Пожизненный срок бывшему лидеру боснийских сербов вынесла нелигитимная организация
Один из ключевых политических деятелей балканской войны 1990-х годов Радован Караджич никогда не сможет выйти из тюрьмы. Такой приговор вынесен судом в Гааге – вернее, тем, что от него юридически осталось. Что это за странный судебный механизм, почему приговор Караджичу столь резко ужесточен и какое это имеет значение для европейского правящего класса?
Экс-лидер боснийских сербов Радован Караджич приговорен в Гааге к пожизненному заключению. Ранее он был осужден Международным трибуналом по бывшей Югославии (МТБЮ) на 40 лет заключения за «военные преступления», что для 73-летнего Караджича по сути уже было пожизненным вердиктом. Однако он отказался признавать свою вину и подал апелляцию, что вызвало в Гааге неадекватную ответную реакцию.
В апреле прошлого года прокурор ООН Катрина Густафсон в ответ на подачу Караджичем апелляции потребовала ужесточить меру наказания до пожизненного. При этом никакого МТБЮ уже юридически не существует, он распущен. «Инстанция», которая 21 марта 2019 года вынесла пожизненный вердикт и отклонила апелляцию Караджича, называется «Международный остаточный механизм по уголовным делам в Гааге». Фантастическая структура, легитимность которой стремится к нулю.
«Апелляционная палата согласна с трибуналом, что приговор – 40 лет тюремного заключения – не является адекватным с учетом тяжести уголовных преступлений, совершенных Караджичем, как и приговор, предложенный судебной палатой. Он (приговор) признан необоснованным и неправомочным. Судебная палата сделала ошибку, когда вынесла приговор на 40 лет тюремного заключения», – передает один из сербских телеканалов сообщения, исходящие из недр «остаточного механизма» в Гааге. Озвучил новый приговор Караджичу датский судья Ван Прюссе Йонсен, некоторое время ранее работавший в Косовской Митровице «прикомандированным» к албанцам судьей, а до его служивший в трибунале по геноциду в Руанде. Запомним это имя старого гольштинского аристократа с гарвардским образованием.
Это окончательный вердикт, не подлежащий обжалованию. И со стороны бывшего трибунала все это выглядит как месть.
Можно, конечно, построить конспирологическую версию о связи ужесточения наказания для Караджича с уличными протестами в Сербии, но, скорее всего, такой прямой увязки нет. Очень многие в Сербии считают Караджича национальным героем, и такое с ним обращение в Гааге работает скорее против сторонников евроинтеграции, чем за них. Воислав Шешель выразился вечером в среду за многих: «Зачем нужен такой Евросоюз Сербии?» Кроме того, апелляция рассматривалась почти год, а тогда никаких протестов в Белграде не было.
По другой версии, остатки трибунала хотели завершить все дела, включая и самое громкое – апелляцию Караджича – до 24 марта, годовщины начала натовских бомбардировок Югославии. Но Караджича обвиняют в связи не с этой войной, а с закончившейся в 1996 году войной в Боснии. В 1999 году он работал врачом-психотерапевтом под документами Драгана Дакича и в политике уже не участвовал.
40 пунктов обвинений МТБЮ в адрес Караджича вертятся вокруг событий в Юго-Восточной Боснии, конкретно в Сребренице и Горажде, а также вокруг осады Сараево. То есть прямой связи с войной 1999 года не прослеживается, хотя для европейцев все войны на территории бывшей Югославии начиная с 1991 года слились в одну большую и непонятную, в которой однозначно виновата только сербская сторона.
Еще одна «конспирология» связывает скорое завершение дела Караджича таким вот жестоким образом с грядущими выборами в Европарламент. Но это все-таки сильно притянуто за уши. МТБЮ воспринимался как чисто европейская структура, но на деле он был учрежден решением ООН, а работали там не только европейцы. Напротив, для никому никогда не известных прокуроров и судей из Того или Бангладеш это был великолепный карьерный ход, разом выводивший их в местные министры юстиции. А там, в Того, с этой позиции и до президента недалеко. Понятно, что приглашенные судьи из третьего мира оказывались сверхлояльны к общей политике и практике трибунала, становились большими Великими инквизиторами, чем Торквемада, а редкие бунты исходили как раз от людей в себе и в своем будущем уверенных – скандинавов и англичан.
