Что остановит поход ИГ на Северный Кавказ?

На прошлой неделе наихудшие опасения относительно возможности проникновения мирового терроризма в Россию, к сожалению, нашли свое подтверждение. Один из лидеров террористической группы «Исламское государство» (ИГ) Абу Мухаммад аль-Аднани объявил о создании новой административной единицы – вилайета на Северном Кавказе.

Что в этой ситуации Россия может противопоставить мировому злу и каковы реальные шансы террористов в противостоянии с нашей страной, «Колокол России» решил спросить у экспертов.

По их словам, пока России не стоит опасаться, что за громкими угрозами последуют не менее страшные теракты или реальные действия, рассказал КР ответственный секретарь президиума Академии геополитических проблем Араик Степанян.

«Действующие на Кавказе террористические группировки являются далеко не однородными, и у них нет единой позиции по отношению к ИГ, – утверждает наш эксперт. – Есть люди, которые еще в девяностые годы были завербованы западными и турецкими спецслужбами, есть и другие группировки, работающие в интересах саудитов. Объединяющий принцип только один: служим тому, кто больше платит».

Как ни покажется странным, но отмечу, что идея российских исламистов присоединиться к ИГ возникла вскоре после ликвидации (в конце апреля этого года) главаря так называемого Имарата Кавказ Алиасхаба Кебекова, который еще в декабре 2014 года отстранил от виртуального руководства структурами имарата нескольких дагестанских террористов, признавших власть ИГ. В отличие от преступных идеологов ИГ, судимый в советское время за самогоноварение Кебеков был более «гуманным» уголовником: не раз осуждал теракты против мирного населения и считал неприемлемым использовать для террора женщин-смертниц. За годы его лидерства Россию потряс, пожалуй, только один страшный предновогодний теракт в Волгограде в канун 2014 года.    

Присяга северокавказских боевиков ИГ, очевидно, означает и обострение религиозной борьбы между разными течениями псевдоислама в регионе, рассказал КР Степанян.

«В рядах подполья обострились разногласия, произошел раскол между разными идеологическими платформами и даже поколениями боевиков. Своим заявлением об ИГ бандиты хотят получить более весомую финансовую поддержку из-за рубежа. К сожалению, у них есть на это некоторые шансы в Дагестане, где действуют экстремисты салафитского толка, которых, как и ИГ, традиционного поддерживает Катар, ближайший союзник США», – поделился мнением специалист.

Как отметил Степанян в беседе с КР, ролик о присяге лидеров так называемого «Имарата Кавказ» имеет также внутреннее, пропагандистское значение и может быть направлен на молодежь. Эксперт охарактеризовал происходящий в вооруженном подполье Дагестана процесс как конфликт единомышленников, финансируемых одними и теми же спонсорами, которые вряд ли приведут к внутренней борьбе, но и не сулят в ближайшей перспективе ничего опасного для России.

«Глава Чечни Рамзан Кадыров заявил, что в Чечне ИГ не пройдет, – сказал Степанян. – Это справедливо: республика имеет жесткого, закаленного борьбой с терроризмом руководителя, который сам прошел весь боевой путь, изнутри знает структуры бандформирований, их психологическое состояние. К нему неоднозначное отношение, и, возможно, для сведения счетов кто-то может прикрыться ИГ как удобным поводом. В так называемой Ичкерии в свое время действовали радикалы ваххабитского толка, и их финансировала Саудовская Аравия. Сейчас перед нами – салафизм и Катар».

Степанян уверен: ИГ – это спецпроект Соединенных Штатов и никакого халифата нет и не может быть. По мнению специалиста, эту идею создали, чтобы терроризировать непокорные влиянию США государства на Ближнем Востоке, а также угрожать «вторжением» России и пугать дестабилизацией уйгуров Китай.

«У «Имарата Кавказ» нет ни подчиненных территорий, ни, главное, поддержки населения, – подтвердил КР свою правоту Степанян. – У «Аль-Каиды» была точка зрения, что сначала нужно достичь определенных побед и лишь потом провозглашать государство. Поэтому сейчас любые заявления – это пиар. ИГ, конечно, может финансировать отдельные теракты по всей России, ведь вербовочная структура у террористов достаточно мощная, – признает Степанян. –  Но открытого столкновения быть не может. Это будет последнее, что они смогут сделать. Они не рискнут идти на прямые боестолкновения, но организовать теракты им, к сожалению, по силам. Причем они это будут делать не только из своей бандитской сути, но и выполняя поручение их хозяев – США», – заключает Степанян.

