Неучтённые герои атомного флота

Россия чтит своих героев. Но не всех. Именно так можно охарактеризовать ситуацию, сложившуюся в атомной отрасли страны в последние десятилетия. Без мер надлежащей реабилитации, господдержки, льгот и, главное, без признания остались сотни, а быть может, и тысячи, десятки тысяч людей, работавших на первых атомных предприятиях страны. Людей, которые в буквальном смысле голыми руками и подручными инструментами ликвидировали первые в мире аварии, сопровождавшиеся выбросом радиации.

Ликвидаторов радиационных катастроф традиционно относят к высшей когорте героев, а значимость их подвига оценивают на равных с подвигом военных. Так сложилось исторически, когда в середине XX века человечество получило доступ к новому, почти неисчерпаемому источнику энергии, оказавшемуся насколько перспективным, настолько же и опасным. Тогда цивилизация не смогла устоять перед соблазном и выбрала стезю прогресса. Этический вопрос такого выбора я уже поднимал два года назад в другой публикации.

На мой взгляд, прогресс – единственная объективная ценность цивилизации. Однако совершив революционный шаг вперёд, человечество столкнулось и с подстерегавшей сразу за порогом ядерных технологий опасностью.

Ровно 29 лет назад сбылись все страхи скептиков и пессимистов – вполне мирный атом вдруг убил сотни людей, превратил в зону отчуждённости тысячи квадратных километров, вынудив десятки тысяч людей навсегда покинуть свои дома. Чернобыльская катастрофа поставила точку в истории, по меньшей мере, двух городов, внесла свои, не самые радужные коррективы в экологию всей Восточной Европы и вынудила сотни тысяч людей потратить годы на то, чтобы хотя бы частично ликвидировать последствия аварии.

Этих людей впоследствии объявили героями, всем им дали почётный и привилегированный статус «ликвидаторов». По сей день они пользуются льготами и признанием их подвига обществом и государством. Аналогичное признание получили и ликвидаторы другой, не менее страшной техногенной катастрофы – аварии на японской АЭС Фукусима I. Этих людей в стране Восходящего солнца теперь называют не иначе, как «атомными самураями».

***

Роковые ошибки в сфере атомных технологий люди совершали с самого начала её освоения – ещё задолго до прогремевших на весь мир катастроф. И далеко не все ликвидаторы этих ошибок получили признание государства.

В 1954 году в городе Обнинске Калужской области была запущена первая в мире атомная электростанция, которая заставила исключительно военную до того времени технологию служить мирным целям. Учитывая её уникальность и потенциальную опасность, все работы велись в строгой секретности. Однако атомная станция и проводившиеся на ней научные работы оказались в некотором роде лишь отвлекающим манёвром. Вместе с АЭС на базе местного Физико-энергетического института (ФЭИ) было возведено два опытных реактора для подводных лодок: в 1956 году – вводно-водяной ядерный реактор (ВВЭР) 27/ВМ и в 1959 году – 27/ВТ – прототип с тяжёлым носителем. Реакторы были смонтированы в двух полномасштабных корпусах подводных лодок, полностью соответствующих параметрам строящихся на тот момент АПЛ. Здесь проходили подготовку будущие моряки-подводники.

Штатными работниками новых учебных центров ВМФ СССР стали молодые специалисты, демобилизовавшиеся накануне из военно-морских сил страны. Среди них был и мой дед Налётов Иван Егорович. Будучи уроженцем Воронежской области и отслужив в ВМФ он по приглашению ФЭИ отправился в закрытый тогда город Обнинск, где и проработал 53 года на благо атомного флота. Вместе с ним в город в 1956–1959 годах завезли ещё около трёх сотен молодых специалистов, которые занялись обслуживанием двух учебных реакторных установок.

Недостатки в конструкции обоих реакторов фиксировались и исправлялись уже в ходе их эксплуатации, что привело к многочисленным авариям, многие из которых сопровождались выбросом радиации. Их ликвидацией занимались непосредственно сотрудники на местах и в некоторых случаях – проходящие обучение в центре подводники.

