Савельев: Настоящая Россия – это государство с русской властью

Политолог, лидер незарегистрированной партии «Великая Россия» рассказал «Колоколу России» о современном состоянии русской национальной идеи и будущем страны.

Национал-патриотическое движение в России неоднородно, что лишний раз было доказано на Русском марше 4 ноября прошлого года, когда у ставшего традиционным для националистов мероприятия было сразу три независимых оргкомитета. В этой среде можно встретить как откровенно фашиствующих элементов, так и соратников бандеровцев, но помимо этого в ней присутствуют достаточно адекватных консерваторов и традиционалистов, искренне переживающих за Россию. О том, какие идеи несут в мир современные русские националисты, «Колокол России» беседовал с известным общественным деятелем и публицистом, экс-соратником Дмитрия Рогозина и Сергея Глазьева по партии «Родина», доктором политических наук Андреем Савельевым.

«Колокол России»: Андрей Николаевич, в ноябре 2016 года мы могли лицезреть три собрания националистов: на Октябрьском поле, Суворовской площади и в Люблино. Вы участвовали в мероприятии под эгидой Русского национального фронта, где требовали свободу полковнику Владимиру Квачкову, русскую власть и говорили об оккупации страны. На Суворовской собрались немногочисленные «стрелковцы», выражавшие солидарность русскому сопротивлению в Новороссии. Ну а в Люблино был своеобразный марш национал-белоленточников – там заявляли о солидарности с майданной Украиной под руководством Марка Гальперина и иной «новой оппозиции». Интересное получается зеркало националистического движения…

Андрей Савельев: Действительно, в прошлом году 4 ноября имели место три самостоятельные акции. На Суворовской площади, по сути, и марша-то не было, да и митинг был довольно странный – вместо микрофона и звуковых установок использовался мегафон. Людей там было совсем мало – около 100 человек.

Не знаю, зачем Игорю Стрелкову было необходимо проводить отдельное мероприятие – идти на РМ вместе с Русским национальным фронтом он отказался, хотя мы настойчиво его приглашали. Как мы поняли, он очень опасается дискредитации. Обсуждать и критиковать власть с националистических позиций он не боится, а тут, видимо, испугался того, что с ним рядом будет стоять кто-то в черной форме, после чего его обвинят в фашизме.

Честно говоря, я не очень понимаю нынешнее идеологическое направление Стрелкова. К нему прилепились так называемые нацдемы, которые раньше ходили в Люблино вместе с либералами. Теперь их потенциал исчерпался, и они, видимо, хотят подпитаться энергией от героя Новороссии. Я опасаюсь, что в итоге эта нацдемовщина может поразить все жизнеспособное и в стрелковском движении.

В Люблино же промаршировали, как мне кажется, даже не столько национал-либералы, сколько проукраинские, пробандеровские силы. Это что-то типа скинхедов прошлых лет, когда молодежь просто хочет плюнуть в лицо общественному мнению – выступить против Донбасса и т.д., причем сделать это самым грубым и циничным образом. Там никакой идеологии никогда и не было, поэтому сейчас мы фактически наблюдаем закат хулиганского молодежного псевдонационализма.

Думаю, что и белоленточным, и прокремлевским силам очень бы хотелось видеть национализм только в такой форме. И в европейских странах хотят представить в таком же крайне негативном свете. У нас по всем СМИ показывают какую-то уличную уголовную шпану и говорят: «Вот вам украинские националисты». А какая у них национальная идея и, простите, о какой нации вы вообще говорите? Украинская нация никогда не существовала и сейчас не существует.

Поэтому всегда широкую огласку получали национальные движения, не имеющие никаких осмысленных политических взглядов, но порой желавшие выступить в качестве поборников «русских интересов». Причем исключительно в формате демонстрации – без какой-либо опоры на публицистику, традиционалистскую философию, без политической организации. И еще для такой молодежи периодически устраивается рисковая «игра в партизаны», в результате которой они отправляются в тюрьмы и более не возвращаются к горячей юности.

