Россия и нефть-матушка: судьбоносный союз

О том, как с ростом добычи «черного золота» крепла наша страна.

Уже никому не надо доказывать, что нефть – частая причина войн, заговоров, интриг, коалиций, переворотов, экономических кризисов и закулисных сделок. Россия, которая с самого начала пребывала среди лидеров мировой нефтедобычи, не могла остаться в стороне от этого кипения страстей.

1.

Пропустим идиллический 1703 год, когда первая русская газета «Ведомости» сообщила 2 (13) января: «Из Казани пишут, что на реке Соку нашли много нефти». Пропустим и времена братьев Дубининых, построивших в 1823 году (Пушкин ещё не женился) в Моздоке нефтеперегонный куб для получения «осветительного масла» – слово «керосин» придумают позже.

В ХХ век Россия вступила главной нефтедобывающей страной мира. Дореволюционный «Новый энциклопедический словарь» (том 28, Пг, б.г. [1916], стб. 404, прил. I) приводит цифры, из которых видно, что 1901 году на долю Российской империи приходилось 52 % мировой добычи нефти – 706 миллионов пудов – по сравнению с 555 миллионами пудов в США; добыча в 13 остальных нефтедобывающих странах была на этом фоне пренебрежительно мала. Впрочем, почтенную публику вопрос о нефти в те времена, в отличие от нынешних, занимал не очень сильно, и познания о ней оставались порой на забавном уровне. Так, в одном тексте 1893 года можно прочесть, что в окрестностях Дрогобыча «выделывают нефть из добываемого в окрестностях горного масла».

Это не мешало России поставлять огромное количество керосина в Европу, прежде всего в Англию. Ещё больше нефтепродуктов требовалось России для внутреннего рынка. На мазуте ходило больше российских локомотивов, чем на угле, — нигде в мире в то время такого ещё не было. В основном на мазуте работала промышленность не только Поволжья, но и Центрального района, на нефтетопливе ходил весь Каспийский и Волжский флот. К такой структуре топливного баланса большинство стран мира постепенно придёт лишь к середине ХХ века, а до того мирились с тем, что грузоперевозки на угле в значительной мере были перевозками этого самого угля.  

Но обладание нефтью редко обходится без неприятностей. И они последовали. В 1903 году в Баку начались странные события. 1 июня 1903 года в Баку, где добывалось тогда почти 9/10 нефти империи, разразилась всеобщая стачка. Она попала в советские учебники как боевая заслуга большевиков. Историк российской нефтедобычи А. А. Иголкин выяснил, что это не соответствует действительности. Беспорядки, что поразительно, были внешне немотивированными, забастовщики не предъявляли никаких требований. 

Страшнее всего были поджоги. Пожары запылали на промыслах почти немедленно после начала стачки. Пламя пяти крупнейших скважин поднималось выше ста метров. Только до конца 1903 сгорел почти миллион тонн нефти, немыслимое по тем временам количество. В следующем, 1904 году сгорели 225 вышек. «Буза», как тогда говорили, длилась два года, вызвав резкий спад нефтедобычи и утрату английского и других рынков керосина в пользу Рокфеллера. 

Для самой России особенно губительными стали последствия перехода с мазутного на угольное топливо в годы Первой мировой войны. Кризис железнодорожных перевозок зимы с 1916 на 1917 год расстроил снабжение промышленных городов, вызвав трудности с продовольствием (пусть даже искусственно усиленные) в Петрограде, а они привели к Февральской революции. 

2.

