Шелковая удавка для Трампа

По мере того как подходит к концу второй год президентства Дональда Трампа и шестой – председательства Си Цзиньпина, мир, кажется, становится свидетелем одного из тех эпохальных столкновений, которые меняют контуры глобальной власти.

Конфликты между главой США Вудро Вильсоном и британским премьером Ллойдом Джорджем произвели провальный мир после Первой мировой. Конкуренция между советским диктатором Иосифом Сталиным и американским президентом Гарри Трумэном разожгла холодную войну. А соперничество Никиты Хрущева и Джона Кеннеди поставило мир на грань ядерной катастрофы.

Сейчас лидеров США и Китая преследуют смелые, отчаянно личные видения разных типов нового мирового порядка. Это может изменить траекторию движения XXI века или привести к полному краху.

Pax Americana, прощай!

Несмотря на постоянную критику стиля руководства Дональда Трампа, мало кто из вашингтонских экспертов осознал ареал его воздействия на исторические основы американского глобального могущества. Порядок, построенный Вашингтоном после Второй мировой, покоился на том, что я назвал «деликатной двойственностью»: американской абсолютной власти в форме жесткой военной и экономической мощи, повенчанной с сообществом суверенных наций, равных перед силой права и управляемых через международные институты, такие как ООН и ВТО.

В реальной политике в пределах этой двойственности Вашингтон выстроил четырехуровневый аппарат – военный, дипломатический, экономический и секретный для продвижения глобального господства на основе беспрецедентного богатства и власти. Эта сила основывалась на сотнях военных баз в Европе и Азии, что делало США первой державой в истории, доминирующей над Евразийским континентом.

Даже после окончания холодной войны бывший советник по национальной безопасности Збигнев Бжезинский предупреждал, что Вашингтон будет оставаться выдающейся державой только до того, пока поддерживает свое геополитическое господство над Евразией. В десятилетие, предшествовавшее приходу Трампа, проявились признаки того, что гегемония Америки идет по нисходящей. Доля США в глобальной экономике с 50 процентов в 1950 году упала до 15 в 2017-м. Многочисленные финансовые прогнозы сейчас говорят о том, что Китай превзойдет Штаты и к 2030 году, если не ранее, станет экономикой номер один.

В эту эру упадка и появились потоки твитов и импровизированных замечаний президента Трампа, рисующие удивительно последовательное и мрачное видение места США в современном миропорядке. Вместо того чтобы уверенно править международными институтами, многосторонними союзами и глобализованной экономикой, Трамп – и это совершенно очевидно – видит Америку одинокой, находящейся во враждебном окружении все более беспокойного мира. Он видит ее эксплуатируемой возвышающимися союзниками, страдающей от неравноправных торговых договоренностей, подверженной угрозам со стороны беспаспортных иммигрантов и преданной элитами, служащими лишь себе, слишком робкими для того, чтобы защищать интересы нации.

Вместо многосторонних торговых пактов, таких как Североамериканское соглашение о свободной торговле (NAFTA), Транстихоокеанское партнерство (ТТП/TPP) или даже ВТО, Трамп отдает предпочтение двусторонним сделкам, переписанным ради (предполагаемых) преимуществ для США. Отступаясь от таких привычных демократических союзников, как Канада и Германия, он пытается вить клубок личных связей с откровенно националистическими и автократическими лидерами, которыми открыто восхищается: Владимиром Путиным в России, Виктором Орбаном в Венгрии, Нарендрой Моди в Индии, Абдель Фаттахом ас-Сиси в Египте и наследным принцем Мухаммадом бин Салманом в Саудовской Аравии.

Вместо старых союзов, таких как НАТО, Трамп предпочитает «свободные» коалиции одинаково мыслящих стран. С его точки зрения, возрождающаяся Америка поведет мир за собой, круша террористов и ведя дело уникально-личным образом с государствами-изгоями Ираном и Северной Кореей.

