Раис Сулейманов: Турецкое лобби в Татарстане очень сильно

История эксперта Института национальной стратегии из Казани Раиса Сулейманова взбудоражила патриотическую общественность. Молодому человеку грозит тюрьма лишь за то, что он исследует и честно рассказывает о проблемах ваххабизма и прочего экстремизма, а также проливает свет на агентов влияния Турции и радикального ислама в своем регионе. Корреспондент «Колокола России» пообщался с Сулеймановым, чтобы выяснить подробности его преследования, а также узнать об особенностях татаро-турецких отношений. 

«Колокол России»: Многие в стране до сих пор не в курсе ваших злоключений. Расскажите, с чего все началось?

Раис Сулейманов: С резкого охлаждения отношений между Россией и Турцией после атаки на наш бомбардировщик в районе сирийско-турецкой границы 24 ноября прошлого года. Последовал жесткий санкционный ответ России, многие экономические и культурные контакты между странами были заморожены. В Республике Татарстан влияние Турции огромное. Оно складывалось последние 25 лет – с момента распада СССР турки пришли в Татарстан, и сейчас их влияние в экономике, политике, культурной и религиозной сферах очень заметно.

КР: Можно говорить о турецком лобби среди правящей элиты региона?

РС: Да, власти Татарстана благотворили усилению этого влияния все последние годы. Так как я давно занимаюсь этно-религиозными проблемами Поволжья, знаком с этой темой очень хорошо. Соответственно, интерес к моим статьям о турецком присутствии в Татарстане усилился. В своих материалах я обращал внимание, что на фоне сворачивания на федеральном уровне в нашем регионе оно остается неизменным.

Понятное дело, что раскрытие подноготной татаро-турецких отношений привело некоторых людей во власти в бешенство. Местным силовикам была дана команда «фас», и они начали послушно ее выполнять.

КР: Как же они искали для вас статью и состав преступления?

РС: Думаю, что схема была стандартной: сначала вызвали главу МВД Татарстана, затем он вызвал начальника Центра по противодействию экстремизму, а тот уже своих оперативников. Оперативник ЦПЭ, которому поручили исполнения указания сверху, действовал простым и несложным способом: заходим на страницу в соцсети, если находим что-то нам кажущееся экстремистским, то приступаем к делу. В моем случае на моей страницев соцсети «Вконтакте» увидели, что одна из моих статей против радикальных исламистов из Татарстана, воюющих в Сирии, проиллюстрирована картинкой с флагом ИГИЛ (запрещенная в РФ террористическая организация – прим. ред.).

Также я давал интервью одному французскому изданию, где рассказывал, что в Татарстане в 2012 году абсолютно легально, т.е. с разрешения местных властей, проходил митинг запрещенной в России с 2003 года террористической организации «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами» («Партия исламского освобождения»). Материал был проиллюстрирован фотографиями этого митинга, где изображены знамена экстремистов. Я поместил на своей странице «Вконтакте» гиперссылку на сайт, где было опубликовано это интервью, естественно, автоматически перепубликовалась и фотоиллюстрация, где «хизбы» размахивали своими знаменами.

Теперь получается, если ты размещаешь у себя на странице подобные иллюстрации, причем вместе с критическим и разоблачающим радикал-исламистов текстом, это автоматически интерпретируется силовыми органами как пропаганда таких организаций.

И вот перед самым началом 2016 года на меня завели административное дело, взяли первые показания в ОВД. Я пытался объяснять, что журналисты использовали мои цитаты, комментарии, затем проиллюстрировали текст, а я просто сделал перепубликацию на своей странице. Но все было бесполезно. В тот же день состоялось заседание районного суда, который вынес решение дать мне семь суток административного ареста. Судья фактически меня не слушал, а его «совещание» с самим собой перед оглашением приговора заняло не более 40 секунд: он просто зачитал заготовленный заранее текст. То есть никто даже не пытался имитировать некое подобие объективности суда.

