Всеволод Чаплин: Думающие и свободно говорящие люди в нашей церкви сегодня не в моде

Гонения христиан на Ближнем Востоке приобрели уже характер геноцида, что заставило протянуть руки друг-другу тысячелетним оппонентам - Патриарху Московскому и Всея Руси Кириллу и Папе Римскому Франциску, что еще несколько лет назад казалось немыслимым. О том, почему Русская православная церковь сегодня как никогда нуждается в реформировании, почему священнослужителям не надо заниматься пиаром и как нам выжить в условиях экономического кризиса «Колоколу России» рассказал экс-глава синодального отдела по взаимодействию Церкви и общества, протоиерей Всеволод Чаплин.

КР:  Отец Всеволод, в последние недели вы стали довольно активно предлагать довольно серьезные церковные реформы. В то же время вы всегда были рьяным охранителем - с чем связана такая резкая перемена курса?

ВЧ:  Еще в 90-е годы я много обсуждал и со священниками и с мирянами возможность различных церковных преобразований. Потом появилась надежда, что все удастся осуществить «сверху» через  совместную работу сначала с покойным патриархом Алексием, потом с нынешним патриархом Кириллом. При почившем первоиерархе возможностей преобразований было очень мало. Патриарх Кирилл, в свою очередь, сделал очень много. При нем создано большое количество новых епархий, что приблизило епископов к людям, введена обязательная катехизация перед крещением и венчанием, появилось межсоборное присутствие, где обсуждаются многие церковные проблемы. Однако когда мы приблизились к ключевым вопросам, таким, как избрание игуменов и игуменей монастырей, эти предложения были отвергнуты без объяснения причин. Я рад, что сейчас получил больше свободы, а значит, больше возможностей предлагать пути разблокирования давно назревших церковных проблем, которые обсуждаются не одно десятилетие и ждут своего разрешения.

КР: Одно из ваших предложений - введение выборности кандидатов на служение в церковных общинах. Ваши критики уже заявили, что вы таким образом расшатываете авторитет церкви. А зачем, по-вашему, нужны такие изменения?

ВЧ: Ни одна система не может быть стабильна, если держится только на вертикали власти без обратной связи и участия людей в принятии решений. Пока у нас сильный патриарх и относительно стабильная ситуация в большинстве государств Московского патриархата, какое-то время система работать будет. Но никто из нас не вечен. Что там говорить - государства и системы тоже. А недовольство людей назначением неизвестных им людей на епископские кафедры и священнические приходы нарастает. Для авторитета церкви и ее устойчивости возникает серьезная угроза. То что я предложил, конечно, не Священное Писание. Любые предложения могут обсуждаться. Но отнюдь не я один считаю неправильным, когда в епархию или приход назначается человек никому не известный. Христианская община должна иметь возможность избрать кандидатов на епископское или священническое служение. Тем более, что в епархиях и приходах такие кандидаты почти всегда есть. Если же кандидаты отсутствуют, можно попросить подыскать их в соседних общинах или епархиях. Человек ведь должен себя зарекомендовать. Пусть поработает в приходе вторым священником, если он в сане, дьяконом, если является таковым, алтарником, старостой, завхозом.

КР:  Как вы считаете, насколько прозрачны сегодня приходские бюджеты? Поддерживаете ли вы инициативу о введении какой-либо формы финансовой отчетности приходов перед обществом?

ВЧ: Как правило, приходам особенно нечего скрывать, и их бюджеты довольно открыты. Я, проводя приходские собрания, приглашал на них  с амвона всех желающих и озвучивал все цифры доходов и статьи расходов.

Проблемы существуют с открытостью общецерковного бюджета. В последние годы его цифры не озвучиваются, хотя одна из обязанностей Архиерейского собора - планировать финансовую деятельность церкви. Говорится же о церковном бюджете редко. И я думаю, что вся церковь, которая его наполняет, должна знать, сколько средств тратится на духовные школы, сколько - на обеспечение деятельности святейшего Патриарха, его аппарата, сколько на синодальные учреждения, сколько - на благотворительные цели.