Эта версия внешней политики полностью отразилась в заявлении его администрации от декабря 2017 года в виде Стратегии национальной безопасности. Когда Трамп вступил в должность, нация, как утверждал он, стояла перед лицом чрезвычайно опасного мира, полного широкого спектра угроз. Но менее чем за год своего руководства, говорит стратегия, «мы восстановили нашу дружбу со странами Ближнего Востока, чтобы помочь им изгнать террористов и экстремистов... Союзники Америки сейчас вносят больший вклад в нашу общую оборону, еще больше укрепляя наши самые сильные союзы». Человечество получит пользу от «прекрасного видения» президента, который «ставит Америку превыше всего» и продвигает такой баланс силы, который идет на пользу Соединенным Штатам. Весь мир, короче говоря, «будет вознесен благодаря обновлению Америки».

Несмотря на эти грандиозные утверждения, каждая зарубежная поездка президента Трампа с точки зрения глобальной власти США была миссией разрушения. Она, будто по умыслу, влекла ломку и, возможно, уже нанесла ущерб союзам, бывшим опорой Вашингтона с 50-х. Во время своей первой зарубежной поездки в мае 2017 года Трамп внезапно пожаловался на то, что европейские союзники якобы отказываются вносить свою «честную долю» в расходы НАТО, оставляя Соединенным Штатам платить по счетам. В манере, до того не принятой у американских президентов, он даже отказался одобрить основные принципы коллективной обороны альянса. Эта позиция была настолько экстремальной для глобальной политики предыдущей половины столетия, что позднее он был вынужден сделать шаг назад. (К тому времени, однако, Трамп в непростительной манере зафиксировал свое презрение к тем же союзникам.)

Во время второго, имевшего не меньшее значение визита в НАТО в июле он обвинил Германию в том, что она «пленница России», и принялся оказывать давление на союзников, чтобы те немедленно удвоили оборонные расходы до невиданных четырех процентов ВВП (уровня, которого даже Вашингтон с монументальным бюджетом Пентагона не достигает). Это требование союзники проигнорировали. А всего через несколько дней подверг сомнению саму идею совместной обороны, отметив, что если «крошечный» союзник НАТО – Черногория решит «стать агрессивной», тогда «поздравляю, вы в третьей мировой войне».

Переместившись в Англию, Дональд Трамп походя «выстрелил в колено» Терезе Мэй, сказав британскому таблоиду, что премьер-министр своим неумелым выходом из Евросоюза «убила все шансы на жизненно важную торговую сделку с США». Затем переехал в Хельсинки для саммита с Владимиром Путиным, где вполне очевидно унизил себя перед главным противником НАТО, чего оказалось вполне достаточно, чтобы от лидеров собственной же партии поступили пусть и непродолжительные, но гневные протесты.

Во время важного тура в Азию в ноябре 2017 года Трамп во Вьетнаме перед участниками Азиатско-Тихоокеанского экономического совета разразился продолжительной тирадой, направленной против многосторонних торговых соглашений, особенно против ВТО. Для противодействия злоупотреблениям, таким как товарный демпинг, субсидирование производства, манипуляции с валютой и хищническая индустриальная политика, он поклялся всегда «ставить Америку прежде всего» и «более не позволять получать от нее преимуществ». Приведя перечень нарушений, которые Трамп назвал не чем иным, как экономической агрессией против США, президент предложил всем присутствовавшим разделить его «индо-тихоокеанскую мечту» о мире как прекрасном созвездии «сильных, суверенных и независимых государств», где каждое будет работать так же, как Соединенные Штаты, с тем чтобы выстраивать благосостояние и свободу.

На фоне этой демонстрации узколобого экономического национализма главы ведущей державы председатель Си Цзиньпин получил прекрасную возможность показать себя государственным деятелем мирового уровня. И он ей воспользовался сполна, призвав АТЭС поддержать экономический порядок, который будет «более открытым, инклюзивным и сбалансированным». Си говорил об экономических планах Китая как об исторической заявке на «взаимоувязанное развитие ради достижения совместного процветания... на Азиатском, Европейском и Африканском континентах».

