Быть хамелеоном - вынужденная стратегия России
В России за последние 50 лет три раза менялась идеология. Это большое испытание для сознания народа, существующего в инертных традиционных формах, складывавшихся не одно столетие. Современное российское общество носит следы шрамов от психологических операций – от обработки разными пропагандистскими кампаниями разных лет, и давно утратило идейное единство. Коммунизм, сменив многовековую идею православной империи, вытеснившую в своё время более глубокую и древнюю языческую традицию, в свою очередь сменился антикоммунизмом, после чего в идейной сфере наступила анархия и хаос.
В стране одновременно существуют несколько групп носителей совершенно нестыкуемых идеологий и ценностных систем. Это погружает страну в состояние перманентного гражданского ценностного конфликта и ставит страну перед угрозой гражданской войны, если этому процессу дать течь своим чередом. Государство пытается избежать столкновений и раскола по идейным вопросам между разными социальными группами и старательно избегает формулировать вообще какую-либо конкретную идеологию.
Риск от объявления чёткой официальной идеологии настолько велик, что запрет на идеологию стал одной из первых статей принятой Конституции. Мотив прост – избежать яблока раздора в обществе по поводу декларируемых ценностей. И как бы ни рассказывали нам патриоты о том, что это всё происки Госдепа, это сознательная ложь. Запрет на официальную идеологию был, прежде всего, средством подавления гражданской войны и предохранения от пожара национального конфликта. Главной целью власти на данном этапе является сохранение гражданского мира, пусть даже такой ценой. Да, по умолчанию практиковался либерализм, и даже вполне жёстко, но любая пропаганда и любая оппозиция формально допускаются и их открытое провозглашение не считается антигосударственным преступлением. А это очень важная деталь.
Консолидация общества для Путина - первая и главная заповедь, он обращается ко всем социальным группам с целью показать, что он в какой-то степени выражает интересы их всех. Этот популизм публичной политики - непременная и обязательная часть профессии любого зависимого от выборов "слуги народа", но почему-то Путина за это ругают и требуют от него встать на позиции того лагеря, который в данный момент выступает на трибуне. Не понимая, что если Путин так сделает, вся конструкция хрупкого гражданского мира обрушится.
Потому Путин присутствует на совершенно разных форумах, вызывая надежды одних и разочарования других. Он то идёт с Бессмертным полком под Красными знамёнами Победы, то открывает с либералами Ельцин-центр, то вместе с Патриархом возлагает цветы Минину и Пожарскому, то в ермолке появляется в обществе раввинов-хасидов. Награждает высшими наградами либерала Наталью Солженицину и писателя-патриота Юрия Полякова, космонавта с совершившим подвиг солдатом и присутствует на открытии Стены скорби. То Путин приблизит патриота Глазьева, то возвысит либерала Набиуллину, то проведёт форум патриотов, то станет центральной фигурой на форуме либералов. То говорит о реинтеграции на постсоветском пространстве, то открещивается от проекта СССР-2.
Россия тщательно избегает сформулировать свой проект. Ибо в таком случае её, что называется, «поймают за язык» и она неминуемо противопоставит себя огромной части и мирового, и внутрироссийского сообщества. Озвучивание любой идеологии не уменьшит, а увеличит конфликтный потенциал, ибо У ЛЮБОЙ ИДЕОЛОГИИ сразу появятся противники. В настоящий момент избегание чёткой позиции в вопросе идеологии есть средство избегания национального и прежде всего глобального конфликта.
Однако как показали материалы проводившейся в Москве высшими специалистами по проблемам национальной безопасности ассамблеи Совета по международной политике, в эпоху гибридных войн на первое место выходит информационная война, а 95% всех мировых информационных потоков - это пропаганда. А она всегда ведётся с идейных позиций. Линия международного противостояния с экономики смещается на идеологию как обоснование обострения мирового военного противостояния. А это уже требует идеологии так же, как война требует вооружения армии. Чтобы объяснить нации причины, по которым необходимо выдержать предстоящие жертвы и лишения, нужно назвать какую-то ценностную систему.
Иваны, не помнящие родства.
Нация, живущая по принципу "Бери от жизни всё!" нежизнеспособна в пору борьбы за существование. Равно как и использование языка врага в борьбе с ним - залог поражения. Язык врага - это взгляд на мир глазами врага. Где уж тут говорить о победе? Простой пример – памятное всем отключение электроэнергии в Крыму. Как его тут же назвали все без исключения российские СМИ? Она назвали его "БЛЭКАУТ". Десятки, сотни раз всем нам в уши из всех точек вещания раз за разом вливали это чужое слово: «блэкаут, блэкаут, блэкаут». Никто уже не помнил содержаний сообщений. Но всем в подкорку засело чужое слово. Как чужой символ оккупации на нашей земле.