И я не вижу ни малейших оснований для отказа публикации такого рода данных. Если все это держится в секрете, значит, на то есть некие причины, а таковых быть не должно.

КР: В истории России никогда не было столько ставропигиальных монастырей, как сейчас. Не считаете ли вы, что обителям необходимо дать больше свободы, самоуправления?

ОВ: Думаю, что монастыри, включая ставропигиальные,  должны иметь право выбирать себе игуменов и игуменей (в случае со ставропигиальными монастырями - это патриаршие наместники). Я не думаю, что в жизнь монашеской общины нужно жестко вмешиваться. Естественно, если в ней не будет происходить экономических нарушений, уклонения в ересь, разврат или святотатство. В этом случае епископ должен иметь право вмешаться. Но причины такого вмешательства и его результаты должны быть обсуждены с монашеской общиной. Или, по крайней мере, быть ей известны.

КР: По оценкам экспертов, в церквях сейчас ощущается нехватка причетников и дьяконов. Каким вы видите выход из этой ситуации?

ВЧ:  Да, дьякон сегодня в русской церкви - вид вымирающий. В приходах им платят немного, за исключением крупных кафедральных соборов. У них нет возможности подзаработать на требах – известно, что священника, когда он совершает крещение, венчание, отпевание, могут отблагодарить. Поэтому, увы, дьяконское служение постепенно оскудевает. Вспомним, что в свое время дьяконы избирались, чтобы вести административную работу в общине. Может быть, и сегодня стоит передать не иерархам, а лицам в дьяконском сане финансовые и административные функции. В приходе, в котором служил я, дьякон выполнял именно такие функции. Потом он попросил освободить его от них по состоянию здоровья.

КР: В последнее время церковь все активнее старается «идти в народ». Насколько сильно ответное движение, и на каком этапе нужно остановиться, чтобы не перегнуть палку, не дойти до плясок в церквях?

ВЧ: И покойный и нынешний патриарх неоднократно говорили, что необходимо выходить из храмов к людям. Приходской священник должен знать всех: и в местной школе, и на предприятиях, и в больницах, и в воинских частях, и в культурных учреждениях. Нельзя замыкаться в храмовой ограде.  Да и ответное, инициативное, движение уже много лет является нормой. Когда я работал в синодальном отделе по взаимоотношениям церкви и общества, в основном отвечал именно на инициативы людей. Единственное, чего, по моему глубокому убеждению, не нужно делать церкви - это пытаться угнаться за модами, быстро меняющимися настроениями людей, разрабатывать пиар-стратегии и пытаться понравиться всем без исключения любой ценой. Ведь церковь - это не коммерческая компания или политическая партия. Именно по этому пути пошли некоторые западные христианские общины, по сути своей сегодня превратившиеся в постхристианские. Желая понравиться всем без исключения, они стали венчать гомосексуалистов, рукополагать женщин, до предела десакрализовали богослужения, стали оставлять молитву в пользу социального служения, перестали говорить вещи, которые не нравятся людям, хотя и пробуждает их совесть.

А нам нужно опираться на Евангелие - очень неполиткорректное и нетолерантное, говорящее о единственности Истины и одном пути к Богу. Многим современным людям все это не понравится, но правда важнее! И человек, услышав ее, и даже протестуя против нее, в какой-то момент жизни может о ней вспомнить. Хотя бы на смертном одре или в период тяжелых жизненных испытаний. А это значит, что слово правды было сказано не зря.

КР:  В свое время вы вступили в активную полемику с отцом Андреем Кураевым. Многие сейчас считают, что вы повторяете его судьбу. Так ли это, по-вашему? Если да - почему, а если нет - в чем разница между этими ситуациями?

ВЧ: Да, наверное, я в значительной степени повторяю его судьбу.

Независимые, думающие и свободно говорящие люди в нашей церкви сегодня не в моде. Их почти не осталось. А некоторым и вовсе запрещают выступать на различные темы. В первую очередь, это касается ситуации на Украине. Да, она очень сложная и говорить о ней нужно мудро, но молчать, предавая людей, которые рассчитывают сегодня на помощь России, русской церкви, нельзя.

