Без третьей силы власть Великобритании не состоится

7 мая в Великобритании стартовал большой день выборов – избиратели идут на участки голосовать за кандидатов всех уровней, включая парламентский. Впрочем, интригой голосования станет не его результат, а коалиционный вид правительства после выборов.

Пять лет назад парламентские выборы стали сигналом к переустройству традиционного двухпартийного уклада британской политической системы, когда у власти поочередно сменялись две главные партии – Консервативная и Лейбористская. Избиратель попусту перестал различать похожие по степени смешения предвыборные программы правых и социалистов. В итоге в 2010 году для формирования правительства большинства старым партиям потребовалась поддержка «третьих сил, в равной степени далеких от тори и вигов.

На переговорах по коалиции успешнее оказались консерваторы во главе с Дэвидом Кэмероном. Они составили коалицию с занявшими третье место либерал-демократами Ника Клегга, которые к нынешней кампании существенно растеряли очки ввиду малой активности в правительстве и теперь могут рассчитывать лишь на четвертое место. Союз во многом обуславливался желанием правых любой ценой потеснить у власти наследников удачливого трижды премьера-лейбориста Тони Блэра.

Сегодня межпартийная конкуренция обещает быть не менее жесткой. В этих условиях полем для предвыборных баталий стали вопросы, традиционно далекие от внимания британского избирателя, а именно – внешняя политика и судьба ядерного потенциала королевства, но на которые у консерваторов и лейбористов принципиально разные взгляды. По крайней мере, на период выборов. И те, и другие хотят пересмотреть условия сотрудничества с Европой. Но если консерваторы Кэмерона говорят о референдуме по выходу Британии из ЕС в 2017 году, то лейбористы Дэвида Милибэнда хотят потеснить Германию в качестве «первой скрипки» в ЕС и институционального реформирования общеевропейских органов власти.

Однако в нынешней предвыборной кампании обе ведущие партии сосредоточились не столько на внешней политике, сколько на внутриполитических проблемах. Основными темами стали экономика, реформа здравоохранения и вопросы мигрантов. Лидеры избирательной гонки пытаются завоевать симпатии  избирателей за счёт этих дискуссионных тем, но за словесной риторикой ничего кардинально нового предложить не могут: в случае победы Кэмерон рассчитывает продолжить курс своего правительства. Милибэнд в общих чертах планирует сделать то же самое, но без ссоры с партнерами на континенте, не форсируя события и обходя тему референдума о выходе из ЕС. Поэтому основная борьба идет не столько между партиями, сколько между этими политиками на персональном уровне. Иными словами, все последние недели в британском медийном пространстве шло соревнование за звание лучшего менеджера страны.

После выборов экономику Великобритании ждут перемены, связанные с урезанием госрасходов. Кэмерон и Милибэнд предлагают снизить дефицит государственного бюджета, который в настоящее время составляет 5,7% от ВВП. И вновь разница лишь в том, насколько быстро это произойдет. Лейбористы предлагают делать это постепенно, а консерваторы выдвигают ускоренную антикризисную программу для реализации в течение трех лет. Тем британцам, кто не очень любит  заниматься поисками десяти отличий между партиями, касательно экономики предстоит выбрать наиболее мягкий для себя способ бюджетного секвестра. Голосуя за консерваторов, они выбирают политику «затягивания поясов» за счет социальных выплат тем, кто трудоустроен не по специальности, в пользу кредитования малого и среднего бизнеса. Избиратель лейбористов, скорее, предпочтет ограничить госрасходы на социальные пособия в будущем, а сегодня направить эти средства на повышение минимального уровня зарплат работников госсектора экономики. 