Я успел сообщить журналистам об этом инциденте, после чего многие неравнодушные граждане выступили в мою поддержку. Закончилось все тем, что уже на следующий день мне удалось обжаловать свое наказание в Верховном суде Татарстана. Арест заменили на штраф, и Новый год я все-таки встретил дома.

КР: Выходит, все хорошо, что хорошо кончается…

РС: Я тоже сначала так подумал, но радоваться было рано. Я совершенно упустил из внимания ответ министра МВД Татарстана Артема Хохорина на мой вопрос, заданный ему на интернет-конференции в одном из местных СМИ 18 декабря прошлого года.

Предыстория вопроса такова. В 2012 году, перед началом митингов радикалов из «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами» в Казани был совершен двойной теракт. Был убит очень крупный религиозный деятель Валиулла Якупов, стоявший на позициях традиционного ислама и разоблачавший экстремистов на богословском уровне. На его соратника, тогдашнего муфтия Татарстана Ильдуса Файзова в тот же день было совершено покушение, он чудом выжил.

Тогда глава МВД Татарстана Артем Хохорин заявлял с трибуны местного парламента: «Наиболее радикальные течения ислама нашли немало сторонников в нашей республике. Более того, за последние годы сформировалось целое поколение молодежи, воспитанное в этом духе. Сегодня примеры салафизма есть среди имамов мечетей и простых граждан во многих районах республики. Все настойчивее они стремятся проникнуть в органы власти и заручиться их поддержкой. Создается и распространяется религиозная литература, содержащая радикальную догматику. Есть попытки идеологов салафизма утвердить свое влияние на светские средние и даже младшие учебные заведения».

Слова, прозвучавшие из уст главы местного МВД в стенах местного парламента, означали, что силовики понимают, что проблема салафизма (ваххабизма) очень серьезная и реальная. Более того, в опубликованном репортаже по этому выступлению главы МВД Татарстана Артема Хохорина были названы районы Татарстана, где начали концентрироваться религиозные радикалы.

И вот в конце 2015 года я посчитал важным вернуться к этой теме и задал министру вопрос: «В 2012 году вы заявляли, что в Татарстане есть такое явление, что «все более настойчиво для достижения своих целей салафиты стремятся проникнуть в органы государственной власти, заручиться их поддержкой». Понятно, что три года назад вслух называть фамилии и факты было нельзя, но можете ли сейчас, уже спустя столько времени, привести примеры того, как салафиты в Татарстане находят поддержку и покровительство у чиновников, бизнеса, как пытаются проникнуть в органы государственной власти?».

А Хохорин отреагировал следующим образом: «На вопрос Раиса Сулейманова я отвечать не буду, потому что он в своих информационных ресурсах уже перешел грань дозволенного. Поэтому скоро в отношении него будет возбуждено уголовное дело по статье «Экстремизм». Так и напишите».

Понятно, что когда министр заранее анонсирует будущее уголовное преследование человека только за то, что он задал неудобный вопрос, процитировав при этом самого чиновника – это вопиющий беспредел. И после того, как меня подвергли административному аресту, в федеральных СМИ началась публичная кампания по моему очернению. Суть шаблонных материалов сводилась к следующему: Раис Сулейманов никакой не ученый и не специалист, у нас в регионе все прекрасно и толерантно, а все приводимые им факты – полная ерунда.

КР: И что, многие федеральные издания внезапно оказались в курсе деталей вашей деятельности?

РС: Они действительно были в курсе, потому что негативные публикации начали выходить в изданиях, которые ранее на протяжении многих лет брали у меня комментарии и никогда не ставили их под сомнение. Через знакомых журналистов я получил подтверждение, что все эти тексты щедро оплачивались. Даже паблики в соцсетях стали пестрить аналогичными вбросами, суть которых сводилась к тому, что меня якобы поддерживают украинские националисты, что я являюсь «другом украинского народа»…

Даже у топовой блогерши Лены Миро (Елены Мироненко), которую обычно больше занимает гламур и фитнес, появился пост в «Живом Журнале» в духе «я съездила в Казань, погуляла по центру города и не увидела там никаких ваххабитов и сторонников ИГИЛ, а вот некий господин Сулейманов рассказывал нам сказки…» и т.п. Причем в ее ЖЖ открыто написано, что она готова разместить любой рекламный пост.