«Одевали спецовку, заходили внутрь на 5–12 минут, не больше. Выполняли поставленную задачу и, не задерживаясь, выходили. Спецовку сразу выкидывали в специальный контейнер – её затем закапывали, как радиоактивные отходы, – рассказывает коллега и друг моего деда Юрий Алексеевич Брыльков, ветеран труда и атомной энергетики. – Один раз после аварии работали прямо возле реактора. У меня на руках тогда было две пары перчаток – тонкие анатомические и толстые резиновые. После работы я вышел из реакторной, выкинул перчатки и сразу померил дозиметром руки. Смотрю –  фонит. Я, как полагается, тщательно вымыл их с мылом, померил ещё раз – всё равно фонит, хоть и чуть-чуть поменьше. А в это время в стране разработали какой-то новый порошок, который якобы должен был хорошо выводить загрязнение. Мне его тогда принесли и дали одну щепотку – порошок был дорогой. Ну, вымыл я руки с ним – никакого эффекта. А начальству делать нечего – фонящего сотрудника нельзя отпускать с объекта – дали мне всю пачку. Пришлось снова мыть руки да до тех пор, пока порошок не закончился. Возвращаюсь, меряю – всё равно фонит. Ну и что делать? Обратились к учёным в ФЭИ – они посовещались и решили – иди домой, как обычно, но ничего и никого не трогай, а всё, что взял в руки – выкидывай. Когда кушаешь тот кусочек хлеба, который у тебя зажат между пальцами, не ешь, а тоже выбрасывай. Так я и делал, пока через неделю руки не перестали фонить. Вот так вот мы и работали».

У всех работников ядерных энергетических установок, участвующих в ликвидации аварий, из-за регулярного облучения, болели ноги, портилось зрение. Многие из них перенесли рак, многие погибли.

«Самой ужасной стала авария, когда на второй установке 27/ВТ ушёл сплав. Для дезактивации нам пришлось его буквально рубить и пилить самыми подручными средствами – пилой, топором. После этого, в течение одного года 12 человек из числа ликвидаторов умерли», – поделился со мной Юрий Брыльков.

А аварий на заре становления атомной энергетики было много. Из них большая часть до сих пор засекречена, особенно касательно тех установок, которые работали в интересах министерства обороны.

Ликвидаторы этих аварий до сих пор не получили официального государственного признания. Да и общество про них начинает забывать, так как свои подвиги они совершали ещё в середине XX века. Строгая секретность привела к тому, что эти люди до конца своей жизни оставались в тени, причём не только в тени общественной, но и в тени социальной. Все их привилегии, в лучшем случае, ограничиваются льготами ветеранов труда или инвалидов.

Ликвидаторы последствий чернобыльской катастрофы сегодня имеют статус принадлежности к так называемым подразделениям особого риска. Такой статус подразумевает дополнительные льготы и, главное, признание государством того факта, что человек внёс огромный вклад в развитие атомной отрасли, пожертвовал своим здоровьем ради здоровья и безопасности своих сограждан.

Такой статус имеют и подводники, которые проходят обучение в учебно-подготовительном центре ВМФ в Обнинске и вместе с моим дедом и Юрием Брыльковым участвовали в ликвидации аварий. Однако пребывание моряков в Обнинске носило тогда исключительно командировочный характер – они там учились управлять атомными подводными лодками. И, как следствие, участниками ликвидации аварий они становились нечасто (чаще одного раза – лишь в исключительных случаях). А обслуживающий энергетические ядерные установки учебного центра ВМФ гражданский персонал привлекался для участия фактически во всех авариях и внештатных ситуациях. Ведь это была их работа.

Однако эти люди до сих пор не включены в состав подразделений особого риска. Государство не посчитало их работу подвигом, заслуживающим отдельного внимания.

Большая часть из них уже давно ушла – регулярное облучение и его последствия забрали их раньше времени. Других забрала старость – большая часть команды ликвидаторов первых в мире  радиационных катастроф родилось в 20-х – 30-х годах. В живых остались считанные единицы. Один из них – Юрий Брыльков, возможно, последний из команды первых ликвидаторов, кто не смирился с таким отношением к себе со стороны государства.

***

Вскоре после Чернобыльской катастрофы Юрий Алексеевич поставил перед собой задачу – добиться признания ликвидаторов прошлых радиационных аварий. Ведь там люди выполняли точно такую же работу, как и в Чернобыле, только в меньших масштабах и в режиме чрезвычайной секретности. Как и в Чернобыле, все ликвидаторы более ранних аварий, в той или иной степени пострадали от облучения – кто-то умер, кто-то остался инвалидом.