Поскольку КНР всего за несколько лет вытащила 60 миллионов китайцев из нищеты и планирует полностью искоренить ее к 2020 году, Си Цзиньпин призвал к установлению более справедливого миропорядка с тем, чтобы «принести выгоды и преимущества от развития странам на всем земном шаре». Со своей стороны Китай, заверил глава КНР, готов осуществить «экспорт инвестиций в размере двух триллионов долларов», из которых большая часть будет направлена на развитие Евразии (таким образом, конечно, чтобы крепче привязать ее к Китаю). Другими словами, он в XXI столетии звучал как китайская версия американского президента из века XX, в то время как Дональд Трамп действовал скорее как бывший президент Аргентины Хуан Перон – только без медалей. Как будто вколачивая еще один гвоздь в крышку гроба американского глобального господства, оставшиеся 11 партнеров Транстихоокеанского торгового пакта, ведомые Японией и Канадой, провозгласили существенный прогресс в заключении соглашения, но без Соединенных Штатов.

В дополнение к подрыву НАТО и тихоокеанских альянсов США размывается также историческая точка опоры в обороне Северной Америки и в доминировании над Азией. Даже после 10 личных встреч и частых телефонных переговоров с премьер-министром Японии Синдзо Абэ в первые 18 месяцев пребывания в должности президентская политика «Америка прежде всего» создала серьезные трудности для самого важного альянса Вашингтона в регионе.

Сначала Трамп проигнорировал смиренные просьбы Абэ и таки отменил соглашение о ТТП, а затем, как будто его послание было недостаточно сильным, ускоренно ввел тарифы на импорт стали из Японии. Аналогичным образом «изобличил» и канадского премьер-министра как человека бесчестного, выступил с подражанием акценту премьер-министра Индии Моди и объявил, что Северная Корея более «не представляет ядерной угрозы».

Все это укладывается в формулу дальнейшего ускоряющегося упадка.

Покупай и властвуй

В то время как влияние Вашингтона в Азии убывает, вес Пекина становится все больше. Золотовалютные запасы Китая выросли с 200 миллиардов долларов в 2001-м до четырех триллионов в 2014-м, и председатель Си выдвинул инициативу «исторического импорта». В сентябре 2013 года, выступая в Казахстане – сердце древнего караванного маршрута, он провозгласил стратегию «Один пояс – один путь», целью которой является экономическая интеграция громадного Евразийского материка при лидерстве Пекина. Благодаря беспрепятственной торговле и инвестициям в инфраструктуру станет возможным соединить Тихий океан и Балтийское море в предлагаемом экономическом поясе вдоль Шелкового пути с населением примерно три миллиарда человек. Этот регион, предсказывает председатель Си, мог бы стать «крупнейшим в мире рынком с беспрецедентным потенциалом».

В течение года Пекин при китайском же доминировании основал Азиатский банк инфраструктуры и инвестиций, соучредителями которого стали еще 56 государств. В уставный капитал вложены внушительные 100 миллиардов долларов. При этом Китай для реализации проектов с участием частных акционеров создал еще и собственный фонд Шелкового пути с капиталом 40 миллиардов долларов.

И хотя американские СМИ зачастую описывали конкретные проекты инициативы «Один пояс – один путь» как расточительные, сибаритские, эксплуататорские или даже неоколониалистские, масштабы и размеры их таковы, однако, что заслуживают более пристального рассмотрения. Ожидается, что Пекин к 2027 году вложит в развитие стратегии невероятные 1,3 триллиона долларов. Они станут крупнейшей инвестицией, когда-либо осуществленной в истории человечества, в 11 раз большей, чем знаменитый план Маршалла – единственная программа, с которой эту инициативу можно сравнить. Тогда для восстановления Европы, разрушенной во Второй мировой войне, была израсходована сумма скромнее – 110 миллиардов долларов (с учетом инфляции).