Кампания закончилась тем, что 8 февраля 2016 года меня пригласили в местное Следственное управление в качестве свидетеля. Я подумал, что меня зовут по какому-то уголовному делу, касающемуся жителей Татарстана, уехавших в Сирию воевать за террористов или тех, кто пишет антироссийские и русофобские надписи в Казани на стенах домов, храмов, зданий. Раньше меня уже так приглашали и брали свидетельские показания. У меня выходит много статей и научных исследований на эту тему, силовики регулярно читают мои публикации, о чем сами и говорили. Но на этот раз, вручив повестку, где был указан мой статус как свидетеля (!), уже в кабинете следователя мне объявили, что теперь я никакой не свидетель, что на меня заведено уголовное дело по пункту «б» ч. 2 ст. 282 УК РФ, по которому я прохожу единственным подозреваемым.

Основание таково – в своих публикациях я даю негативную оценку деятельности властей Татарстана, пишу о наличии исламистских террористических групп в регионе, тем самым как бы сталкивая между собой русских и татар. Силовики (или те, кто дал политический заказ на репрессии в мой адрес) посчитали, что я занимаюсь разжиганием ненависти по национальному признаку, еще и используя при этом свое служебное положение. Мое единственное «служебное положение» – статус ученого, эксперта аналитического Института национальной стратегии.

Затем сразу же поехали с обыском на квартиры ко мне и к моей матери, изъяли сотовый телефон, блокноты с конспектами, прошерстили огромный архив с данными по национальным и религиозным организациям в Поволжье, который я собираю много лет как исследователь, изъяли ноутбук, планшет и флэшки… Я полагал, что в тот же день меня закроют, но, к счастью, в итоге все ограничилось уведомлением о явке. То есть пока я нахожусь на свободе, могу ездить на конференции в другие регионы.

КР: Так что именно вменяется вам в вину?

РС: Самое смешное, что мне этого так и не объяснили… Просто дали понять, что мои публикации с 2011 по 2016 год, выложенные в соцсети, будут использованы против меня. В ходе допроса выяснилось, что, по мнению следствия, заголовки статей, гиперссылки на которые я помещал у себя на странице «Вконтакте», к примеру, «Российско-турецкий конфликт и Татарстан: с кем вы, президент Минниханов?», сами по себе имеют некие экстремистские мотивы, противопоставление или критическую оценку действий властей.

КР: Если вы так смело критикуете власти Татарстана, обвиняете их в лоббировании турецких интересов в ущерб России, у вас на то должны быть серьезные основания.

РС: Естественно, они имеются, причем «турецкий след» можно проследить с начала 1990-х. Летом 1990-го года, еще до распада СССР, в Республику Татарстан в составе делегации турецкой интеллигенции приезжает Туран Язган. Это профессор Стамбульского университета, возглавляющий фонд исследований тюркского мира «Туран». Он активно налаживал контакты с тогда еще советской партийной элитой Татарстана, нашел с ней общий язык. Также этот фонд финансировал обучение в Турции представителей тюркских народов, живущих на территории бывшего СССР, инициировал создание тюркских общественно-политических организаций и поездки их членов в Турцию на всевозможные конгрессы. Он оказывал поддержку в том числе и представителям откровенно сепаратистских организаций в Татарстане. Кстати, именно этот пантюркист активно отстаивал необходимость перевести языки тюркских народов с кириллицы на латиницу.

