Стратегия-2030: опережая время

Глава правительства Дмитрий Медведев поручил министру Михаилу Абызову возглавить рабочую группу по подготовке стратегии социально-экономического развития России до 2030 года. До середины октября рабочая группа должна представить в правительство экспертный взгляд по развитию отечественной финансово-экономической сферы на среднесрочную перспективу.

Помимо «открытого правительства» под руководством Абызова, ответственными за программу будут чиновники из Минэкономразвития. К разработке программы также привлечены научные руководители Стратегии-2020 – члены экспертного совета при правительстве ректор РАНХиГС Владимир Мау и ректор НИУ ВШЭ Ярослав Кузьминов. Эксперты указывают, что новый документ, как и его условный предшественник, будет касаться практически всех социальных сфер (образования, здравоохранения, социальной политики, пенсионной системы, бюджета, управления госсобственностью), а также будет содержать в себе некую политическую составляющую на среднесрочный период. 

Необходимость новой 15-летней стратегии напрямую вытекает из подписанного год назад президентом закона о стратегическом планировании. Тем более, что сегодня даже обывателю очевидно, что те социально-экономические и политические обстоятельства, в которых готовилась Стратегия-2020, перестают быть актуальными.

Ведь после «Русской весны» международные позиции России на ближайшую пятилетку будут определять жесткие внешние рамки. Помимо прямого политического давления, России придется учитывать высокие темпы роста мировой экономики (4,3% в год) и ускорение инновационного развития. Как следствие, новая неформальная программа действий должна подразумевать наличие механизмов, с помощью которых российская экономика сможет подняться с нынешнего 6-го места на 5-ю позицию среди крупнейших развивающихся стран мира по показателям ВВП. Для этого потребуется максимально активизировать рычаги нашего влияния на основные механизмы регионального экономического сотрудничества, что отчасти уже было сделано в рамках прошедшего в Уфе саммита стран БРИКС и ШОС.

В сфере политического при этом России следует учитывать и риски дальнейшей реинтеграции постсоветского пространства и постоянно нависающую над партнерами тень «цветной революции», формы противодействия которой, впрочем, известны.

Оптимальная концепция интеграции, которую может предложить Стратегия-2030, может заключаться в следующем: продолжается постсоветская интеграция – Россия, Белоруссия, Казахстан и Армения. По мере готовности к евразийской «тройке» добавятся Киргизия и Таджикистан.

Следующим шагом объединения должно стать создание общего экономического пространства со странами АТЭС (Азиатско-Тихоокеанским экономическим сотрудничеством), потому что альтернативы развороту России на Восток в данный момент нет. На этой фундаментальной базе можно попробовать развивать панъевропейскую повестку России, показывая партнерам в ЕС наши преимущества как привлекательного связующего звена с Азиатско-Тихоокеанским регионом, где есть возможность заручиться поддержкой Китая, усилить позиции в диалоге с Европой.

Однако если с «глобальным регионализмом» и участием в нем России у будущей стратегии не должно быть особых проблем, то ее роль на внутреннюю ситуацию в самой нашей стране, на социальное самочувствие граждан, вряд ли способно сказаться позитивно.

Во-первых, надо учитывать, что планируемый документ – все-таки не более чем рекомендательная декларация, необязательная к исполнению. Ведь не секрет, что основу успеха любой стратегии составляет грамотная операционализация. Но вряд ли россияне смогут спросить с правительства за эффективность реализации программы в 2030 году: во многом ее делали те же эксперты, что и существующую Стратегию-2020, а значит, нам следует ждать дальнейшей «оптимизации» здравоохранения вместо точечного подхода к решению проблем системы охраны здоровья населения.

Во-вторых – увы, но уважаемые и именитые эксперты очевидно, вряд ли учтут заветы покойного экс-президента Торгово-промышленной палаты Евгения Примакова на предмет селекторного, а не глобального и абсолютно ненужного импортозамещения всего и вся, что сегодня выдается как большой общенациональный успех. Та же внешняя конъюнктура не позволит принять и давно назревшую рекомендацию от бизнеса провести бюджетный маневр с перераспределением бюджетных расходов от ВПК в пользу образования, здравоохранения и инфраструктуры. Отсюда малому и среднему бизнесу не стоит даже на бумаге ожидать снижения налогового бремени.