Но предпринимать какие-то шаги России все же необходимо. Согласитесь: опасная практика, если бывшие боевики ИГ будут возвращаться из Сирии и других «горячих точек» в Россию. Но в данный момент отъезд боевиков нашей стране, наверное, действительно выгоден: ведь далеко не все из них выживут в сирийской мясорубке, а нейтрализовать тех, кто все же попытается вернуться в РФ – дело наших спецслужб.

***

Несколько иной точки зрения придерживается независимый эксперт, известный исламский общественник Гейдар Джемаль. В интервью КР он сказал, что происходящие в России теракты следует в меньшей степени связывать с ИГ.

«Теракты и подпольные атаки будут всегда. Мы должны понимать, что в этой войне участвуют и силовые структуры, поэтому, если где-то происходит теракт, то это необязательно «Исламское государство», – рассуждает Джемаль. – Последние заявления могут быть словами отдельных группировок, отдельных лидеров и, в конечном счете, даже отдельного человека. Словами, раздутыми в силу того, что всё, что связано с ИГ, моментально получает резонанс. На Северном Кавказе есть люди, сочувствующие террористам, но в регионе нет условий, способствующих перерастанию субъективного сочувствия отдельным идеям в объективные действия», – считает специалист.

При этом Гейдар Джемаль указывает на ряд обстоятельств, свидетельствующих, что ИГ в настоящее время больше сосредоточено на борьбе с США.

«В эту борьбу включается огромное число сочувствующих ИГ не-мусульман,  – продолжил политолог. – Пример – европейцы в рядах джихадистов, которые присоединились к ним, поскольку не согласны с мировой системой, потому что не видят в ней смысла и справедливости».

Джемаль также указал на усилия исламистов подставить «мощную подножку» финансовым спекулянтам из Америки и всей экономике «мыльного пузыря» посредством выпуска своего золотого динара.

***

При этом опрошенные КР эксперты радикально разошлись в оценках того, существует ли в российском духовенстве «пятая колонна», сознательно потворствующая интересам радикальных сил внутри страны. Так, Араик Степанян сказал, что при существовании агентов влияния в государстве и обществе пятая колонна по умолчанию присутствует и в церкви. Главной проблемой исламского, как и любого другого духовенства в России, Степанян назвал «слишком комфортные условия существования во времена Советского Союза», когда деятельность служителей веры обеспечивало государство, их контролировали спецслужбы и т.д.

«В результате, с открытием границ, когда против нас использовали мощнейшее психологическое оружие в виде тех же сект и других бредовых идей, духовенство показало себя абсолютно беспомощным, – резюмировал политолог. – Агентурная сеть боевиков, их вербовщики, сделали так, что духовные лидеры стали неавторитетны. Избрали легкий способ – свобода слова предоставила им замечательную возможность открыто показать, что считавшиеся крупными богословами и уважаемыми муфтиями люди, оказываются, живут не по исламским законам, поэтому они – кафиры (неверные – прим. КР). И они начали готовить молодых, активных, строили им мечети, приглашали молодых людей к себе, в «правильную» мечеть, и за разговорами о сущности ислама начинается вербовка, мол, мы поможем тебе стать «правоверным» мусульманином», – подытожил Степанян.

Выходом из сложной ситуации эксперт видит правильную и активную работу духовенства с российской молодежью. Многие духовные лидеры сегодня элементарно не знают историю ислама в России, что может быть большой проблемой, указал на одну из причин религиозного разброда в умах мусульман Степанян. Отсюда он видит качественную подготовку священнослужителей на территории России одним из залогов успеха в гибридном противостоянии международному терроризму.  

Гейдар Джемаль также рассказал КР о слабости традиционного духовенства в России, напомнив, что исторически государственный ислам формировался в интересах турецких султанов.

«Это обычные люди, ставшие чиновниками от ислама в интересах бюрократии, – говорит Джемаль. – Тему государственного ислама довел до совершенства Османский халифат, а в 18 веке эти методы копировала императрица Екатерина II. Фиктивное религиозное образование в казенном госисламе только забалтывало людей. В итоге, что сегодня может противопоставить радикализации молодежи несчастный чиновник, не знающий и четверти того, что об исламе знали влиятельные теологи примерно век назад?» – задается вопросом эксперт.

***

Что же все-таки должна делать Россия, чтобы эффективно противостоять нарастающей угрозе?