Первой ласточкой стало учреждение Татарского общественного центра (ТОЦ) в 1988 году. Его возглавил доцент кафедры научного коммунизма Казанского государственного университета Марат Мулюков, туда вошли и другие татарские члены КПСС, сам ТОЦ был создан при содействии местного обкома партии. Кстати, это очень напоминает Прибалтику, Грузию, Азербайджан, в которых различные национальные «народные фронты» создавались местными обкомами. Затем в 1990 году создается союз татарской молодежи «Азатлык» («Свобода»), которая в дальнейшем будет больше походить на местный филиал «Бозкурт» («Серых волков»), начнет использовать их идеологию и символику. В то же время в 1990 году появляется ультрарадикальная партия татарской национальной независимости «Иттифак» («Единство») во главе с писательницей Фаузией Байрамовой. На тот период времени разница между ними заключалась в том, что ТОЦ пытался поднять статус Татарской республики с автономной до союзной, а «Иттифак» выступала за полную независимость, выход из состава СССР. «Азатлык» же представляла собой объединение активной и радикально настроенной татарской молодежи. Нынешний рупор этой организации – газета «Тюркский взгляд».

Уже в России в 1992 году создается пантюркистская организация, которую возглавил местный оппозиционер Талгат Ахмадишин – Международное объединение тюркской молодежи (МОТМ). Ее цель декларировалась как «поддержка суверенитета Татарстана и других тюркских народов»

КР: То есть корни российско-татарстанского единства подтачивались под предлогом культурного обмена с турками?

РС: Связи развивались по всем направлениям – культуре, экономике, религии. Федеральный центр в лице президента РФ Бориса Ельцина был тогда очень слаб, плюс в Москве шла своя борьба между правительством и Верховным Советом. 21 марта 1992 года проводится референдум о провозглашении Татарстана «суверенным государством», а 6 ноября 1992 года принимается Конституция Татарстана, в которой официально прописывается широкий суверенитет республики. Еще ранее начинают выстраиваться тесные отношения с Турцией. В 1990 году в Казань приехал предприниматель Эртюрк Дегер, который был близко знаком с правящей элитой Турции. Затем он систематически посещал Поволжье, и вошел в доверие к руководству Татарстана.

В декабре 1991 года премьер-министр Татарстана Мухаммат Сабиров приезжает в Турцию, его там хорошо принимают, и по возвращению он заявляет, что «руководство Турции признало наш суверенитет». Надо сказать, что это государство в первых рядах поддержало независимость всех экс-советских тюркских республик. При участии Дегера создается татарстанско-турецко-российская компания «Татурос», которая начинает продавать татарстанскую нефть. Она существует с 1991 по 1996 год. За это время с территории республики было вывезено 3,5 млн. тонн нефти и нефтепродуктов.

Помимо экономической интеграции, религиозное влияние Турции растет через приезжающих в Татарстан исламских проповедников. У нас есть Духовное управление мусульман Татарстана – организация, объединяющая все мечети. В Турции аналогичную роль выполняет Управление по делам религии (Дианат). Между ними заключаются договора о сотрудничестве, в рамках которых в Татарстан ежегодно приезжает до 30 коран-хафизов (профессиональные чтецы, знающие Коран наизусть). Соответственно, они разъезжаются по мечетям Татарстана, под видом обучения Корану прихожан мечетей также занимаются сбором информации, анализом настроений местных мусульман, ведут агитационно-пропагандистскую работу. При этом поездки носят односторонний характер – из Татарстана никто с подобными целями в турецкие мечети не ездит.

КР: В религиозном обмене, на первый взгляд, нет ничего страшного, если речь идет о традиционном исламе, а не о радикальных течениях.

РС: Кроме официальных связей устанавливались и неофициальные контакты, поддерживаемые через сеть мусульманских общин (джамаатов). В одном из созданных в Казани джамаатов «Нурджулар» активно проповедовал турецкий эмиссар Байтулла Ямак, прибывший в город в 1992 году. Он вел среди местных жителей, по сути, агитационную работу, завозил религиозную литературу из Турции и распространял ее среди местного населения. Его коллега Аджар Тахсин в то же время проводил аналогичную агитационно-вербовочную работу в Набережных Челнах. 