Не удивлюсь, если целевые ориентиры в Стратегии-2030 вновь будут рассчитаны исходя из цен на нефть, а значит, ни о какой прикладной инновационной экономике в России речи не пойдет. Напротив, возможно, что отдельной строкой в новом документе будет прописана важная роль госкорпораций как столпов существующей экономической системы страны.  

Идеологический и в целом декларативный характер разрабатываемой программы в беседе с «Колоколом России» отмечает директор Института современного государственного развития Дмитрий Солонников:

«Стратегия-2030 сейчас принимается в разных регионах, и опыт, скажем, Санкт-Петербурга говорит, что такой документ действительно должен существовать. Стратегия, о которой заговорили на днях на федеральном уровне, в прошлом году была основным документом в избирательной кампании губернатора Петербурга Георгия Полтавченко, его основным идеологическим призывом горожанам, демонстрирующий, к чему город должен стремиться в будущем».

Отсюда политолог заключает, что глава правительства Дмитрий Медведев, хорошо знакомый с ситуацией в Петербурге, теперь идет тем же путем. В интервью КР Солонников называет Стратегию-2030 идеологическим документом, поскольку, как полагает эксперт, она не несет экономических нагрузок, которые необходимо будут ставить перед профильными министерствами жесткие ориентиры, что и как делать.

«Стратегия – это демонстрация намерений, красивая картинка будущего, которая не определяет KPI (ключевые показатели эффективности работы) перед отдельными министрами, – говорит Солонников. – Уже сейчас страна находится в сложной финансово-экономической, а в перспективе и социально-политической ситуации, поэтому правительству необходимо объяснить, почему все так происходит, но мы, тем не менее, идем вперед. Невозможно все время переживать кризис, нужно показывать, что кабмин занимается таргетированием, разработкой позитивного будущего, которое и выражено в Стратегии-2030», – заключает политолог.

При этом срок реализации Стратегии (через 15 лет) что для Полтавченко, что для правительства не является обязательным к исполнению, уверен Солонников. Во-первых, в силу упомянутого рекомендательного, экспертного характера, а во-вторых – правительство до 2030 года точно не доработает, равно как в Петербурге к этому времени с большой долей вероятности будет новый губернатор, замечает эксперт.

В этой логике Солонников также ожидает, что новый документ со временем постигнет участь его неформального предшественника – Стратегии-2020. Основания для этого эксперт видит в традиционно утилитарном подходе к решению определяющих задач в нашей стране.

«Касательно Стратегии-2020: незадолго до выборов президента в 2012 года был написан хороший документ для своего времени, но опираться на него сейчас нереально, поскольку прописанные в нем нормативы и так постоянно корректировались, особенно с учетом антикризисных планов и майских указов самого президента», – говорит Солонников.

Дополните вышесказанное пониманием наших министерств не как ответственных управленцев-исполнителей, а как специалистов некоего консалтингового центра:

«Так как никто из крупных руководителей госкорпораций или министерств не отвечает за выполнение определенных рубежей, которые задаются стратегией, а только строят прогнозы, как будет развиваться экономика, нельзя говорит», – резюмирует в интервью «Колоколу России» политолог.

Общие черты у двух стратегий все же имеются. Например, с самого момента принятия Стратегии-2020 у правительства так и не появилось единой программы стратегических действий, сетовал председатель Комитета гражданских инициатив и один из разработчиков прошлой концепции Алексей Кудрин. По его словам, майские указы президента не увязаны с ресурсами, а основные направления деятельности правительства тоже были декларативными и не содержали инструментария для реформ.