Наверное, религиозное образование и подготовка священнослужителей все-таки важны. Повышая авторитет церкви, содействуя удовлетворению ее первостепенных нужд в молельных домах, расходов на их содержание, государство тем самым участвует в становлении мыслящей личности вполне готовой к тому, чтобы самостоятельно отделять зерна от плевел и не поддаваться пропаганде. Отрицать это, на мой взгляд, бессмысленно. С другой стороны справедливо, что церковь сама должна очиститься от тех, для кого религия – не норма жизни, а своего рода работа, не содержащая в себе нравственной, воспитательной компоненты. В российском обществе очевидным стало явление кризиса проповеди, когда религиозные лидеры (неважно, какой именно религии) порой не имеют авторитета словом и делом четко указать верующим на духовные ориентиры. Скандалы, пределы церковной собственности, резонансные ДТП с участием служителей культа серьезно подрывают авторитет современных отцов церкви.

В контексте обозначенной проблемы необходимо обратить серьезное внимание на подготовку мусульманского духовенства на Кавказе, ведь за относительно спокойные 2010-е годы религиозные деятели подзабыли об опасности идеологии экстремизма. Российским мусульманам необходимо показать, что любой муфтий всегда готов к отрытому разговору и вооружен сильнейшими аргументами, разоблачающими идеологию экстремизма, и за толкованиями Корана и в поисках религиозного диспута надо обращаться именно к нему.

Помимо религиозной профилактики экстремизма, нашему обществу необходимы и другие способы гибридной борьбы с ИГ. Одним из них может быть борьба с исламофобией. Здесь мы можем использовать свой опыт межнационального и межрелигиозного общения, столетиями накопленный вследствие тесного контакта в рамках одного государства. Можно, как в Европе, использовать превентивные технологии профилактики конфессиональной нетерпимости. Например, вместе с представителями мусульман выходить на мирные демонстрации в поддержку религии и традиционных ценностей, против терроризма и т.д.

Кроме такой гражданской солидарности, мы должны действовать в этом направлении и на уровне государства. Поскольку в вопросе ИГ речь больше идет об организованном бандитизме, необходимо расширять законодательную базу антитеррора. Примеры ее последнего применения против ячеек запрещенной «Хизб ут-Тахрир» в Поволжье и крупных городах Центральной России не могут не обнадеживать.

Кроме того, после успеха олимпийского Сочи по Северо-Кавказскому федеральному округу много разговоров ведется о больших инфраструктурных проектах, связанных с туризмом. Здесь мы возвращаемся к пресловутой «социалке». В нее надо привлекать крупный и средний бизнес, предоставляя людям работу, развитие, применение их рукам и головам. Проблемы безработицы и неустроенности нередки по всей стране, но следует помнить опыт 90-х: на Северном Кавказе (на фоне почти поголовной безработицы и условиях демографического подъема) терроризм некогда дал первые жирные ростки. Чтобы история не повторилась снова, властям необходимо решать проблемы региона: как и везде, строить дороги, уделять внимание спортивным школам и, конечно, осуществлять гражданский контроль в противодействии коррупции и клановости. Словом, необходимо мотивировать, встраивать местную молодежь в российскую социокультурную действительность, чтобы стыдливо не прятаться от проблем превратного понимания национальных традиций вроде допустимости многоженства и т.д.

Чрезвычайно важно и восстановление регионального компонента в образовании. Кто бы что ни говорил, при принятии нового закона об образовании, видимо, впопыхах эту норму просто не включили в новые стандарты обучения. Стоит ли в этих условиях удивляться, что мусульманская молодежь охотно посещает лжемедресе, где экстремисты-наставники милостиво разрешают им говорить на родном языке и при каждом случае указывают, что «мачеха Россия» лишила их этой возможности и вообще всячески угнетает и геноцидит. Идею научить студентов вузов не поддаваться вербовке террористов на прошлой неделе уже выдвигал детский омбудсмен Павел Астахов. Что ж, при всей здравости идеи хочется отметить непоследовательность в подходе к решению проблемы. Если и учить детей отличать добро от зла, то делать это, по-моему, надо на ранних этапах социализации, в 7–8 классах, а не в институте, к моменту формирования целостной личности.

Поэтому, если мусульмане в России будут чувствовать себя не чужими, не вечно подозрительными незнакомцами, которые должны все время оправдываться и что-то о себе доказывать, то они сами будут изгонять из своей среды тех, кто стравливает их с Российской Федерацией и ее конституционными принципами. Для этого, повторюсь, мы должны сами научиться соблюдать задекларированные в нашей конституции свободу совести, слова и перемещения. Думаю, у нас получится не в пример лучше, чем в Европе. А начавшийся недавно священный для мусульман месяц Рамадан может стать хорошим поводом продемонстрировать это.  

Александр Андреев