Адепты «Нурджулар» старались создавать не только мужские ячейки, но и женские общины, во главе которых стояли активные наставницы. Судебный процесс в отношении одной из них – жительницы г. Набережные Челны Накии Шарифуллиной начался в 2005 году. Ей поставили в вину, что она создала в разветвленную сеть общин в Закамском регионе республики. Женщины охотно тянулись на эти собрания в Нижнекамске, Лениногорске, Набережных Челнах, поселке Джалиль, и таким образом удалось достаточно сильно укрепить позиции «Нурджулар» в этой части Татарстана. По сути, «Нурджулар» являлся околоисламской сектой, вербовавшей своих сторонников как среди татар, так и среди мигрантов. В обучении неофитов использовались книги радикального турецкого богослова Саида Нурси, которые ныне признаны в России экстремистскими.

После 2000-х годов на «Нурджалар» начали заводить уголовные дела, позже организация была запрещена как экстремистская, но джамаат существует и поныне, только вместо депортированных в Турцию эмиссаров пропаганду ведет подготовленная ими в Татарстане смена.

Джамаат Фетхуллаха Гюлена (организация «Хизмет») начала открывать турецкие лицеи по всей территории бывшего СССР – в том числе, в Москве, Санкт-Петербурге, Челябинске, Екатеринбурге. В Татарстане таких лицеев было восемь. Там дети живут и обучаются по интернатному принципу и разделены по гендерному признаку. Они давали качественное образование, как отмечали сами родители, и принимали в том числе и русских детей. Система вербовки была устроена очень хитро. Например, в классе учится 20-30 детей. Их них отбирается пять самых одаренных, которых учителя приглашают на частные квартиры. Между детьми и наставниками устанавливались доверительные отношения, родители могли ничего не подозревать. Сами школьники ничего плохого в приватных занятиях не видели: их учили делать намазы, изучать религиозную литературу и т.д. В итоге не более 30% учеников вербовались, а внешне лицей выглядел как светское учреждение.

Далее наиболее способные ученики поступали в ВУЗы, им помогали с должностями во власти и в бизнесе. Таким образом, Турция готовила свою «мягкую силу» в центре России и работала с перспективой на много лет вперед.

КР: Есть какие-то реальные негативные последствия для России от этой политики?

РС: К примеру, нынешний муфтий Татарстана Камиль Самигуллин принадлежит к фундаменталистскому, очень консервативному джамаату «Исмаил Ага». Известно, что джамаат не поддержал военную операцию России в Сирии против ИГИЛ, открыто встав на сторону наших противников. Самигуллин оказался в щекотливом положении: его община всячески проклинает Россию, а он, как российский муфтий, вынужден воздерживаться от этого, предпочитая в общих словах осуждать деятельность экстремистов.

Бывший президент Татарстана Минтимер Шаймиев, который остается в фаворе внутри местной элиты и сейчас занимает самоучрежденную должность государственного советника республики, порой позволяет себе высказывать жесткую критику в адрес России. Еще можно отметить позицию Рафаэля Хакимова, который в 90-е годы был неким татарстанским аналогом Владислава Суркова. Сейчас он является вице-президентом Академии наук Татарстана, где возглавляет Институт истории. Недавно выступая на конференции под говорящим названием «Проблемы государственности Татарстана», он заявил следующее:

«В руководстве России все пронизано логикой противостояния со всеми и против всех, а миролюбивый народ Татарстана этого не приемлет».

Смысл высказывания я бы интерпретировал так: мы не должны рвать отношения с Турцией, а что там у них за проблемы с Москвой – это нас не касается.

Президент Татарстана Рустам Минниханов в течение месяца просто никак не комментировал российско-турецкий конфликт, хотя всем очевидно, что замораживание отношений с Турцией – очень важное событие для нашего региона. Турецкое лобби в республике мечтает, чтобы он поскорее закончился, а пока выбрало позицию «держим фигу в кармане». Понятное дело, Москве этнократия в Татарстане внешне выражает лояльность, но в то же время отношения с Анкарой рвать не собирается. Вот такая выходит «двойная лояльность»...