Благодаря недорогим инфраструктурным кредитам Пекина для 70 стран от Балтийского моря до Тихого океана уже финансируется строительство самого загруженного порта Средиземного моря – греческого Пирея, крупной АЭС в Англии, железной дороги стоимостью шесть миллиардов долларов через труднодоступную территорию Лаоса и транспортного коридора (46 миллиардов долларов) в Пакистане. Если эти вложения окажутся успешными, они смогут содействовать тесному сплетению двух динамичных субконтинентов – Европы и Азии с их 70 процентами мирового населения и ресурсами в единый рынок, равного которому на планете нет и не будет.

За суматохой строек китайское руководство, кажется, располагает планом преодоления громадных расстояний, которые исторически разделяли материк. Для начала Пекин в своих интересах сооружает всеобъемлющую сеть трансконтинентальных нефте- и газопроводов для импорта энергоносителей из Сибири и Центральной Азии. Когда эта система будет завершена, сформируется интегрированная континентальная энергетическая структура (включая обширную трубопроводную сеть России), простирающаяся на 10 тысяч километров от Северной Атлантики до Южно-Китайского моря. Кроме того, в Запретном городе работают над тем, чтобы связать обширную железнодорожную сеть Европы с китайской высокоскоростной системой путей сообщения с помощью трансконтинентальных линий через Центральную Азию. К ним примкнут ответвления, ведущие на юг – к Сингапуру и на юго-восток – через Пакистан.

И наконец, для облегчения торговли морским путем вокруг протяженного южного побережья континента Китай уже приобрел или строит более 30 крупных портов, от Малаккского пролива через Индийский океан до Африки и вдоль протяженного европейского побережья. С целью извлечения преимуществ от вскрытия арктических вод ото льда в результате глобального потепления Пекин в январе приступил к планированию «Полярного шелкового пути» – схемы, которая хорошо впишется в амбициозные проекты России и скандинавских стран.

И хотя в центре внимания Китая – Азия, Пекин также ставит своей целью экспансию в Африку и Латинскую Америку, чтобы создать то, что можно было бы назвать «стратегией четырех континентов». Чтобы привязать Африку со своей проектируемой евразийской сетью, Пекин уже удвоил объемы торговли с континентом до 222 миллиардов в 2015 году, что втрое превышает аналогичный показатель для Соединенных Штатов. Это произошло благодаря массивному вливанию капитала, объемы которого, как ожидается, к 2025 году достигнут триллиона долларов. Большая часть этих средств идет на финансирование добычи полезных ископаемых, что уже сделало Африку для Китая источником нефти номер два. Аналогичным образом Пекин осуществил массированные инвестиции в Латинской Америке, обретя, например, контроль над более чем 90 процентами запасов нефти в Эквадоре. В итоге объемы торговли Китая с континентом за десятилетие удвоились, достигнув в 2017 году 244 миллиардов долларов и превысив аналогичный показатель для США, которые когда-то считали Латинскую Америку своим задним двором.

Это соревнование между глобализмом Си и национализмом Трампа не ограничилось безопасным «рынком идей». На протяжении последних четырех лет две державы повышали уровень военной эскалации и беспощадной торгово-экономической конкуренции. Помимо тайной борьбы за господство в космосе и киберпространстве есть еще и видимая, потенциально взрывоопасная гонка вооружений в море за контроль над транспортными маршрутами вокруг Азии – особенно в Индийском океане и Южно-Китайском море. В Белой книге 2015 года Пекин констатировал: «Для Китая необходимо развить современную структуру военно-морских сил, отвечающих потребностям национальной безопасности страны». И в КНР построили современный флот из 320 кораблей, включая ядерные субмарины и авианосцы. ВМС взаимодействуют с размещенными на суше ракетными силами, истребительной авиацией и глобальной спутниковой системой.