По условиям Брестского мира Турции отходили Карсская и Батумская области. Мнением закавказских народов Ленин не поинтересовался. Соблюдая договор, русские войска ушли из Батума, туда в апреле вошли турки, получив в качестве приза большие запасы нефтепродуктов. В мае, не желая быть в составе большевистской РСФСР (они были готовы оставаться автономиями Российской республики), Азербайджан, Армения и Грузия провозгласили свою независимость. Для Армении это имело то последствие, что турки немедленно заняли не предусмотренный Брестским миром Александрополь (ныне Гюмри). Грузия же обратилась к немцам с просьбой о протекторате. Немцев не надо было уговаривать, им был необходим контроль над 885-километровым керосинопроводом Баку – Батуми, единственной в то время в Закавказье, и при этом сверхсовременной по тогдашним стандартам, артерией транспортировки углеводородов. В 1917 году эта труба стала нефтепроводом, по ней уже было перекачано 254 тыс. т нефти.

Вопрос о нефти был для Германии в последние шесть месяцев войны вопросом жизни и смерти. 3 тысячи немецких солдат ещё до конца мая высадились в Поти, но нефть продолжала быть недосягаемой для Германии. Дело в том, что власть в Баку и на всём Апшеронском полуострове была в это время в руках Бакинского совета, который считал подвластную ему территорию частью РСФСР, настаивая, что азербайджанская независимость на Апшерон не распространяется. Нефтедобыча была национализирована, нефтепродукты шли по Каспию в Астрахань, а далее по Волге и по железным дорогам в Центральную Россию. Мало того, у большевиков и левых эсеров Бакинского совета отношение к Германии было иное, чем у ленинского руководства, и сама мысль о поставках нефти в батумском направлении была им отвратительна.

Германию могли спасти её союзники-турки, уже начавшие продвижение к Баку. 5 июня они взяли Елисаветполь (Гянджу). Возьми они с ходу Баку, им, конечно же, удалось бы наладить снабжение своих союзников нефтепродуктами, и мировая история вполне могла пойти иным путём. Германский генштаб, опираясь на мощные подкрепления, переброшенные благодаря Брестскому миру с ликвидированного русского фронта, уже запланировал на 15 июля новое генеральное наступление («заключительное») на Париж. Как видим, в запасе у «Центральных держав» было 40 дней. Плавание танкера через Чёрное море (бывшее в это время немецко-турецким озером) от Батума до болгарской Варны заняло бы 3-4 дня, а дальше горючее в цистернах могло спокойно следовать по рельсам в Австро-Венгрию и Германию.

Кайзеровская Германия капитулировала в 1918 году не потому, что победители взяли Берлин, как в 1945-м. Наоборот, германский сапог продолжал попирать земли бывшей Российской империи, а также Франции, Бельгии, Люксембурга, Румынии и даже Восточной Африки. Ни один солдат противников Германии не вступил на её территорию, боевой дух немецкой армии был по-прежнему высок. Антанта не «отбила» последнее немецкое наступление, оно остановилось в начале сентября потому, что заглохли моторы. Без горючего не повоюешь. Турки вошли в Баку только 15 сентября и уже никак не успевали спасти своих немецких союзников. Ещё семь недель спустя Германия капитулировала. Уже в дни Версальской конференции британский премьер Ллойд Джордж признал: «Если бы немцам удалось проникнуть в Баку и захватить неисчерпаемые нефтяные ресурсы этого района, война продолжалась бы до бесконечности». 

3.

На нашем Дальнем Востоке, а именно на Сахалине, также имелась нефть. В 1910 году было создано «Петербургско-Сахалинское нефтепромышленное и каменноугольное общество», и в северной части острова появились нефтепромыслы. А известно, что любые нефтепромыслы, едва возникнув, становятся очагом столь сильного притяжения, что противиться ему трудно. Японцы же и не думали противиться. 22 апреля 1920 года, воспользовавшись российской Гражданской войной, они высадили в Александровске двухтысячный десант и установили свой контроль над Северным Сахалином, а главное — над сахалинской нефтью, к добыче которой они не мешкая приступили.