Одновременно, нельзя отвергать тех, кто, будучи истинными украинскими патриотами, хотят видеть свою страну христианской не только на уровне традиций, но и на уровне общественного устройства и права.

С отцом Андреем мы знакомы много лет - с середины 1980-х. Во многих взглядах мы с ним расходимся, но я считаю, что этот человек имеет право говорить. Ему не нужно блокировать доступ в СМИ, включая церковные. И чем громче будет звучать его голос, в том числе высказывая критические мысли, тем лучше. Это не значит, что этот голос должен быть определяющим - с отцом Андреем можно и нужно спорить. Я это делал и делать буду. Но затыкать ему рот ни в коем случае нельзя.

КР: Говорят, что во времена экономического кризиса особенно активизируются разного рода сектанты. Насколько эффективно сегодня идет борьба с этим злом?

ВЧ: Нашей церкви удалось победить секты - в первую очередь, словом Правды. В 1990-е годы сектанты проповедовали на улицах, собирали многотысячные залы, постоянно присутствовали в общенациональных СМИ. И даже всерьез замахивались на некое политическое влияние. Все это остановилось благодаря тому, что наши священники и миряне, такие как Александр Дворкин, стали открыто высказываться, в том числе в СМИ, о вреде сект. И скоро люди увидели, что такие объединения действительно опасны - они лишают человека свободы, разрушают семьи. Слава Богу, люди сегодня могут отличить секту от традиционного христианства. Впрочем, вы правы - сектанты пытаются воспользоваться сложившейся экономической ситуацией. На улицы опять вышли «Свидетели Иеговы». Сегодня люди часто пытаются добиться от них прямого ответа на вопрос: какую религиозную организацию они представляют? Ведь на их стендах нет названия их объединения, хотя по закону любая организация, осуществляющая религиозную деятельность, должна указывать свое полное наименование, включающее вероисповедание. Впрочем, мы видим, что к этим стендам люди подходят не очень охотно и лжемиссионеры, стоящие около них, откровенно скучают. И это показывает, что не зря мы говорили правду о сектах последние 25 лет. Да, экономический кризис - серьезное испытание для России. Но и нам, и тем внешним силам, которые провоцируют его, чтобы поставить страну на колени, нужно помнить: у русского народа крепкая историческая память, а история показывает, что мы не раз смогли выжить без денег и практически без пищи. Но только в том случае, когда у нас было чувство собственной правоты, своей миссии.

И нашим властям нужно сегодня об этой миссии вспомнить и помочь народу вновь ее обрести. Никто не пойдет жертвовать своим экономическим благосостоянием за «государство менеджеров». А если власть вместе с народом четко определят высшую, вечную миссию России, то люди вновь скажут друг-другу: ради великих свершений, ради нового русского прорыва мы можем и отказаться от каких-то материальных благ. И даже поголодать.

КР: Чего бы вы пожелали всем христианам в сложившихся непростых политических и экономических условиях?

ВЧ: По сути, я уже ответил на этот  вопрос. Добавлю одно: важно помнить, что главная жизнь - это жизнь вечная. И материальное богатство, и материальные трудности уйдут. Но если мы сможем состояться, как христианская страна, защитник истинного христианства, как держава, которая помогает установить на всей планете справедливый мир, мы не только в конце своей жизни, но и в Вечности сможем сказать друг-другу: ради этой победы стоило потерпеть лишения.

КР: Если бы вам дали возможность собрать всех своих хулителей в одном месте и обратиться к ним с речью, что бы вы сказали?

ВЧ: Я с такими людьми общаюсь постоянно - и в социальных сетях, и на конференциях и на эфирах. Многие из них приходят в храм, где я служу и мы разговариваем. Зла у меня к ним нет - в чем-то интереснее общаться с оппонентами, чем с теми, кто тебя во всем поддерживает и хвалит. Я бы сказал им всем: мира вам, радости и помощи Божьей. Но только в добрых делах. Этого же желаю и всем людям, которые меня сегодня читают.

Беседовал Алексей Зернаков