Зачем наше сознание специально, намеренно засоряют англицизмами? Это слово каждый раз режет слух. Что это за слово такое? Почему не назвать нормальным словом "ДИВЕРСИЯ"? "Подрыв линий электропередачи"? Это и эмоционально, и по-русски. Вы представляете себе, что Юрий Левитан, объявляя о начале войны, скажет в обращении к нашему народу не "разрушение", а "церштёрунг"? "Немецкие войска произвели бомбовый ангрифф на советские города Киев и Минск и нанесли колоссальный церштёрунг домам мирных жителей, заводам и фабрикам." Это невозможно себе представить. Немецкие термины «Аншлюсс», "Блицкриг" и "Дранг нах Остен" применялись в пропаганде, но не как средство культурной агрессии, незаметно заменяющее обиходные русские слова на иностранные, а именно как обозначение конкретного вражеского символа. То есть они носили функцию ОТСТРОЙКИ от агрессора, а не ПОДСТРОЙКИ под него. Наша же пропаганда просто кишит англицизмами, насильно внедряемыми в наше сознание, что при наличии русских синонимов есть не что иное, как культурная оккупация, самая настоящая идеологическая диверсия.
Банановая корка солидаризма или старое вино и новые мехи.
С идеологиями же туго. Однажды по телевидению показали какую-то массовую патриотическую акцию в Москве, может даже и Бессмертный полк, не помню точно, но не это важно, а важно то, что у двух участников спросили что-то о том, что они думают о происходящем, и они ответили, что прутики по отдельности можно сломать, а если их соединить в пучок, то сломать не получится. И сделали вывод, что нам нужна солидарность и консолидация. Идея национальной солидарности и единства прямо таки носится в воздухе, растворена в нём, и все так или иначе ею дышат и насыщены её кислородом. Даже главную партию власти назвали словом «Единая Россия», молодёжное движение было названо «Идущие вместе», то есть всему обществу элиты подавали сигнал о необходимости единства и солидарности, несмотря на классовые и социальные различия.
Всё бы хорошо, да только идеология собранных в пучок прутиков давно имеет название. Называется она "фашио" и известна как фашизм. Слово «фашио» с итальянского переводится как «союз». То есть соузность, совместное несение общих уз. «Фашио ди комбаттименто» на русский язык переводится как «Союз борьбы». Борьба полагалась с левыми, исповедовавшими классовый принцип и на этом основание приводившими общество в состояние войны, в которой они решали задачу приобретения политической власти.
Муссолини называл свой режим фашистским. Но при нём король Италии не был свергнут, и мог на законных основаньях приказать арестовать Дуче. Что и было сделано в конце войны. Гитлер же называл свой режим не фашистским, а национал-социалистическим. Он всегда подчёркивал это различие и возражал, когда его режим называли фашистским. Фашисты были ему союзниками, потому что были антикоммунистами и антилибералами, но он сам себя фашистом не считал – и имел на то свои основания. Он видел отличия. Гитлер считал себя нацистом и не был ни солидаристом, ни корпоративистом. Нацию он ставил выше общества, а католики и протестанты у него сидели по лагерям – вместе с социал-демократами и коммунистами, а так же вместе с евреями, и прочими национально ущербными. То есть сам Гитлер себя называл национал-социалистом, а не фашистом. Никакой солидарности он не насаждал. Напротив – он отделял от арийства всё, что в него не входило. Это мы фашизм и национал-социализм не различаем, а сами они себя различают. Как для американцев все жители бывшего СССР – русские, но ведь мы так не считаем. И полагаем, что мы правы.
Но в СССР не стали искушать граждан применением слова "социалистический" в негативном ключе и произвели подмену смысла, назвав гитлеровский национал-социализм фашизмом.
Потому что Германия была союзницей Италии, где фашизм был изобретён. Мы все к этому привыкли. Но в Европе все фашистские режимы не были похожи друг на друга и решали в каждой стране свои задачи. Общее в фашизме, нацизме и социализме - презрение к буржуазной парламентской демократии как апофеозу политического жульничества и тотальной безответственности. В книге Гитлера "Майн Кампф" есть строки, где Гитлер описывает австрийский парламент. Уберите на минуту фамилию автора - и вы получите злободневно современный антилиберальный текст, под которым подпишется любой патриот, от левого до правого. Сталин не менее ярко уничтожал буржуазную демократию. До него то же самое делал и монархист К. Победоносцев. То есть мы имеем дело с антилиберальным фронтом сил, в принципе враждебных друг другу.
Вообще идея корпоративизма есть детище католической церкви, папа Лев XIII изобрёл это учение в конце XIX века в пику марксизму и его теории классовой борьбы. Под корпорациями понимались марксистские классы и их подклассы в виде социальных групп.