КР: Но есть и иной, не ложный национализм?

А.С.: Да, сейчас есть надежда, что кристаллизуется настоящий русский национализм, основанный на политической теории, на государственной традиции России, для которого нынешний политический режим в стране не приемлем органически. Не потому, что очень хочется адреналина – заниматься хулиганством и бегать от полиции, а потом сидеть в «обезьяннике». А потому, что люди начинают осознавать себя частью исторической России – и сейчас в национальном движении начинают активно участвовать православные, монархические организации.

В общем, все, кто понимают: пусть Россия как страна сохранилась, но в социально-политическом плане государство РФ – суть Антироссия.

КР: А что же тогда есть настоящая Россия?

А.С.: Настоящая Россия – это, прежде всего, русская Россия, государство с русской властью. Понимание этого и объединяет людей, для которых идея выше должностей на госслужбе, выше политической карьеры.

Некоторые бывшие участники русского движения покинули его, получив довольно высокие должности в госслужбе. Я тоже мог бы занимать подобное место – предложения мне делались, пусть и не очень часто. Но всегда отказывался, так как личная карьера и доходы для меня второстепенны по сравнению с судьбой России. И надеюсь, что меня окружают такие же единомышленники по Русскому национальному фронту.

КР: Вот, например, тот же молодежно ориентированный «Спутник и погром», которым заведует Егор Просвирнин, вроде как выступает за поддержку русских на Донбассе, но в целом его «патриотизм» имеет явный западно-либеральный окрас…

А.С.: В движении нацдемов, по крайней мере, среди тех, кто стоит у руля, национализм, по моему мнению, является лишь прикрытием. Думаю, что его никогда там и не было. Многие участники движения явно выполняют задание сверху по манипуляции общественным сознанием, это часть так называемой «урны» – управляемого национализма.

Национально-демократическая партия родилась под лозунгом «За европейские ценности!». Для меня это сразу как клеймо – идите тогда в Европу к либералам, вот это ваше. О каком национализме тут можно говорить? При этом они попытались казаться эдакими слегка оппозиционными конституционными националистами, лишь для порядка критикуя нынешнюю власть.

Кроме того, нацдемы активно призывали молодежь выходить на митинги за отделение Кавказа. Вот вам вдобавок и сепаратизм. Это абсолютно антигосударственное направление, вероятно, финансируемое из-за рубежа. Думаю, что они готовят свой майдан на националистической почве, а затем на первый план также выйдут молодежные отряды боевиков, которые будут говорить: «Мы же за Европу, за демократию!». Никакого русского национализма в этом нет.

КР: В чем же, по вашему мнению, заключается подлинная русская национальная идея?

А.С.: Русская идея – это тема, конечно, огромная, и она не может быть раскрыта в одной беседе. Прежде всего надо говорить о русской России, возвратившейся на путь искусственно и насильственно прерванный в феврале 1917 года.    

Нам надо вернуться не к политическому состоянию вековой давности, а к принципам, направлявшим страну в то время. Если взять исторический аналог, то это уваровские «православие, самодержавие, народность». Для нас сейчас этот девиз звучит как «вера, нация, держава». Вера, конечно же, православная. Держава – Русь, нация – русская. Вот краткая формулировка, если не разворачивать ее дальше.

КР: То есть вы, можно сказать, патриот-имперец?

А.С.: Можно сказать и так. Ведь национализм – это, по сути, политическое выражение патриотизма. Но есть и такие индивиды, которые не замечают, что их патриотизм – всего лишь любовь к начальству.

Есть отдельные патриоты, которые сочувствуют своей Родине, знают и любят свою историю, культуру – но это все частные переживания. Как только человек выходит в публичное поле, перед ним неминуемо встает выбор: либо стать националистом, либо обслуживать действующую власть, выдавая за патриотизм свою радость от лицезрения начальственного мундира.