После пятилетней Гражданской войны, заняв в октябре 1922 года Владивосток, большевики установили контроль над всей российской территорией, кроме северной части Сахалина (южную часть острова Япония занимала на законном основании согласно Портсмутскому договору 1905 года). Поскольку заставить японцев вернуть захваченное обратно в тот момент не представлялось реальным, Политбюро ЦК РКП(б) в 1923 году приняло тайное решение, что переход Северного Сахалина под суверенитет Японии должен быть оформлен как его продажа за хорошие деньги.

Был закинут пробный шар, что не встретило восторга в Токио: японцы пожадничали покупать то, чем уже владели. Дело заглохло примерно на год, в течение которого произошло много событий: большевистское правительство было признано Китаем, основными европейскими странами и рядом малых, началась гонка за лесными, асбестовыми, марганцевыми, угольными, нефтяными и прочими концессиями на территории СССР. Япония, не имевшая с Москвой дипломатических отношений, попасть к пирогу не могла. Поскольку, к тому же, в Китае были в это время нанесены ощутимые поражения прояпонским компрадорам, Токио решил восстановить геополитический баланс, срочно уладив отношения с СССР. В Пекине начались советско-японские переговоры, увенчавшиеся 20 января 1925 года подписанием договора об установлении дипломатических отношений и уходе японцев с Северного Сахалина. В 1925 году они оттуда ушли, получив в виде утешительного приза концессии на добычу нефти и угля на Сахалине на 45 лет. Если бы договор был выполнен, японцы добывали бы на Сахалине нефть и уголь до 1970 года.

Вскоре СССР начал здесь собственную добычу нефти, был создан государственный трест «Сахалиннефть». В 1940 году, в предвидении скорой войны, с острова на материк была начата прокладка нефтепровода Оха – Софийское-на-Амуре, частично по морскому дну. 

26 ноября 1941 года из гавани Хитокапу на курильском острове Итуруп (одном из тех, на которые ныне претендует Япония) вышло японское авианосное соединение, под завязку заправленное сахалинским топливом. 7 декабря самолеты, поднявшиеся с этих японских авианосцев, разгромили в гавайской гавани Пёрл-Харбор главные военно-морские силы США на Тихом океане. 

Недавно в одном из многочисленных телевизионных «разговорников» иностранный участник корил российского тем, что вплоть до августа 1945 года СССР сохранял с Японией договор о ненападении, а японцы в это время воевали с его главными союзниками — США и Англией, что вызывало их недовольство. Это верно, но не забудем, что недовольство было обоюдным: до июня 1944 года Вашингтон сохранял дипломатические и иные отношения с Финляндией, воевавшей против СССР, и разорвал их всего за три месяца до капитуляции финнов. Что действительно имело в данном случае военное значение, так это сахалинская нефть, но концессионные договоры с Японией советская сторона расторгла ещё в марте 1944-го. Заключительные полтора года войны Япония воевала на голодном топливном пайке.

4.

Есть вопрос, не имеющий ответа. Судите сами. В СССР происходила индустриализация, принимались пятилетние планы, рос выпуск танков, тракторов и самолётов. Рабфаковцы записывали в тетради слова тов. Сталина: «Вопрос о нефти есть жизненный вопрос, ибо от того, у кого больше будет нефти, зависит, кто будет командовать в будущей войне, кто будет командовать мировой промышленностью и торговлей». Но, вспоминая пятилетки, Магнитку, Днепрогэс, Турксиб и Уралмаш, почему-то не говорят про Баку, без которого все эти пятилетки были бы много скромнее – если вообще возможны.

Но это ещё не все. Надо взглянуть правде в глаза: без нефти Азербайджана Великая Отечественная война могла быть проиграна. Судьба СССР висела на волоске осенью 1941-го и, снова, осенью 1942-го. Этот волосок не оборвался во многом благодаря бакинской нефти и бакинским нефтяникам. Четыре из пяти самолётов, танков, автомашин были заправлены бензином и соляркой, выработанными на бакинских НПЗ из нефти, добытой на бакинских промыслах. Для осаждённого Ленинграда по дну Ладожского озера был проведён бензопровод длиной 28 км и пропускной способностью 400 т в сутки. Два с половиной года Ленинград и Ленинградский фронт обеспечивались этим горючим.