Полемику вызывает и вопрос о социальных пособиях для мигрантов. Тори, как и виги, обещают строго контролировать начисление пособия по безработице или найм социального жилья только после перехода через ценз оседлости на британских островах. У консерваторов этот срок больше (четыре года), лейбористы традиционно подходят к вопросу более гибко, предлагая разрешать выплаты натурализованным подданным через два года. При этом консерваторы здесь несколько связаны обещаниями возможного выхода из ЕС, поэтому предлагают лишать права на проживание тех, кто не может найти работу за первые полгода пребывания в Соединенном Королевстве. Впрочем, в условиях консервативной Англии, прохладно встречающей мигрантов даже из соседней республиканской Ирландии, не говоря уже о приезжих из Азии и арабских стран, это может стать дополнительным козырем.

Состояние системы здравоохранения – тема, ставшая для британцев настоящей головной болью. Интересно, что больше всего очков на протяжении предвыборной кампании правящие консерваторы теряли как раз тогда, когда в правительстве говорили о планах приватизации медучреждений. Разгосударствление здравоохранения – это то, к чему упорно стремятся евроориентированные власти некоторых республик на постсоветском пространстве (Украина, Молдавия), и за что в Британии власть могут терять давно устоявшиеся правительства. Однако Консерваторы пообещали ежегодно до 2020 года вкладывать в систему здравоохранения более 11 миллиардов евро, не уточняя, однако, источник этих средств. Лейбористы здесь в куда более выигрышном положении за счет прозрачности. В их предвыборной программе значится, что партия найдет на поддержку сферы более 13 миллиардов евро за счет переориентации налоговых поступлений.

Но в этом году электорат стал для крупных партий более «утонченным», поэтому на выборе британцев может сказаться самый малый по значимости пункт предвыборной программы, отличный от других партий.

На этом фоне впервые можно говорить о попадании в парламент лидеров британских евроскептиков из Партии независимости Соединенного королевства (UKIP). В прошлом году во время выборов в Европарламент серьезную политическую рекламу новичкам сделал их лидер Найджел Фарадж, построивший кампанию на тезисе о выходе страны из Евросоюза. Опасаясь роста влияния партии Фараджа, Кэмерон в прошлом году поддался давлению радикального крыла консерваторов и сыграл на опережение, провозгласив намерение организовать референдум о выходе из ЕС, если его руководство не согласится пересмотреть сумму ежегодных взносов страны в общеевропейский бюджет.  

На эти выборы UKIP идет, вооружившись еще одним популярным после краха мультикультурализма в Европе лозунгом – «Британия для британцев». Неслучайно сам Фарадж выдвигается одномандатником в городе Рамсгите (округ Южный Танет), который находится неподалеку от французского города Кале, откуда в Британию отправляется большинство мигрантов, желающих для себя лучшей доли. Впрочем, опросы показывают, что 34% местных избирателей предпочитают консерваторов (UKIP может рассчитывать на 32%). Хотя в условиях мажоритарной системы выборов, когда будущее страны определяют партии, набравшие в округах простое большинство голосов, даже возможная победа Фараджа как единственного кандидата в  своем округе не гарантирует ему места в Палате общин. 

Усилить свои позиции в 650-местной Палате общин намерены социал-демократы из Шотландской национальной партии (SNP). Всегда считавшаяся региональной партией, общебританскую популярность SNP набрала в ходе прошлогоднего референдума о независимости Шотландии. Проведя имиджевый ребрендинг и смену партийного руководства после фиаско на референдуме, шотландцы планируют улучшить свое представительство в Вестминстере, как минимум, на десять позиций (сегодня SNP располагает 59 мандатами). Все это выглядит возможным, учитывая привлекательную левую позицию партии по вопросам налогообложения и социальной реформы, а также намерение добиться отказа от ядерного оружия на подводных лодках у берегов Шотландии. В новом парламенте националисты могут стать третьей по величине фракцией, потеснив союзников Кэмерона – либерал-демократов.

Что касается опросов общественного мнения, то в зависимости от идеологических предпочтений британской прессы они разнятся.