Метаморфозы данной теории в ХХ веке привели в полной путанице смыслов и компрометации термина, всвязи с чем он полностью утратил изначальное значение. Сегодня "фашист" - обычное ругательство любого политического оппонента, а не маркёр конкретного вида взглядов.
Но необходимость корпоративизма как идеи общенациональной солидарности никуда не делась. Как никуда не могут деться социалистические постулаты социальной справедливости, гуманизма и демократии. Или либеральных прав и свобод человека. Требование солидарности - не исключительная прерогатива фашизма. Единство и солидарность - константа многих других идеологий. За исключением либерализма. Многое из теории корпоративизма и фашизма находит востребованность в другие времена в других странах. В том числе в нынешней России, просто здесь называют это другими словами. Как на Украине федерализацию называют децентрализацией. Но ведь умные люди понимают, что смысл слова остаётся прежний.
Ибо в чём суть фашизма? В том, что в период острого кризиса капитализма элиты, чтобы не опрокидывать систему и не погубить государственность, обязаны поделиться доходами и привилегиями с народом, пока идёт коррекция социальной системы в направлении её модернизации. Не случайно в начале своего возникновения фашизм и его вожди были так популярны в европейских массах - этого забывать нельзя. Тут не только в пропагандистских фокусах дело - тут сама идея массам нравилась. В этом и был соблазн.
Речь велась о том, как распределять в обществе социальные издержки, неизбежные в модернизационные периоды. И поскольку элиты везде плутократические, добровольно на ограничения себя, любимых, не пойдут, то нужен вождь, который, опираясь от имени народных масс на партию, заставит их это сделать. Демократия при этом ограничивается как мешающая эффективной борьбе формальность. Элиты идут на частичные жертвы ради сохранения главного. После окончания кризиса сделавший своё дело мавр может либо уйти в отставку, как Пиночет или Франко, или его приносят в жертву и казнят, как Муссолини и соратников Гитлера. Чаще казнят тем или иным способом. Так или иначе, восстанавливается либеральная демократия как ширма всевластия крупного капитала над массами - и так до нового кризиса, где всё повторяется.
Так что же происходит в России?
С конца XIX века известно три вида идеологий:
- традиционализм (фундаментальный консерватизм),
- либерализм (правый и левый),
- социализм (коммунизм).
В первой половине ХХ века они трансформировались в
- либерализм (Англия, Франция, США),
- социализм (СССР),
- фашизм (Германия, Италия)
Итальянский фашизм и германский национал-социализм впитали в себя фундаментально-консервативные черты европейских монархий и вместе с тем в гораздо большей степени сочетали это с левым, социалистическим дискурсом.
Самое любопытное, что современная Россия воспроизводит в своём конфликте с либеральным Западом именно фундаментально-консервативную парадигму с акцентом на солидарность сословий и классов как антитезу либерализму, пренебрегая пока левой социалистической составляющей. В тридцатые годы это стало бы базой фашистского курса при массовой поддержке населения. И это понятно - в тридцатые термин "фашизм" ещё не был так скомпрометирован в Европе, как к маю сорок пятого.
От темы социальной справедливости властвующая российская элита, определяющая дискурс, пока убегает так же, как она убегает от национализма. Поэтому позиция России выглядит умеренной либерально-консервативной, перекликаясь в каких то частях то с либеральной, то с фашистской (корпоративистской) темами. Естественно, не называя это ни либерализмом, ни фашизмом. Принципиально отвергается только нацизм во всех его формах - от левого до правого. Используется туманный эвфемизм "консервативность", хотя как раз консервировать нынешнюю либеральность Россия и не собирается. Театр абсурда нарастает, как видим. Однако это вовсе не отсутствие идеологии, это идеология, которую стремятся скрыть. Современная идеология России - это стратегия скрытых действий в рамках разных оттенков либерального курса.
В конце ХХ века либерализм победил социализм и фашизм и стал монопольно господствующей идеологией, символом Языка Современности или Нового Времени. Нынешнее требование убрать идеологию из жизни и Конституции есть форма господства либерализма - это его тезис. Сегодня либеральная идеология маскируется под ЯЗЫК ПОВСЕДНЕВНОСТИ, под неполитический язык, как справедливо отмечает Александр Дугин. Но именно это и означает тотальное господство либерализма, подчёркивает он. Сегодня вы не можете быть ни фашистом, ни социалистом, ни националистом, если при этом вы не освещаете свои ценности с либеральных позиций.
Этот парадокс только выглядит парадоксом, на самом деле все оправдания и апологии любого вида идеологии будут восприняты социумом только если они будут поданы через призму языка либерализма. Даже радикальный национализм, приводящий к практике нацизма (Украина), ищет себе оправданий с позиций либеральных ценностей свободы и справедливости. Ведь в языке Традиции эти темы отсутствуют, там нет ценности жизни, личности, коллектива, демократии, свободы. Там совсем иные ценности. Не случайно Библию и Коран нынешние либеральные власти во всём мире считают экстремистской литературой. То же самое можно сказать о радикально-традиционалистических реинкарнациях (радикальный ислам ваххабитских и салафитских версий). Стоя на, казалось бы, архаичных ценностных основах (шариат средневековой модели), ИГИЛ и Аль-Каида вербуют современников, используя ценностную матрицу либерализма (справедливость, восстание против зла как право и долг индивидуума).