Возможно, что Стратегия-2030 ляжет в основу экономической программы, которую к выборам 2018 года представит Путин, полагает политолог Алексей Макаркин. В таком случае вряд ли это будет стратегия реформ, скорее, компромисс между рыночной экономикой и дирижизмом с учетом специфики нынешнего международного положения России, считает он. В процессе подготовки Стратегии-2020 авторы вряд ли могли себе представить, что Россия будет исключена из «восьмерки» и против нее будут введены секторальные санкции, а теперь это долгосрочные реалии, которые предстоит учитывать в стратегических документах, констатирует Макаркин.

Впрочем, будь это так, инициатива по ее разработке шла бы из недр администрации президента. Стоит согласиться с Дмитрием Солонниковым, который полагает, что история с документом – это лишь попытка действующего российского премьера и его команды показать собственную эффективность и значимость в условиях кризиса.  

Однако социально-экономическое положение страны сейчас заставляет задуматься о реальных проблемах нашего общества, задачах, которые касаются каждого нашего гражданина, для выполнения которых необходима мотивация общества и всеобщая мобилизация. Поэтому осознание того, что новая стратегия является лишь идеологическим продолжением старой концепции, оптимизма не внушает.

Чиновникам-«консультантам» из правительства, на мой взгляд, давно пора становиться чиновниками-управленцами и понимать, что именно устойчивая и реагирующая на вызовы инновационная экономика является базисом для формирования политики как в 2018-м, так и в последующие годы. Те же «цветные революции» на постсоветском пространстве говорят о том, что элиты некоторых стран СНГ до последнего не хотели верить в объективность этого принципа и оттого сами являлись пятой колонной для социальных волнений, а то и переворотов.     

Россия со своим уникальным духовно-историческим, культурным и цивилизационным кодом, своими  ресурсами и возможностями, не может быть местом для социально-политических потрясений. Следовательно, любой, даже рекомендательный документ в нашей стране не должен становиться отпиской и сугубо умозрительной картинкой светлого будущего, которую большими мазками представляют перед населением чиновники-«консультанты».

При обсуждении же подходов к Стратегии-2030 одним из основных вопросов для чиновников остается вопрос: «что делим» и «будет ли ответственность» за срыв реформ. Но речь должна идти не только о перераспределении государственных расходов на «оптимизацию» и не о думах за риски потерять кресло в случае президентского контроля за ходом преобразований.

Глава государства не может перманентно использовать механизмы «ручного управления» и лично вмешиваться в урегулирование споров хозяйствующих субъектов в Пикалево, составлением графика электричек и наличием в аптеках препаратов для онкобольных. Для этого свои должности занимают менеджеры, обязанные следить за качеством предоставляемых услуг и их доступностью.  

Поэтому вместо пространных десятилетних документов с малопонятными перспективами реализации им нужно разрабатывать реалистичную отраслевую программу развития страны. Например, до сих пор в России нет полноценной Стратегии развития железнодорожного транспорта, которая подменяется отдельными инфраструктурными и инвестиционными проектами, в которых есть инвестор и исполнители. И только тогда появляется заинтересованность в развитии отрасли и определенное влияние на ситуацию с железнодорожным сообщением в том или ином регионе.

Сегодня в России падает скорость продвижения товаров, сокращаются объемы перевозок, а железные дороги становятся все более недоступными для населения. Но до всего этого «консультантам» нет никакого дела – они дружно кивают на исполнение некоей общей и пространной стратегии и говорят, что «в целом» уложились в рекомендованные нормативы. А что? Ходят электрички, и ладно…  

Именно от подобного порочного подхода необходимо избавить Стратегию-2030. Необходимо создавать условия для мобилизации частного капитала для развития по приоритетным направлениям. Новая стратегия должна учитывать изменившиеся условия, риски и возможности, а также базироваться на сопоставлении со стратегическими планами, которые уже есть у наших партнеров по БРИКС. Возможно, тогда можно будет опережать время и кризис, говоря о реальной – социальной – модернизации, а не создавать видимость борьбы с кризисом, представляя его как неуловимого Джо, которого на деле никто и не ловит.

Александр Андреев