеркнуть человека из социальной сети и навсегда закрыть ему повторный доступ к ней.
Для россиян получить бан в Facebook или лишиться доступа в Twitter не только не страшно, но и, скорее, почётно: всегда можно создать новый аккаунт или уйти в две альтернативные социальные сети — Вконтакте или Одноклассники. А вот в США утрата доступа к аккаунтам в социальных сетях и цифровым сервисам сродни цифровой «смерти»: там нет альтернативы Facebook и Google.