И даже Россия прячется за демократические принципы, пытаясь трактовать свои действия во внутренней и внешней политике через догматы либерализма. Поступающий иначе сегодня мгновенно станет изгоем - его просто не станут слушать. Тот, кто попытается выступить чисто с позиции языка Традиции, не будет понят в силу утраты нашей цивилизацией шифров и кодов Традиции.
Посмотрите хотя бы на комический сюжет развития родноверия в России, проект насквозь политический. Никто из его участников, прыгающих через костры и водящих хороводы вокруг столбов-идолов, протестуя против импорта 2 тысячи лет назад "иудео-христианской" антитезы язычеству, на самом деле не станет верить в Перуна и Велеса, в то, что лес или море – в самом деле живая сущность, к которой нужно обращаться как к живому существу, прося разрешения войти, в то, что камень или дуб – это видимый символ, за которым реально существует превращённый предок, и так далее, и тому подобное. А без искренней веры в эту реальность нет и никакого язычества как языка Традиции. Политика есть, игра есть, а Традиции нет.
Утрачен древний календарь и связанная с ним магия как основа язычества. Ни один родновер не станет сеять хлебное поле, удалив с него женщин и раздевшись догола, потому что искренне верит в то, что сев - это мистический сакральный символ полового акта сеятеля и Земли, которая станет носить в себе брошенное сеятелем семя. В древности, когда так сеяли, урожаи были выше, не случайно узор на одежде беременной женщины у славян совпадает с узором засеянной земли. Это тайна зарождения жизни, сакральная, священная тайна. Наши предки так реально воспринимали мир. Теперь это кич, лубок, политический проект. Новая версия "балалайка-матрёшка-валенки-медведи".
Все идеологии давно созданы и ничего нового придумать не удастся. Правда состоит в том, что ВСЕ они бывают востребованы в разное время на разных поворотах истории. Много говорили о конвергенции (взаимопроникновении идеологий-соперников), но и этот тезис оказался несостоятельным. Мир окунулся в глобальный либерализм и замер на пороге гибели.
Приведённая выше схема современных идеологий выглядит условно. Так социал-демократия и коммунизм, выделенные в ней как две разные идеологии, на деле есть две разновидности и составные части социализма, различающиеся лишь по степени радикальности. Неправильно указано отношение к классовой борьбе: и социалисты, и коммунисты признают классовую борьбу, но социалисты не признают смену строя через вооружённый захват власти, а коммунисты не признают смену строя через выборы. А консерватизм вообще в схеме истолкован неправильно, тут имеется в виду не консерватизм, а традиционализм. Консерватизм - это стремление законсервировать текущую ситуацию, а консервировать можно что угодно, даже радикальный либерализм. В изначальном смысле консерватизм фиксировал ценности умеренного классического либерализма конца XIX - начала ХХ века. Сейчас такого либерализма больше нет.
В мире господствуют только на основе идей. У всех разные понятия о справедливости и патриотизме, но России необходимо найти консенсус на эту тему. И не только найти консенсус, но и добиться объявления этих ценностей от лица всего человечества, то есть взять на себя такую глобальную Миссию. При всём нежелании это делать, жизнь выталкивает именно Россию на этот путь. Потому что миру это нужно и это больше некому взять на себя. Китай – для китайцев. Германия – для немцев. В Англии говорите по-английски, Америка весь мир делает Америкой.
И только Россия несёт Миссию Вселенной как единого дома для множества населяющих её разных и неповторимых миров. Не потому, что кто-то ей навязал такое требование – потому, что Россия сама есть такая Вселенная и для своего существования ничём иным быть не может. И будет вынужденно приводить мир именно в такое же соответствующее своей природе состояние.
Об этом не избежать дискуссии. А самое главное - не избежать определения позиции элит по этому трудному для них вопросу. Пора умолчаний и лукавых недоговорённостей прошла, так же как прошла пора давать "расти всем цветам" на нашем идейном поле. Какие-то виды идеологий непременно должны подавляться, какие-то стимулироваться. На это должен быть направлен весь интеллектуально-медийный ресурс страны. Чем острее нужда в консолидации, тем неизбежнее формулировка актуальной идеологии. Но всякое новое непременно останется сшитыми заново кусками хорошо забытого старого, применённого в новых условиях для решения похожих задач. Ибо во все времена люди решают одни и те же задачи.
Александр Халдей