Во время войны вся европейская нефть – румынская, венгерская, польская, австрийская и албанская – работала на фашизм. Её главным противовесом была азербайджанская нефть. В 1941–45 гг. в Азербайджане было произведено 80 % общесоюзного бензина, 96 % – масел. 

5.

Сегодня главная российская нефть добывается именно за Уралом, на заболоченных по преимуществу пространствах Западно-Сибирской низменности. Но мало кто сейчас помнит о том, что сибирской нефти вполне могло не быть, как и газа. Большинство месторождений были бы сегодня под водой, а оставшиеся оказалось бы очень трудно связать с Большой Землёй. Дело в том, что с начала 50-х годов большая группа гидростроителей, учёных и плановиков самого высокого уровня активно продвигала идею создания многочисленных ГЭС на Иртыше и Оби. Иртышский гидроэнергетический каскад должен был состоять из четырёх ГЭС: Омской, Татарской, Ишимской и Тобольской. На Оби же было задумано десять (!) ГЭС: Верхнеобская, Володарская, Каменская, Новосибирская, Батуринская, Киреевская, Чулымская, Тымская, Вахская, Нижнеобская. 

Особое место в этих планах отводилось Нижнеобской ГЭС. Самый масштабный, «салехардский» вариант этой ГЭС предполагал 42-метровый подпор воды, в результате чего образовался бы гигантский водоём размером с три (!) Азовских моря. В связи с затоплением месторождений не появились бы такие ныне процветающие города, центры нефте- и газодобычи, как Нефтеюганск, Лангепас, Мегион, Нижневартовск, Стрежевой.

Ужасающими оказались бы последствия для оставшихся лесов, для экологии и климата. Не забудем и то, что это родные места народов ханты и манси. От всех этих бед нашу страну спасли, как ни странно звучит сейчас, геологи-нефтяники. Открывая всё новые месторождения (а первые открытия были сделаны ещё в 50-е годы), они добавляли и добавляли козыри противникам затопления Западной Сибири. Гонка между геологами и гидростроителями продолжалась до начала 70-х, когда от идеи каких бы то ни было ГЭС на низменностях этого обширного региона окончательно отказались уже на самом высоком уровне. 

Начиная с 1973 года сибирская нефть, преодолев по магистральным трубопроводам Урал, пошла в европейскую часть СССР и на Запад. 

6.

Об ошибочности сырьевой ориентации в экономике, о губительности «нефтяной иглы» написаны миллионы слов. Попробуем взглянуть на проблему под другим углом зрения и отбросив любую предвзятость.

На этапе 90-х и нулевых годов «сырьевой маневр» стал естественным и неизбежным выбором страны, осуществлявшей сложнейшую и крайне затратную перестройку всей своей экономической и социальной системы. До сих пор кому-то кажется, что переход от административно-командной модели к рыночной мог протекать тихо и благовоспитанно. Минимум два десятилетия Россия прожила в состоянии, образно говоря, капитального ремонта без отселения жильцов – когда надо беспрерывно лавировать, когда не знаешь, какую дыру затыкать, и денег не хватает ни на что. Отказаться от столь естественного источника доходов, как экспорт углеводородов, обречь людей буквально на выживание, обещая, что «невидимая рука рынка» когда-нибудь в будущем непременно осыплет их благами, а нынешнему поколению остаётся только терпеть, было бы и жестоко, и опасно. 

Про Норвегию почему-то не говорят, что она «на нефтяной игле», хотя в пересчете на душу населения она продаёт примерно в 15 раз больше нефти, чем Россия. Метафору о «нефтяной игле» удачно подправил аналитик журнала «Нефть России» Валерий Андрианов: по этой «игле» в критически нужный момент стал поступать «питательный раствор, благодаря которому измученный организм, доведённый до голодного обморока, не только смог выжить, но и встал на ноги».