КР: Тут нельзя не упомянуть о понятии русской нации, которое неотделимо от русской идеи вообще. Мне близка позиция, что есть русские по крови и есть русские по духу. То есть национализм не должен ограничиваться только генетической «русскостью».

А.С.: Совершенно верно. Я, безусловно, считаю нацию, прежде всего, политической общностью, поэтому представителем русской нации может быть и не русский по рождению. А если взгляды у людей близки, они через несколько поколений неизбежно станут родней и по крови. Я много думал и писал на этот счет. Есть у нас конечно отдельные персонажи, которые заявляют: «Вы мне сначала докажите, что вы в 7 поколении русский, тогда я, быть может, сочту вас себе ровней и буду с вами иметь дело». Но это уже абсолютные маргиналы.

Я против всякого этнократизма, хотя концепт родства безусловно очень важен – кровное родство как уважение к своим родителям, традициям своих предков имеет огромное значение. Но первичное тут все же – духовное сородство.

Есть русское этнокультурное ядро, есть исходящая из данного ядра политическая культура. Вокруг этого ядра собираются и другие люди. Если по крови у нас в стране 80-82% русских, то людей русской культуры не менее 90%. Правда, тех, кто осознанно подходит к политической жизни страны с таких позиций, конечно же, не очень много. Потому что велик еще уровень непросвещенности и подавления властями русской политической мысли.

КР: Уместно будет обратиться к концепции Изборского клуба, члены которого выпустили множество аналитических работ по Русскому миру. ИК представляет русский язык, русскую культуру, православие как составляющие отдельной русской цивилизации, в орбиту которой исторически попали многие народы. Мне кажется, что идеи изборцев, зачастую имеющие и «левый» оттенок, ныне актуальны и продолжают свое развитие. А каков ваш взгляд на их подход к русской идее?

А.С.: Я знаком со многими активными деятелями Изборского клуба, но у них меня отталкивает смешение всего со всем, которое в литературных произведениях Проханова еще можно объяснить описанием разнообразия окружающей нас жизни. Но в идейной сфере такое всеядство выглядит непрезентабельно.

Работы ИК характеризуются разноголосицей, они как будто наляпаны разными красками без четкой формы и содержания. Каждый отдельно взятый изборец, вероятно, может изложить свой взгляд – это будет выглядеть как целостный материал. Но единой концепции у клуба до сих пор не выработано. Есть просто такая ловушка для национал-патриотов – вы, мол, ходите сюда, и будьте лояльны к власти, а взамен получите возможность выступать по городам и весям и печатать статьи в глянцевом журнале.

В этом смысле, я думаю, что замкнувшиеся на Изборском клубе утратили свой творческий потенциал и, как говорится, продали свое первородство за чечевичную похлебку. Я с печалью отношусь к этому, так как члены Изборского клуба могли бы сделать много интересного и полезного для развития русской идеи, хотя при этом их жизнь была бы куда тяжелее.

КР: Однако, у изборцев встречаются очень хорошие идеи, но увы, они не воплощаются в жизнь.

А.С.: Согласен. Но ИК как раз и был задуман для того, чтобы на практике ничего не воплощалось. Это такое собрание умников, которым настоятельно рекомендовано не лезть в реальную политику. А политикой у нас занимаются люди типа Владислава Суркова, Марата Гельмана – эдакие «нравственные отморозки».

Изборцы же остаются вольными аналитиками, согласившимися на политическое «бесплодие». Это не отменяет факта, что там есть весьма достойные люди, к которым я отношусь с уважением и готов с ними взаимодействовать.

КР: Не могу не задать вопрос о вашем отношении к социалистам и вообще людям левых взглядов. Читал у вас довольно радикальные вещи – в частности, о том, что «человек, имеющий «красные» убеждения, никак не может быть членом «Великой России»…

А.С.: Да, в уставе нашей партии четко прописано, что наши идейные враги – коммунисты и либералы. Люди с такими взглядами не могут состоять в нашей партии. Конечно, русские патриоты разнообразны в своих заблуждениях, но для них есть и иные политструктуры.