В прошлом году в официальной беседе Владимира Путина с прессой журналистка известного татарстанского издания заявила, что «весь татарский народ – братский с Турцией». Это очень странно, потому что далеко не все татары придерживаются такого мнения. И Путин ответил, что мы поссорились не с турецким народом, у нас испортились отношения только с нынешним правительством Турции.

На некоторых примерах можно заметить, что позиции Турции в Татарстане даже усиливаются. Особенно это заметно в культуре. В частности, издаются произведения неоосманистского и пантюркистского толка, прославляющие турецких султанов, имевших антироссийские взгляды. Примечательно, что несколько подобных прекрасно оформленных книг были напечатаны под конец 2015 года, то есть в самый разгар российско-турецкого конфликта. Это еще одно проявление «мягкой силы»: популяризация и восхваление пантюркизма и неосманизма в книгах, издаваемых государственным книжным издательством в Татарстане.

Среди местной интеллигенции популярна идея, что все те татары, которые были за союз с Россией – предатели. И в новом поколении татар очень много тех, кто настроен по отношению к Турции более позитивно, чем к России. Так что у российско-турецкого конфликта, как бы негативно к нему ни относились, оказался один плюс – он стал лакмусовой бумажкой для проблемных российских регионов, где сильно влияние Турции.

КР: Понятно, что силовики Татарстана оказывают на вас давление за разоблачение связей местных властей с Турцией, за независимое, открытое мнение по очень острому национальному и религиозному вопросу. Но как оценивает вашу деятельность федеральный центр? Неужели и в Москве вас считают опасным экстремистом?

РС: Пока не вижу, чтобы официальная Москва делала какие-то телодвижения, чтобы меня поддержать. Безусловно, пророссийская общественность видит в происходящем явный политический заказ и выступает в мою поддержку. Но федеральные силовики молчат…

Доходит до абсурда – как эксперт, я дважды давал интервью официальной газете МВД РФ «Щит и меч». Рассказывал об исламском экстремизме в нашем регионе, об отдельных известных лицах, которые становились ваххабитами, об их проникновении в криминальную среду и даже в силовые органы. Я поместил ссылку на эту статью на своей странице в соцсети, чтобы все обратили внимание на парадокс: полиция Татарстана меня преследует, а параллельно МВД России публикует на официальном сайте мое интервью. Самое интересное, буквально в течение нескольких часов после репоста мое интервью с сайта исчезло, хотя в газете в печатном виде оно, разумеется, опубликовано.

КР: У вас есть прогноз относительно дальнейшего развития вашего уголовного дела?

СР: Пока еще не знаю, чем все закончится. Сейчас, в нарушение моих конституционных прав, с меня взята подписка о неразглашении тайны следствия, хотя никаких военных секретов в моем деле нет. Просто следственные органы Татарстана хотят по-тихому прокрутить это однозначно политическое дело. Заказчиком его, по моему мнению, является местная этнократия, которой очень не понравилось, что я публикую расследования о ее связях со странами Ближнего Востока, описываю их влияние на регион. Кроме того, в своих работах я затрагиваю проблемы нетитульного населения в Татарстане: это тоже неудобная тема для местной этнократии. 

Как уже должно быть известно из СМИ, материалы моего дела отправят на экспертизу и по ее результатам предъявят обвинение. Возможно, уже пора готовиться к обжалованию дела в Верховном суде России, искать собственных независимых экспертов... Это долгий и непростой процесс.

В моем случае возможен как штраф и запрет на занятие научной деятельностью, так и срок – условный или реальный (до пяти лет). Я не исключаю любого исхода. В Татарстане очень нелегко быть татарином-патриотом России, вести научно-исследовательскую работу по разоблачению зарубежного влияния, описывать ситуацию в мусульманской среде, поднимать вопросы о положении нетитульного населения в национальной республике, касаться темы турецкого лобби. За это, как видите, вас вполне могут признать экстремистом.

Беседу вел Иван Ваганов