Как международные стратеги управляют российской экономикой

Елена Ведута о роли Всемирного банка и Международного валютного фонда в череде российских кризисов

Чужая система

Мы сели в чужую систему управления. В этой глобальной системе управления руководителем является, прежде всего, Всемирный банк, который определяет направление инвестиций, а через них – что будет развиваться, а что деградировать. Помогает ему Международный валютный фонд, который по своей методике считает платежный баланс для каждой страны. Причем «нарисованные», ничем не обеспеченные ключевые валюты избранных государств приравниваются к реально произведенным товарам остальных стран. На основании этого баланса МВФ принимает решение, какую экономическую политику должно проводить правительство того или иного государства. Но главным исполнителем стратегии является тот, кто инвестирует – прежде всего, Всемирный банк.

Понятно, что эти и другие международные экономические организации подчиняются, как исполнительные органы, какой-то общей глобальной стратегии. Какова же эта глобальная стратегия, как мы ее видим в течение достаточно длительного периода времени? Уже второе, если не третье столетие идет централизация мирового капитала, расслоение на самых богатых – транснациональных олигархов – и остальных, которые, по сути дела, образовывают подавляющее нищее большинство. Место нашей страны было заранее определено – никто ее не приглашал занять высокие позиции в этой игре.

Казус рентабельности

Что же в итоге получается, когда мы строго, как, например, Украина, выполняем все инструкции, которые нам выдает МВФ, и получаем инвестиции Всемирного банка под определенные цели? Стандартная рекомендация для развивающихся стран – развивать инфраструктуру, потому что транснациональному капиталу требуется доступ к дешевому сырью. Так было еще в царский период, когда глобализация только начиналась, так происходит и сейчас. Постепенно у нас приоритетными отраслями стали сырьевые. В результате мы практически погубили свои научно-технические передовые разработки – они оказались как бы нерентабельными.

На самом деле рентабельность вообще не является критерием нужности или ненужности тех или иных отраслей. Но вся та система, которую нам навязали, диктует, что если есть нерентабельные предприятия, их не надо поддерживать – их надо банкротить. И никто не обращает внимания на то, что цены, которые используются при расчетах этого банкротства, вообще не являются достоверными и ничего не отражают.

Откуда цифры?

То есть мы, попав в мировую систему управления, строго следуем правилам и инструкциям этой системы. У нас есть Министерство финансов – оно, как ему и полагается, составляет бюджет. Но как оно это делает? Говорят, на основе прогнозирования темпов роста ВВП, предоставленных Минэкономразвития. Так дайте нам методику, по которой Минэкономразвития просчитывает темпы роста ВВП. Сколько я ни просила через Думу, через председателей комитетов – я ни разу ее не видела и не получала. Встает вопрос: а существует ли она вообще или Минфин с Минэкономразвития просто транслируют рекомендации Всемирного банка и МВФ? Сравните с доступностью методических указаний Госплана СССР – красной книги, которую свободно можно было купить и все проанализировать.

Сейчас у нас все примитивно – мы зависим от того, какие будут цены на нефть. Не мы определяем эти цены, а стратеги. Решили они повысить цены – нам повезло, у нас все хорошо. Не повезло, цены упали – значит, нам придется подтянуть пояса. В зависимости от этого Минфин прогнозирует свои как бы доходы.

Далее определяются расходы. Некоторые из них очень мешают – в частности, расходы на Пенсионный фонд, потому что надо давать какие-то гарантии. Отсюда спущенные «сверху» попытки сократить эти издержки, а также «нерентабельные» издержки на здравоохранение, на образование.

Но Минфин не знает, сколько мы на самом деле соберем доходов: изменения бюджета 2018 года это ярко показывают. Министерство работает как диспетчер: собрал-поделил, собрал-поделил. Вопрос, как он делит – вроде бы по рекомендациям Министерства экономического развития, но последнее не имеет реальных представлений о том, как развивается наше производство.

Мутация Минэкономразвития

В СССР не было министерства экономики. Был координирующий орган – Государственный плановый комитет при Совете министров, он планировал развитие экономики, и Минфин был тесно связан с этим планом. Что делает Минэкономразвития сейчас? Пересекается по своим функциям с Минфином и Центробанком – прогнозирует темпы роста ВВП, потоки инвестиций, пытается предугадать курс валюты… Это своего рода научно-исследовательский институт: аналитики сидят и что-то прогнозируют, но к развитию экономики министерство отношения не имеет.

Таким образом, нашей экономикой управляют перетянувший на себя одеяло Минфин (здесь можно вспомнить, что Максим Орешкин – бывший заместитель Антона Силуанова) и Центральный банк, у которого есть четкие правила – как поддерживать стабильность валюты, как не допустить высокую инфляцию, как сохранять зависимость от золотовалютных резервов. И тот и другой выполняют свои функции сугубо в соответствии с требованиями МВФ и Мирового банка.