Для меня самое печальное, что среди наших союзников имеются сталинисты. Они отталкиваются от противного, ведь либералы поголовно выступают против Сталина. А вот третью точку зрения – «чума на оба ваших дома» – принять не могут. Людям с небинарным мышлением, которые привыкли видеть третий путь, а не только «да» или «нет», вообще очень тяжело приходится в политике. Мы же отмечаем откровенную русофобию и в сталинизме, и в либерализме.

С социалистическими взглядами среди своих союзников мы мириться не намерены. Не надо путать социальность и социализм. Социализм – это доктрина неизбежного интернационализма, никакого национал-социализма, как он был озвучен в названии гитлеровской партии, на самом деле не существовало. Зачем национализму мировое господство? Оно ему просто не нужно, разве что в культурно-идеологическом плане, как распространение своих взглядов на жизнь среди других народов. Но война, покорение, порабощение других наций – это не наше.

Поэтому я считаю, что национал-социализм, как и национал-демократия – это ложные доктрины. Само название звучит неплохо, но если люди начинают их разрабатывать, то в дальнейшем им приходится определяться – либо они склоняются к коммунистам и либералам, либо становятся полноценными националистами. Понятно, что русское движение неоднородно, мы с уважением относимся к каждому человеку, но иллюзии обязаны развеивать тем или иным способом.

КР: Но вы наверно пытались проанализировать, почему нынешние антилибералы, которые считают себя патриотами России, в большинстве своем склоняются к левой идее? Наверно, в СССР было что-то привлекательное для большинства граждан, что успешно работало и реализовывалось? Если использовать исторический подход, разве мы не увидим, что Сталин во многом отошел от того интернационал-коммунизма, который исповедовал Троцкий?

А.С.: Здесь я с вами не соглашусь. Сталин – ученик Троцкого, причем в деталях. Если взять многие утверждения Троцкого и посмотреть, как их воплотил в реальность Сталин, мы увидим – Троцкий сделал бы то же самое, ну разве что еще ужаснее, исходя из желания «бросить русский народ в топку мировой революции». Сталин распустил Коминтерн в 1943 году, но при этом не прекращал финансировать коммунистические партии во всем мире.

При этом социология показывает – уже в 80-х годах сам народ отказался от коммунизма как перспективной политической идеи. Не от своей огромной страны, естественно, а именно от красной идеи, полностью отказал в доверии коммунистической партии и советской системе, которая была под пятой бюрократии.

Я наблюдал все это своими глазами, так как был депутатом Моссовета, много ездил по стране. Видел и элитные научные круги СССР, и среду простых работяг. Там не было никакого идеала, просто ужас, сравнимый с нынешним. Разница была в том, что к концу 80-х все магазины опустели, люди имели какие-то деньги, но не могли ничего купить. А сейчас витрины заполнены, только денег у народа нет – вот и все различия.

После того, как псевдодемократы 90-х годов в лице Ельцина, Чубайса, Попова, Собчака, Гайдара предали народ, проводя прямо противоположную по сравнению со своими предвыборными программами политику, неудивительно, что у населения начались «фантомные боли» и люди захотели вернуться в СССР. Но те, кто способен осмыслить настоящее по критериям прошлого, в своих поисках русского пути возвращаются к 300-летней концепции Российской Империи с ее великой русской культурой.

А если отбросить и ее, то дальше уже крайняя степень падения – дохристианская Русь, о которой мы толком ничего не знаем, но зато придумали себе какие-то рюшечки, гордо их носим, отрицая при этом всю «эпоху христианской лжи». Получается, что для всех отрицающих христианскую Русь и христианскую Российскую Империю уже нет никакой русской истории, нет «русскости», они любят какие-то свои вымышленные сказки.