Однако добиться заслуженного статуса оказалось не так просто. В 1993 году Верховный совет подписал соответствующее постановление – всех ликвидаторов пообещали приравнять к ветеранам подразделений особого риска. Наверное, так бы и произошло. Но 4 октября президент Ельцин расстрелял Верховный совет из танков.

«После расстрела Белого дома я попытался восстановить документы, отправленные мной в Верховный совет. Я поехал в правительство и попросил их вернуть. Именно там я и узнал, что танки стреляли не просто так – они стреляли по архивам и все мои бумаги вместе с архивами ФСБ превратились в пепел», – пояснил мне Юрий Брыльков.

Через несколько лет после кропотливого восстановления документальной базы Юрий Алексеевич вновь обратился к российским законодателям. На сей раз его интересы представлял депутат от Калужской области Павел Тимофеевич Бурдаков. Он предложил внести правки в закон «О радиационной безопасности населения», которые учли бы интересы работников атомной отрасли. Тщательно проработав этот вопрос с юристами и экономистами, депутат представил новый законопроект в Государственную думу. В первом чтении законопроект был принят, однако правительство его отклонило.

И, наконец, в третий раз новый проект закона был одобрен и парламентариями и правительством. Однако Ельцин единоличным решением наложил на него вето. За что первый российский президент так невзлюбил ветеранов-ликвидаторов, осталось за гранью тайны.

С тех пор Юрий Алексеевич обращался в десятки инстанций – в правительство, в Минобороны, в министерство здравоохранения, к депутатам, лично к министру атомной энергетики и даже к президенту РФ. Отовсюду приходили очень осторожные ответы – никто не осмеливался взять на себя ответственность отказать ликвидатору и ветерану труда. Из администрации президента обращение было направлено в Комитет ветеранов подразделений особого риска. В правительстве заявили, что это, мол, не в их компетенции и отправили обращение в Минобороны. В военном ведомстве сказали, что сфера их компетенции ограничивается только вооружёнными силами. В Минатоме и в Минздраве снова порекомендовали обратиться в Минобороны. 

«Нас не интересуют льготы, которые даёт этот статус – они сегодня совсем копеечные. Для нас главное, чтобы государство признало – мы те люди, которые вложили в оборону страны колоссальные ресурсы, включая собственное здоровье, а иногда и собственную жизнь», – резюмирует Юрий Брыльков.

Надо сказать, что, несмотря на секретность, документы, подтверждающие участие работников ядерных энергетических установок в учебном центре ВМФ в ликвидации радиационных аварий, существуют в избытке. В настоящее время преданы огласке, по меньшей мере, две аварии. Ликвидация первой проходила с июня по декабрь 1956 года, когда была запущена первая установка. Ликвидация второй продолжалась с мая по ноябрь, а также 8 декабря 1959 года. Об этом указано в архивной справке Физико-энергетического института, в которой обнародован список всех участников этих ликвидаций, остававшихся в живых по состоянию на 2007 год. Вероятно, аварий в указанный период было не две, а целая череда – в справке это не уточняется.

Если судить по тексту официального обращения к президенту России Владимиру Путину, аварии происходили в 1956, 1958, 1959, 1960, 1961, 1962, 1964, 1965, 1970, 1972 и 1975 годах. То есть, по меньшей мере, одиннадцать раз. У работников, обслуживающих учебные реакторы для АПЛ, на руках имеются справки об участии в их ликвидации, однако обнародовать их через СМИ они не могут, так как это будет являться разглашением государственной тайны.

Видимо следуя грифу «секретно» российские власти и продолжают упорно делать вид, что этих аварий не было, как и не было людей, собственными жизнями и здоровьем ликвидировавших их последствия. А ведь с каждым днём их становится всё меньше и меньше. Через 10–15 лет ликвидаторов первых радиационных аварий не останется совсем.

Значит, им так и суждено кануть в небытие, не оставив никакой памяти о своём подвиге, кроме горстки пыльных архивных справок и нескольких публикаций?.. Или же оставшиеся в живых несколько десятков ветеранов-атомщиков ещё смогут порадоваться заслуженным признанием?..

Как бы там ни было, моему дедушке уже всё равно. Неделю назад он умер.

Иван Чимбулатов