В течение двух лет, как докладывал начальник штаба ВМС США адмирал Джон Ричардсон, растущий модернизированный флот Китая «сокращал» традиционное американское превосходство в Тихом океане. Адмирал предупредил, что «мы должны отбросить остатки успокоенности и благодушия». В соответствии с недавним военным бюджетом Трампа, превышающим 700 миллиардов долларов, Вашингтон ответил на этот вызов интенсивной программой строительства 46 кораблей, в результате чего к 2023 году их общее количество будет доведено до 326. А поскольку Китай создает новые военно-морские базы, которые щетинятся вооружениями в Аравийском и Южно-Китайском морях, ВМС США приступили к напористому патрулированию с целью обеспечения свободы мореплавания вблизи многих из этих объектов, повышая угрозу потенциального столкновения.

Конкуренция в коммерческой сфере торговли и тарифов уже перешла в фазу открытого конфликта. Действуя в соответствии со своим убеждением, что торговые войны полезны и их легко выиграть, президент Трамп в марте ввел высокие таксы на импорт стали, нацеленные главным образом против Китая. Несколькими неделями позднее он установил против этой страны карательные меры «за кражу интеллектуальной собственности», пообещав ввести тарифы на китайский импорт стоимостью 50 миллиардов долларов. Когда эти ставки наконец были введены в июле, то китайцы на то, что он назвал «типичным торговым запугиванием», моментально ответили аналогично в отношении американских товаров.

Газета Financial Times предупредила, что борьба «око за око» может перерасти в «полномасштабную торговую войну… которая будет очень вредна для глобальной экономики». Поскольку Трамп пригрозил обложить тарифами китайский импорт на дополнительные 500 миллиардов долларов и выступил с настолько путанными и противоречивыми требованиями, которые затрудняют выполнение их Пекином, наблюдатели стали проявлять озабоченность – не сможет ли затяжная торговая война дестабилизировать то, что New York Times назвала «долговой горой», поддерживающей большую часть экономики Китая. В Вашингтоне обычно малословный председатель Федеральной резервной системы выступил с необычным предупреждением о том, что «напряженность в торговой сфере… может представлять серьезные риски для американской и глобальной экономики».

Нехватка мягкой силы

Увядание глобального доминирования Вашингтона, поощренное и, возможно, ускоренное президентством Трампа, идет полным ходом, но форма любого иного будущего мирового порядка никоим образом не просматривается. Сейчас Китай – единственное государство, у которого наверняка имеется в наличии все необходимое для того, чтобы стать новым гегемоном планеты. Его феноменальный экономический подъем, помноженный на растущую военную и технологическую удаль, дает очевидные основания для обретения статуса сверхдержавы.

Тем не менее ни КНР, ни иное государство, кажется, не обладают полным набором имперских характеристик, необходимых для того, чтобы заменить Соединенные Штаты на месте доминирующего мирового лидера. Помимо своего растущего экономического и военного влияния Китай, как и его прежний (так у автора – С. Д.) союзник Россия, обладает «самоотносимой» культурой, недемократическими политическими структурами, еще только развивающейся юридической системой. Это может не позволить им получить ключевые инструменты, необходимые для глобального лидерства.

В дополнение к основам в виде военной и экономической мощи «каждая успешная империя», как заключает историк Кембриджского университета Джоя Чаттерджи, «должна выработать универсалистский и инклюзивный дискурс» для того, чтобы завоевать поддержку подчиненных государств и их лидеров. Дабы переход имперских полномочий, осуществляемый жесткой силой орудий и денег, состоялся, требуется также «смазка» в виде «мягкой силы» культурного увещевания. Испания была повенчана с католицизмом, Оттоманская империя – с исламом, империя советская – с коммунизмом, Франция – с культурной франкофонией, а Британия – с англофонной культурой.

В вековом глобальном доминировании с 1850 по 1940 год Британия была по преимуществу примером такой «мягкой силы», выказывавшей привлекательную культурную этику «честной игры» и «свободных рынков», которые страна пропагандировала через Англиканскую церковь, язык и литературу, а также изобретение современных видов спорта (крикет, футбол, теннис, регби, гребля). Аналогичным образом при своем восхождении на олимп глобального доминирования Соединенные Штаты обхаживали союзников по всему миру через программы «мягкой силы», продвигая демократию и развитие. Это становилось еще более аппетитным благодаря привлекательности голливудских фильмов, гражданских организаций типа Rotary International и таких популярных видов спорта, как баскетбол и бейсбол.