Поэтому мне кажется, что любой здравомыслящий интеллектуал, осознав несостоятельность нынешней власти, а затем власти сталинской, ленинской, троцкистской (большевистской концепции), неизбежно придет к 19 веку как к эпохе высшего взлета русской государственной и общественной мысли. По всем расчетам индустриализация, стартовавшая в Российской Империи в начале 20 в., должна была в сжатые сроки сделать нас величайшей экономической державой. Но затем случилась революция, и все эти надежды пали прахом.

КР: И тем не менее, в рамках полемики по Сталину, не могу не спросить вас об эпохе 1948-60-х годов, на которые приходится наша полная автаркия от Запада. На тот момент в нашей стране не было никаких частных банков, никаких транснацкорпораций, никакой закредитованности. Работали артели, были аналоги нынешних ИП, существовала личная собственность вместо частной. В законодательном плане мы не были связаны никакими международными соглашениями, принимали собственные законы и планировали развитие страны без оглядки на какие-либо западные стратегии… Наше образование было признано западными спецами лучшим в мире. Список можно еще долго продолжать.

Я сейчас говорю именно о положительных моментах того времени, потому что многие из них так или иначе представлены в программе вашей партии. Например, вы ведете речь о национализации всех крупнейших стратегических предприятий, о законодательно закрепленном праве собственности народа на все природные ресурсы России и так далее. Почему бы нам не взять эти позитивные моменты сталинской эпохи на вооружение?

А.С.: Зачем брать на вооружение вторичный продукт, когда есть первичный? При требовании национализации вовсе не обязательно ссылаться на Сталина. Да, конечно, если отбросить все различия, аналогии безусловно найдутся. Но мы же говорим о целостной концепции сталинизма. То, на что указали вы – это был период самого бурного развития ВПК и противостояния с Западом, апогей подъема нашей науки и образования.

Элементы суверенного государства у нас тогда, конечно же, были. Но при этом в рамках целостной концепции советское государство было не русским государством, сталинские труды о нации почти полностью соответствуют воззрениям Троцкого – активно создаваемый им искусственно советский народ не был русским народом. Русским предлагалось отречься от каких-либо национальных традиций. Была лишь советская революционная концепция, берущая начало от тезиса «декабристы разбудили Герцена».

КР: Тогда задам вам в некоторой степени провокационный вопрос. В одном из интервью вы сказали, что самая большая вина коммунистов, которую вы не можете им простить – это развал СССР их же руками. Но если вы считаете, что СССР был сам по себе чуждой русскому народу формацией, почему обвиняете коммунистов в том, что они его развалили? Казалось бы, вы должны радоваться этому факту…

А.С.: Есть страна и есть политический режим. Я всегда поддерживал тезис – «не надо путать Родину с начальством». Желать поражения в войне собственному правительству, сдачи территорий своей страны – это преступление, независимо от твоего личного отношения к существующему режиму. Я никогда не буду уподобляться большевикам, желавшим царской России и ее народу поражений на всех фронтах.

Что касается перехода большевиков в либералы – для них никакой проблемы тут не было: к 80-м годам коммунизм являлся лишь фасадом для внешнего мира и внутреннего политического потребителя. А по сути все «коммунисты» уже были прагматиками собственного кармана, потому и перешли так легко к либеральной концепции, ничего не меняя в личных воззрениях. Самой главной причиной краха СССР было предательство в высшем руководстве КГБ – организации, которая изначально создавалась для защиты госсуверенитета.

В советские времена суверенитет государства был одним из инструментов вхождения в мировую элиту, на сегодня же этот фактор глобалистам только мешает, поэтому правительства стран мира взяли отрытый курс на его демонтаж. Если при Сталине имела место ползучая интеграция всех стран в рамках коммунистической доктрины, то сейчас европейские либеральные идеологи прямо говорят – государство как форма организации общества изжило себя. В этом плане между либеральным космополитизмом и красным интернационализмом можно ставить знак равенства.

КР: А что вы можете ответить тем гражданам России, которые видят в национализме и представляющих его общественных объединениях, в том числе и в «Великой России», черты гитлеровских национал-социалистов или фашистов Муссолини?