Ликвидация МТБЮ юридически передала все недоделанные дела, расследования и исполнительные производства в так называемые национальные трибуналы. То есть дела тех обвиняемых, кого не успели приговорить в Гааге, передаются в некие структуры, функционирующие в Сараево, Приштине, Загребе и с некоторыми оговорками в Белграде. При таком раскладе дело Караджича могло попасть в сараевский трибунал, где его если бы сразу не убили, то быстро бы замучили, предварительно приговорив к нескольким пожизненным заключениям до скончания времен. Вероятность того, что он мог быть перевезен в Сербию для рассмотрения апелляции, была крайне мала. Вообще создание так называемых национальных трибуналов с передачей им полномочий МТБЮ на местах – на редкость ущербная идея. Ни о каком правосудии тут и речи быть не может, это исключительно инструмент мести и сведения счетов.
Любой «национальный трибунал» волен как ему хочется трактовать понятие «коллективной ответственности», изобретенное МТБЮ для наказания высших должностных лиц Сербии, бывшей Сербской Краины и Сербской Босны и старших офицеров их армий.
Работает этот механизм примерно так. МТБЮ «установил» тот «факт», что все эти люди «хотели» или «думали» осуществить геноцид или похожие военные преступления. Никаких физических доказательств или показаний свидетелей этому нет. Это мыслепреступление в чистом виде. Прокуроры и судьи МТБЮ вложили эти мысли в головы сербских обвиняемых, объявили это реальностью и стали рассматривать в суде. Дале по цепочке все подчиненные высших государственных лиц и высших офицеров считаются соучастниками этого мыслепреступления и обвиняются, соответственно, в геноциде.
С точки зрения права и юриспруденции все это сильно смахивает на процессы в Третьем рейхе против антифашистов. Местные же трибуналы несколько более приземлены, поскольку рассматривают дела не такого масштаба, как процессы над Слободаном Милошевичем, Ратко Младичем и Радованом Караджичем, но зато они вольны точно так же трактовать принцип «коллективной ответственности».
Иными словами, любой, кто имел отношение в 90-х годах прошлого века к перечисленным выше государственным образованиям и армиям, подпадает под «коллективную ответственность» и находится в зоне риска. При этом в отношении албанцев МТБЮ принцип «коллективной ответственности» не применяет. С точки зрения бывшего трибунала и его прокуроров и судей, албанцы как нация – пострадавшая сторона, а УЧК как организация не имела умысла на геноцид сербов и цыган в Косово. Юридически эту систему должна была закрепить резолюция ООН о признании коллективной ответственности сербов за геноцид, которую заблокировала Россия.
Если бы резолюция была принята, то сербы на планетарном уровне превратились бы в народ-изгой со статусом, примерно равным тому, какой имели немцы во второй половине 1940-х годов. В отношении хорватов и боснийских мусульман такой однозначной позиции не было. Албанцев же и вовсе отпускали на все четыре стороны.
МТБЮ прекрасно продемонстрировал отсутствие международного права на практике, заменив его изобретенными формулами мыслепреступлений и демонстрируя максимальную лояльность текущим политическим тенденциям. Само существование МТБЮ было формой существования Европейского союза и самосознания европейского правящего класса, пусть и выраженное через африканских судей.
Разорив Югославию, европейский истеблишмент нуждался в форме самооправдания, объявив сербов виновными в геноциде. Иначе пришлось бы чесать затылок и спрашивать самих себя: «Что ж мы наделали-то?»
К такому европейская бюрократия, несущая вокруг себя свет цивилизации, не готова. Ворвавшись в сложный и непонятный мир балканских народов, европейцы натворили столько бед, что очиститься будет сложно. Недаром секретились показания голландских офицеров, сдавших Сребреницу, никто не запрашивал показания французских генералов, руководивших защитой так называемых зон безопасности, не рассматривались вовсе обстоятельства хорвато-мусульманской войны, сопровождавшейся чудовищной резней католического населения Герцеговины.
«Миротворческие» операции Евросоюза, ОБСЕ и НАТО на территории бывшей Югославии – один из краеугольных камней самосознания европейской бюрократии. «Мы остановили геноцид». Если бы эта система взглядов разрушилась, в Брюсселе мог бы наступить кризис идентичности похуже Брексита. Современную систему общественного сознания европейского правящего класса и брюссельско-страсбургской бюрократии нельзя рассматривать вне контекста войн в Югославии 90-х годов и последовавшей деятельности МТБЮ.
И естественно, что ужесточение приговора Радовану Караджичу до максимально возможного в ответ на его последовательное строптивое поведение было единственным возможным для них выходом. Тема МТБЮ должна была завершиться таким знатным аккордом, еще раз подтверждающим «правоту» позиции европейцев задним числом.
Но все вернется. Обязательно вернется с лихвой.
Евгений Крутиков
Фото: ronsslav.com
Похожие публикации