Ничего подобного у Китая нет. Его система письма содержит примерно семь тысяч знаков, но не букв. Коммунистическая идеология и популярная культура Китая являются на удивление узкими и частными. Вам даже не придется ходить далеко, чтобы увидеть другую азиатскую державу, пытавшуюся достичь господства в Тихоокеанском регионе без «смазки» в виде «мягкой силы». В период Второй мировой войны императорские войска поначалу воспринимались как освободители, а потом против них по всему региону шли открытые восстания в силу того, что Токио не удалось распропагандировать свою столь же узкую и частную культуру.

Как государства с командной экономикой ни Китай, ни Россия не развили ни независимую юридическую ветвь власти, ни автономный, основанный на правилах законопорядок, который скрепляет современную международную систему. С момента основания Постоянной палаты третейского суда в Гааге в 1899-м до создания в соответствии с Уставом ООН от 1945 года Международного суда мир жаждал разрешения споров через арбитраж или судебный процесс, а не через вооруженный конфликт. Говоря более широко, современная глобализованная экономика удерживается клубком конвенций, договоров, патентов и контрактов, основы которых заложены в праве.

Со времени своего основания в 1949 году Китайская Народная Республика отдавала первенство партии и государству, что замедляло взращивание автономной юридической системы и установление верховенства закона. Экзамен на отношение к этой системе глобального управления состоялся в 2016 году, когда Постоянная палата третейского суда в Гааге вынесла единогласное решение о том, что претензии на суверенитет в Южно-Китайском море «противоречат конвенции (по морскому праву) и не имеют законной силы». А Министерство иностранных дел КНР просто отмело это неблагоприятное для своей страны решение как недействительное и необязательное. Председатель Си настаивал на том, что «территориальный суверенитет и морские права» изменены не были, а агентство Синьхуа назвало это решение «естественно ничтожным и недействительным».

И хотя Китай вполне мог бы заменить Вашингтон своей экономической и военной мощью, все равно вопрос о его способности принимать лидерство через этот или иной аспект «деликатной двойственности», через сеть международных организаций, основанных на праве, остается открытым.

Если видение мирового беспорядка Дональдом Трампом является указателем на будущее Америки и если грядущие инвестиции Пекина в инфраструктурные проекты размером в два триллиона долларов – крупнейшие в истории человечества – реализуются в том, чтобы соединить торговую и транспортную сферы Азии, Африки и Европы, тогда, возможно, потоки финансовой власти и глобального лидерства в самом деле преодолеют барьеры и неумолимо потекут в Пекин. Но если эта смелая инициатива в конце концов провалится, тогда впервые за пять столетий мир может столкнуться с «имперским транзитом» в отсутствие очевидного преемника в качестве глобального гегемона. Более того, это произойдет на планете, где «новой нормальностью» уже стали изменения климата: разогрев атмосферы и океанов, более интенсивные наводнения, засухи и пожары, подъем уровня моря, разрушающий прибрежные города, и каскадное нарастание ущерба регионам с плотным населением.

Это может означать, что сама идея глобального гегемона уходит в прошлое.

АльфредМаккой, профессор (Висконсин, США)

Перевод Сергея Духанова

Справка «ВПК»

Альфред Маккой (Alfred W. McCoy) – профессор истории Висконсинского университета в Мадисоне, автор книг «Политика героина: соучастие ЦРУ в глобальной торговле наркотиками» (The Politics of Heroin: CIA Complicity in the Global Drug Trade) и «В тени «американского века: подъем и упадок глобальной державы США» (In the Shadows of the American Century: The Rise and Decline of U.S. Global Power).

Публикуется с разрешения издателя

Copyright 2018 Alfred W. McCoy © 2018 TomDispatch.com

Источник