А.С.: Нам нет дела до людей, у которых возникают такие ассоциации. Пусть они лучше сравнивают положение дел в РФ с гитлеровской оккупацией времен ВОВ. Вот такая параллель сразу же возникает, когда посмотришь, что творится вокруг. Наша страна оккупирована бюрократией и олигархией, совершенно чуждыми нам силами. Русское население теряет до миллиона человек в год. А если на публичное мероприятие члены нашей партии одели черные военизированные наряды – конечно, самое злободневное говорить именно об этом. Может, пора все-таки подумать о будущем России, а не смотреть на цвет рубашки?

КР: На логотипе вашей организации изображена христограмма. Что для вас значит православие как часть русской национальной доктрины?

А.С.: В имперской России, которая для меня является идеалом государственности, русский и православный – это тождественные понятия. Не всякий православный был русским, но всякий русский был православным. Это идеал, к которому надо стремиться. Сегодня, увы, большинство русских – не православные ни по самоопределению, ни по образу жизни.

Последнее время я мало делюсь своими мыслями по поводу ситуации в православном мире, они наверняка покажутся слишком радикальными рядовому прихожанину РПЦ. Я считаю себя христианином, соотношу себя с русской православной традицией, в которой вероисповедание всегда было стержнем. Но я никак не соотношу себя с Московской Патриархией и с ее отдельными представителями. Для меня важнейшим является православие в делах, а не в словах и степени воцерковленности. Понимаю, что здесь я в ничтожном меньшинстве, как, впрочем, и в политическом раскладе сил.

Но истина для нас дороже, чем политический капитал. Если России суждено спастись, она спасется именно так, как мы предполагаем – другого пути, по-видимому, просто нет.

КР: Каким вы видите идеальное политическое устройство России?

А.С.: Оно может быть определено только волей русского народа. Но обеспечивается эта воля только через возвращение нашему народу полного знания своей истории, народного самосознания. В свою очередь, для этого на какое-то время (2-3 года) необходима национальная диктатура, чтобы стряхнуть со страны либеральное ярмо и вернуть суверенитет. Это случится, когда русские национальные силы придут к власти, очистят страну от тех, кто ее порабощает (в т.ч. и в духовном плане), дадут людям полный набор знаний о самих себе и своей стране.

И вот тогда с чистым, ясным сознанием нам предстоит решить – надо ли дальше продолжать это республиканское мракобесие, которое является всемирной ширмой для правления олигархии, или следует вернуться к традиционной русской монархии со всеми ее содержательными и символическими элементами и продолжить вершить историю человечества, которая всегда воплощалась в крупных государственных проектах, каким была Российская Империя.

А Российская Федерация – это не крупный исторический проект, а проект доживания русского народа, угасания его исторической миссии. И если уж нам суждено возродиться как империи, то главой русского государства должен быть именно император-самодержец, готовый взять на себя полную ответственность за судьбу страны, а не какой-то временщик-проходимец. Все это должно решаться на Всенародном русском Соборе, аналоге Земского собора 1613 года, но, конечно же, с поправкой на наши реалии.

КР: И напоследок – какая судьба ждет русский национализм в ближайшие годы?

А.С.: Если определенная группа лиц во власти наконец поймет, что национализм – это общемировой тренд, тогда и у русских националистов дела пойдут на лад. Индикатором тут являются политические судебные процессы против Владимира Квачкова, Юрия Екишева и Кирилла Барабаша. Если их преследования прекратятся, это будет очень добрый знак. В противном же случае постепенное разрушение страны будет продолжаться.

Думаю, что в наступившем 2017 году репрессии против русских националистов продолжатся, как и смута в головах народа. Но если России суждено спастись, то в ближайшие годы русское движение поднимется. Найдутся у нас и свои меценаты, и желающие донести нашу позицию с трибуны массовых СМИ. Сама жизнь и инстинкт самосохранения подскажут власти, что пора менять отношение к национальному движению.

Беседу вел Иван Ваганов