Что нужно русским, чтобы построить Новую империю?

Русский консерватизм Константина Победоносцева актуален сегодня как никогда

Ровно 110 лет назад, 23 марта 1907 года, ушел из жизни обер-прокурор Синода Российской империи Константин Победоносцев. Это был один из самых образованных людей своего времени, высочайший интеллектуальный уровень которого признавали даже его идеологические оппоненты. Победоносцев без всякого преувеличения стал знаменем русского консерватизма второй половины 19 века и одним из самых видных русских традиционалистов в истории отечественной общественно-политической мысли. Многие из его идей по-прежнему актуальны и заслуживают самого внимательного и скрупулезного изучения в процессе конструирования будущего нашей страны. В то же время не все концепции бывшего обер-прокурора применимы к настоящему времени. Поэтому Россия, которая в современном либеральном мире является одним из главных мировых маяков консерватизма, должна выборочно подходить к применению его идей на практике, строя такую систему «нового традиционализма», которая была бы свободна от ошибок и перегибов прошлого.

Так уж повелось, что в истории всех более-менее значимых мировых держав государством обычно управляли два человека – сам правитель, а также тот из сановников, кто был к нему наиболее приближен. Причем официальный чин сановника далеко не всегда соответствовал его реальному весу в сложившейся вокруг государя политической элите. Государь чисто физически не мог позаботиться обо всех делах в стране, посему нужен был тот, кто был бы его верным помощником в столь нелегком деле. Не стала в этом плане исключением и Российская империя. Так, при Александре I таким человеком стал граф Алексей Аракчеев, который делал за государя всю самую тяжелую и далеко не всегда благодарную работу. Впрочем, именно благодаря невероятно энергичному Аракчееву Александр смог управлять империй так, как хотел, держа под своим контролем все более-менее важные дела в стране.

Но это было в начале 19 века, когда структура российского общества была весьма проста: привилегированные и непривилегированные сословия. Усложнение социальной структуры вызвало расцвет общественно-политической мысли и появление конкурирующих друг с другом идеологических течений. Посему второе лицо в государстве после этого должно было стать не столько управленцем и исполнителем как Аракчеев, но прежде всего – государственным деятелем-идеологом, который мог создать соответствующий фундамент и скрепить на фундаменте единой идеи стремительно фрагментировавшееся общество. И таким человеком после зверского убийства императора Александра II в 1881 году стал Константин Победоносцев, занявший к тому моменту пост обер-прокурора Святейшего Синода. Иными словами – став главой «министерства духовных дел», как раз таки и ответственным за идеологический фундамент государства, получившее еще во второй четверти 19 века цемент в виде формулы графа Сергея Уварова «Православие, самодержавие, народность». Победоносцеву предстояло приспособить эту формулу для новых условий внутриполитической жизни государства.

Со вступлением на престол Александра III Победоносцев, имевший огромное влияние на молодого царя, стал мозговым центром контрреформ. «Отец слишком много нареформировал», – говорил новый монарх, а слова эти были фактически вложены в его уста влиятельным обер-прокурором. Зная о своем влиянии на Александра, Победоносцев в своих письмах к монарху никогда не стеснялся высказывать ему то, что думает, и то, как, по его мнению, следует поступать царю в той или иной ситуации. При этом обер-прокурор Синода ни в коей мере не посягал на власть царя, утверждая, что только сильный государь является залогом процветания такого огромного и сложного механизма, как Россия. В то же время он понимал, что даже самый могущественный правитель мало что сможет сделать без тех, кому он доверяет и на кого может положиться. Посему Победоносцев советовал самодержавному царю подбирать тех, кто действительно способен к делу и разделяет общую идею и общие цели.

Константин Победоносцев

«Люди нужны во всякое время и для всякого правительства, а в наше время едва ли не нужнее чем когда-либо: в наше время правительству приходится считаться со множеством вновь возникших и утвердившихся сил – в науке, в литературе, в критике общественного мнения, в общественных учреждениях с их самостоятельными интересами», – писал обер-прокурор Святейшего Синода в своей статье «Власть и начальство». Таким образом, смысл послания консерватора Победоносцева верховной власти в лице царя прост: раз общественно-политическая жизнь внутри государства усложняется, значит, правителю при всей полноте его власти становится все труднее контролировать происходящие процессы. А раз так, то возрастает потребность в умных, преданных и идеологически мотивированных сановниках, которые могли бы отслеживать и регулировать эти процессы в интересах как верховной власти, так и общества.