Со своей стороны, считаем наиболее реалистичным примерно следующий расклад: консерваторы с небольшим отрывом побеждают лейбористов (35% против 33%). За ними располагается Шотландская национальная партия с 13–16%, далее следуют либерал-демократы с 6–8%, зеленые, социал-демократы, лояльные Кэмерону юнионисты и, возможно, UKIP Фараджа. При этом раскладе главная борьба начнется сразу после подведения итогов выборов.

Больше всех шансов сформировать относительно жизнеспособную коалицию, на наш взгляд, имеет Дэвид Кэмерон. Британцы, следуя традиции, не будут класть все яйца в одну корзину и единогласно голосовать за консерваторов. Однако самые рациональные из них, конечно, обратят внимание на цифры статистики. Ведь, когда в 2010 году коалиционное правительство впервые пришло к власти, многие предрекали ему скорый развал, а экономике – упадок. Но страна успешно дожила до настоящих выборов, а премьер Кэмерон в борьбе с кризисом распорядился сократить госрасходы и заморозить зарплаты в госсекторе. В итоге рецессия в королевстве почти закончилась, а рост производства в прошлом году составил 2,8% – лучший показатель в «Большой семерке».

Дополнительной уверенности придает факт, что за неделю до выборов Кэмерон уверенно выиграл два завершающих раунда теледебатов. Опросы показали, что консерваторов готовы поддержать 44% смотревших эфир, а лейбористов – 33% телезрителей.

В любом случае, ни консерваторам, ни лейбористам не удастся получить необходимые для большинства 326 депутатских мандатов. Опубликованный недавно доклад «Британский риск-2015» описывает четыре варианта возможных союзов, начиная от наиболее вероятного — сохранение коалиции правительства меньшинства (консерваторы и потерявшие мандаты либерал-демократы с ольстерскими юнионистами) до левого альянса лейбористов с шотландскими националистами из SNP и «Зелеными».

Экзотичным кажется вариант победы Партии независимости Фараджа в связке с региональными националистами из Уэльса и Британской национальной партии, сотрудничества с которыми захотят традиционные партии. Самым апокалиптическим для страны называют сценарий «бельгийской Британии» – послевыборного тупика,  когда правительство не удается сформировать несколько месяцев, что ведет к перевыборам. Поэтому внимание приковано к партиям второго плана, от которых будет зависеть формирование коалиции и, в конечном счете, истинный победитель выборов.

Понимая шаткость текущего положения, лидер теряющих популярность либерал-демократов, вице-премьер правительства Кэмерона Ник Клегг решил подстраховаться и на дебатах 1 мая заявил, что готов работать и с тори, и с вигами. Либерал-демократы, упустив возможность показать себя в качестве эффективных управленцев в составе кабмина, любят считать себя оказывающими огромное влияние на политический процесс Соединенного Королевства. Но в то же время им совершенно не хочется быть на стороне проигравшего. В кампании-2015 они хотят убедить избирателя, что еще не до конца реализовали свой потенциал, но при этом стараются заранее поставить на фаворита, кем бы он ни был. За подобное предательство консерваторы при относительном большинстве хотя бы в 285–290 мандатов будут готовы на компромисс с другими политическими силами: от «Зеленых» до евроскептиков, если те все-таки попадут в парламент. 

В этой связи еще больше зависит от количества голосов, поданных за Шотландскую национальную партию Николы Стерджен, которая пока больше склоняется к альянсу с Лейбористской партией благодаря социал-демократической платформе в экономике. Впрочем, Милибэнд в конце апреля отверг возможность подобного союза, рассчитывая мобилизировать своего избирателя.

Если переговоры по коалиции пройдут по такому сценарию, то у шотландских националистов есть все шансы играть главную партию в британском парламенте на протяжении следующих пяти лет. Кто знает, может, при благоприятном стечении обстоятельств управленческий опыт, приобретенный лидерами SNP на уровне королевства, в будущем пригодится самой Шотландии в ее свободном от унии с британскими островами политическом плавании.

Александр Андреев