И чтобы закончить с нелепой метафорой. Строго говоря, на игле сидит не столько Россия, сколько страны Западной Европы. Если бы мы вдруг перестали продавать им углеводороды, эти страны потратили бы на смену системы поставок огромные усилия и несколько лет, в течение которых чувствовали бы себя крайне скверно (это я цитирую М. Б. Ходорковского).

Нефть и газ очень выручили нас в девяностые и нулевые. Продолжают выручать и сегодня. Как сообщил в ноябре 2015 года председатель Госдумы Сергей Нарышкин, доля нефтегазового сектора в ВВП к концу 2015 г. была лишь немногим ниже уровня в 10 %. А в бюджете России, по данным Минфина, доля нефтегазовых доходов по состоянию на март 2016 года составляла 37,4 %. 

Улыбка истории в том, что главный «валютный цех» России оказался в ХХI веке примерно там же, где был в XVII-м. Газопроводы с Ямала, Ямбурга и Уренгоя сходятся в Надыме, в связи с чем американские дипломаты (согласно Wikileaks) назвали Надымский узел «самым критически важным газовым сооружением в мире». Вблизи проходит и магистральный нефтепровод Заполярный – Самотлор, пройдут новые.

Недалеко от Надыма – остатки Мангазеи. Город Мангазея, ряд десятилетий приносивший в казну Царства Русского огромную прибыль, даже в государственных бумагах именовался «Златокипящая вотчина государева». Тогда стратегическим товаром стали соболя, ныне – нефть и газ. И тогда, и сейчас очень вовремя. В XVII веке России надо было отдышаться после Смутного времени, почти 400 лет спустя – финансировать спасительный экономический манёвр. Надо же, чтобы во всей нашей обширной стране этот неуютный и скудный на вид край оказался щедрее всех!

Те, кто говорят, что качать из земли углеводороды и торговать ими проще простого и большого ума не надо, явно не в силах вообразить, что такое тысячи километров магистральных трубопроводов и их обслуживание, сложное бурение, хитроумная инфраструктура промыслов, компрессорные и газораспределительные станции. Или морские платформы в студёных морях. Каждая из них – «Лунская», «Моликпак», «Пильтун-Астохская», «Беркут», «Орлан» или «Приразломная» – инженерный шедевр. На Варандейском рейде (между устьем Печоры и островом Вайгач) создан уникальный для Арктики подводный(!) погрузочный терминал на 20 млн т нефти в год для перевалки в танкеры ледового класса. Вообразите его технологическую сложность!

Критики (преимущественно гуманитарии) не представляют, сколько отраслей промышленности задействовано в производстве оборудования, как сложна логистика добычи и транспортировки, не учитывают, что участие в этом исполинском процессе обеспечивает заказами множество смежных производств, стимулируя постоянный технологический рост.

Не забудем и про нефтеперерабатывающие заводы (НПЗ). Лишь недавно производство высокооктанового бензина в России сравнялось с потребностями внутреннего рынка. Растёт и экспорт нефтепродуктов. В 2015 г. он всё ещё отставал по стоимости от экспорта сырой нефти на 14,1% (соответственно 67,4 млрд и 89,5 млрд долларов). В 2004 году он отставал в три с лишним раза. Нефтепереработка привлекает крупные инвестиции – увеличение уровня переработки и выхода светлых нефтепродуктов хорошо окупается. Это видно на примере модернизированных НПЗ в Кемеровской области, Омске, Ангарске, Ачинске, Ухте, Хабаровске, Комсомольске-на-Амуре.

А с тем, что надо наращивать несырьевые секторы экономики, никакого спора нет. И эти секторы растут. Каждый желающий может наблюдать за процессом в ежедневном режиме с помощью портала «Сделано у нас». Он хорошо лечит от пессимизма, несмотря на шипение некоторых СМИ в его адрес. 

Александр Горянин

Источник