Выступая в качестве проводника идеи «третьего пути» России – не либерального или революционного, а традиционного и национально-консервативного, Победоносцев выступил в качестве автора опубликованного в 1881 году Александром III манифеста «О незыблемости самодержавия». Наиболее остро среди современников предчувствуя опасность революции и ее последствия для русской тысячелетней традиционалистской государственности, Победоносцев писал Александру III: «Вам достается Россия смятенная, расшатанная, сбитая с толку, жаждущая, чтобы ее повели твёрдою рукою, чтобы правящая власть видела ясно и знала твердо, чего она хочет и чего не хочет и не допустит никак».

Победоносцев в своих письмах Александру III предостерегал царя от излишней гордыни, которая, по его мнению, может захватить каждого, кто обличен властью, и чем выше эта власть, тем сильнее соблазн возгордиться ею. Верховная власть, говорил обер-прокурор Святейшего Синода, – это, прежде всего, огромная ответственность перед Богом. «Власть не для себя существует, но ради Бога, и есть служение, на которое обречен человек… Дело власти есть дело непрерывного служения, а потому, в сущности, – дело самопожертвования», – писал он. Иными словами, для русского консерватора Победоносцева власть – это, прежде всего, тяжелая ноша для самодержца, в руки которому доверяется огромная держава и ее народ. Отсюда и соответствующее отношение к тому, что доверено тебе Богом. Это принципиально отличается от политической демократии западного толка, где на место Верховного правителя поставлен временщик, пробившийся благодаря своей изворотливости на вершины государственной иерархии и преследующий цель за эти несколько лет лишь увеличить свое личное благосостояние и улучшить свое место в системе распределения материальных благ внутри государства.

При этом Победоносцев неоднократно упоминал, что Верховный правитель всегда должен быть примером для остальных. «Что такое быть правителем? Это значит – не утешаться своим величием, не веселиться удобством, а приносить себя в жертву тому делу, которому служишь, отдать себя работе, которая сжигает человека, отдавать каждый час свой и с утра до ночи быть в живом общении с живыми людьми, а не с бумагами только», – писал он Александру III. Похожие суждения содержатся в письме Победоносцева великому князю Сергею Александровичу – будущему московскому градоначальнику. «Вы обязаны себя ограничивать, потому что миллионы смотрят на Вас как на Великого Князя, и со всяким словом и делом Вашим связаны честь, достоинство и нравственная сила Императорского Дома», – писал ему Победоносцев. Современной политической элите, привыкшей кичиться своим благосостоянием, следовало бы прислушаться к этому простому, но в то же время очень мудрому совету.

Император Александр Третий

***

И если все ранее упомянутое, несомненно, можно применить в процессе конструирования новой консервативной общественно-политической системы России, то некоторые другие тезисы Победоносцева спустя более чем 100 лет после его смерти вполне можно оспорить. Так, Победоносцев считал невозможным развитие в России не только системы парламентаризма западного типа, но и народного представительства как такового. На этом, пожалуй, стоит остановиться поподробнее.

Как отмечал обер-прокурор Святейшего Синода, парламентаризм западного типа не мог позитивно обновить общественную жизнь, поскольку естественным образом приводил к «выдавливанию» монарха из реального политического процесса. Действительно, в европейских странах появление парламента и расширение его полномочий соответствовало ущемлению власти монарха и постепенному превращению самой монархии в чисто декоративный институт. С этим не поспоришь.

Другое дело, что «приживаемость» народного представительства в той или иной стране Победоносцев рассматривал исходя из ее прежнего исторического опыта. «В Великобритании демократия оправдала себя, поскольку органично вписалась в государственную систему и укоренилась на исторически подготовленной почве. Но это вовсе не означает, что британские государственные формы являются эталоном и могут быть скопированы в России», – писал он.

Несомненно, в силу разности Великобритании и России, их истории, социальной структуры, менталитета и прочих важных вещей, перенести на русскую почву британский парламентский тип невозможно, что и показали события 1917 года. Другое дело, что в истории русского государства представительские учреждения играли весьма значительную роль. Конечно, их свойства и содержания не были одинаковыми, отличаясь друг от друга в зависимости от территории, на которой они возникали. Так, где-нибудь в Северо-Восточной Руси они играли меньшее значение по сравнению с торговыми республиками Новгорода и Пскова (хотя в последних тамошние народные представительства были в итоге подмяты местной олигархией). Но, как бы то ни было, представительские учреждения – часть нашего историко-политического наследия.

Соответственно, смотреть в сторону Британских островов нам будет вряд ли полезно, но не учитывать собственного опыта народного представительства, от Веча до Земских соборов, было бы глупо. Последние, кстати говоря, были самой что ни на есть непосредственной формой донесения до Верховного правителя народного мнения и чаяний людей (хоть и без участия представителей крепостного сословия).