Причем выполняют их совершенно сознательно, у меня нет никаких сомнений в этом. Потому что страна не выстроила своей стратегии, у страны нет собственного плана развития экономики. Но мы же должны жить хотя бы по какому-то плану. Вот мы и живем по плану, который выстроили нам и за нас.

Ядерный фактор

Встает естественный вопрос: если базовые решения, в том числе касающиеся цен на энергоносители, принимаются стратегами глобализации, почему бы им не опустить нефть до уровня, скажем, 20 долларов за баррель, чтобы не поддерживать «тоталитарные режимы»?

Дело в том, что эти стратеги – очень умные люди. Самое главное для них – выживание, они не могут допустить, чтобы ядерное вооружение расползлось по всему миру, с их точки зрения этого не должно быть никогда, мир не должен исчезнуть из-за ядерной войны. Но была страна, Советский Союз, которая обладала большим ядерным потенциалом и не подчинялась единой системе управления. «Благодаря» перестройке бывший Советский Союз потерял и часть территории, и часть государственности, он скатился до статуса сырьевого придатка, но инстинктивно Россия продолжает держать оборону. Вконец обнищавшая Россия будет опасна, поэтому реализуется система плавного давления на нее, чтобы постепенно, в ходе переговоров по разоружению, можно было изъять ее ядерный потенциал.

Конечно, было бы очень хорошо, если бы мир был счастливым – без ядерного оружия, взаимных угроз и всего остального – и нас к этому регулярно призывают. Но, увы, эти стратеги реализуют, мягко скажем, нечестную, где-то даже уголовную стратегию, поскольку все их монетарные методы всего лишь способствуют перераспределению доходов всех стран, особенно тех, у кого нет ключевых валют, в пользу самых богатых мира сего и ведут тем самым мир к катастрофе.

В погоне за Гондурасом

Эта стратегия, которая несет за собой всеобщий хаос, несчастье, безработицу, – она не должна дальше двигать мир, потому что толкает его к уничтожению. Нам дают понять, что когда Россия постепенно будет вынуждена – в силу катастрофы в экономике – сдать свой ядерный потенциал, то внезапно стратегия начнет работать в интересах людей. Но я не видела никаких конкретных западных наработок, которые бы действительно работали на траекторию роста общественного блага. Поэтому получается, что стратеги, декларируя позитивную задачу уничтожения стран, где есть ядерное вооружение, нацелены в первую очередь на Россию, у которой много ресурсов и которая ими не делится. Они хотят своей безопасности и наших ресурсов.

Что еще предлагают миру эти стратеги? В социальной сфере – систему всеобщего контроля, цифровую экономику, зацифрованных двойничков в компьютерах, а в перспективе чипы, как на животных, которые позволят управлять людьми вместо управления экономикой в интересах людей. Поэтому счастье, что есть такая страна – Россия, которая сегодня испытывает тяжелые времена, но дает миру шанс на провал западной стратегии, на новую, равноправную глобализацию в интересах всех народов мира.

Такой вот парадокс получается – Россия выполняет все экономические инструкции, которые поступают из мирового центра, а что касается внешнеполитической деятельности и обороны, здесь она сопротивляется. Конечно, это не совсем правильно. Если мы хотим держать удар достойно, то нам, прежде всего, нужно развивать экономику. Попробуйте-ка поддерживать военный паритет при разваливающейся экономике. А она разваливается: большинство самых экзотических стран – Таиланд, Намибия, Гондурас – хоть медленно, но идут вверх, а мы продолжаем спускаться вниз.

Путь к планированию

Когда наши предприятия создавались, это происходило по четкому плану, все они были в единой цепочке взаимосвязей. И когда мы стали бомбить эти национальные цепочки и встраивать всю экономику страны в глобальные связи, мы фактически уничтожили целый ряд отраслей – например, станкостроение. И когда теперь, в режиме санкций, нам говорят: все, станков больше не будет, никаких запасных частей нет – нам нечем ответить, станок просто так не появится на рынке. Значит, мы должны предусмотреть, спланировать появление этого станка. А как планировать? С чего начать?

Советский Госплан, рожденный в период военного коммунизма под знаменитый проект ГОЭЛРО, сумевший в короткие сроки осуществить индустриализацию, создать победоносную военную машину и восстановить мирное хозяйствование после войны к 50-м годам, был «убит» в 1991 году вместе с СССР. Однако опыт «живого» планирования Госплана, организующего согласование плановых расчетов «затраты - выпуск» по всей стране для обеспечения ее движения в желаемом направлении, послужил появлению в СССР науки управления экономикой – экономической кибернетики, так нужной сегодня для выхода из информационного хаоса.

Новый орган планирования, использующий цифровую платформу – экономическую киберсистему, сумеет восстановить управляемость независимой российской экономики, где вовремя будут производиться и станки, и товары народного потребления, и, если нужно, ядерное оружие.

Источник