Современной России народное представительство нужно как воздух. Потому как только оно позволяет доносить народные чаяния до главы государства. В противном случае перед ними может образоваться прослойка из чиновничества, которая, в том числе в своих личных корыстных целях, будет скрывать от правителя реальное положение дел в государстве. «Залог крепкого фундамента современной российской государственности можно построить на широком народном представительстве в стенах Думы и на сильной Верховной власти в лице главы государства как авторитетного лидера нации, удерживающего регулятора. Парламент должен доносить до Верховной власти народные чаяния, тогда как Верховная власть должна твердой рукой охранять общественно-политическую стабильность государства», – писал «Колокол России» в одном из своих недавних материалов, посвященных 100-летию Февральской революции. Конечно, возможно, что описанный случай – идеальное положение дел. Идеал же, как известно, вещь недостижимая. Тем не менее, раз есть идеал, а значит, и воплощенная в нем цель, то почему бы не попытаться как можно более близко к ней приблизиться? Думается, что народное представительство и сильная Верховная власть вполне способны сочетаться в условиях консервативного общественно-политического устройства государства.

***

Кроме того, Победоносцев, как писал русский религиозный философ Николай Бердяев, был нигилистом по отношению к человеку, не верил в него, считая его сущность не только безнадежной, но и опасной. Природу человека обер-прокурор Святейшего синода рассматривал как природную стихию, которую нужно обуздать и укротить. «Из своего неверия в человека, из своего нигилистического отношения к миру Победоносцев сделал крайне реакционные выводы. Победоносцев верил в Бога, но эту свою веру в Бога не мог перенести на своё отношение к человеку и миру», – писал Бердяев.

Проблема лишь в том, что русскому человеку всегда была присуща социальная активность и предприимчивость. Победоносцев же считал всякую народную инициативу зачатком революции и бунта. Подданным или гражданином, по его мнению, полностью должно управлять государство, а у самого человека только одна обязанность – подчиняться. И отказывая ему во всякой инициативе, Победоносцев фактически выступал за удушение этой самой предприимчивости. Мол, государь во всем разберется, ему виднее.

«России вовсе неизвестна городская община… с муниципальными учреждениями, с привилегиями автономии и самоуправления, с привычкой к самоуправлению, преимущественно развившейся в среде городского или среднего сословия», – говорил он Александру III, обосновывая ненужность системы местного земского народного самоуправления.

Никольское земское самоуправление

И, несмотря на всю идеологическую полярность, идею Победоносцева в этом плане подхватили пришедшие к власти в 1917 году большевики, которые также верили в муштровку как главный метод в организации общества. Презрительное отношение к человеку как таковому Владимир Ленин и его единомышленники выражали в стремлении держать гражданина страны советов в «ежовых рукавицах», контролируя и регламентируя всю его жизнь порой вплоть до личных аспектов, отказывая человеку в любой инициативе, рассматривая ее как зачаток «бунта» и «неподчинения». «Там, наверху, виднее, там все сделают, сидите и не высовывайтесь», – основной посыл такого общественно-политического устройства.

К сожалению, именно подобный ультраконсерватизм с явной гипертрофированной степенью участия государства в общественной жизни привел к тому, что современный российский народ не является им в полном смысле, а больше похож на население – безынициативную серую массу, представители которой не способны не то, что к социальному творчеству, но и зачастую не могут навести порядок даже там, где проживают. «А зачем, пусть государство во всем разбирается», – типичная установка такого гражданина. России же, как воздух, нужны активные граждане, которые не боятся социальной активности, инициативны и предприимчивы, но при этом сознательно следуют в общем русле государственнической консервативной идеи. А раз так, то такая «гиперопека» человека в рамках идеологии ультраконсерватизма для нас сейчас не только неприемлема, но и опасна. 

Таким образом, современная Россия, несомненно, должна развиваться как консервативное государство в плане идеологии и общественно-политической системы, основываясь в том числе на трудах классиков русской консервативной мысли, к наиболее ярким представителям которых и относится Константин Победоносцев. С другой стороны, можно и нужно приспосабливать под современные реалии. Так или иначе, но Россия меняется, меняется и ее народ, а также структура нашего общества. Беда Победоносцева в том, что он считал, что поддерживать созданный на основе его идеологии строй можно лишь в замороженном состоянии. Но общество и государство – это живые организмы, которые развиваются, а значит, и изменяются. И, как и у всякого живого организма, прекращение развития является первым сигналом начала угасания и дальнейшей смерти. А раз так, то в процессе построения Новой России консерватизм не должен быть синонимом застоя, но должен идти рука об руку с процессом дальнейшего развития страны и общества.

Иван Прошкин