Великой России не будет без национальной архитектуры

России нужна своя собственная, особенная архитектура, в полной мере отразившая бы её мощь и величие.

6 ноября 1794 года родился один из наиболее выдающихся русских архитекторов – Константин Тон. Именно его гению принадлежат здания, ставшие символами не только Москвы, но и всей России – Храм Христа Спасителя и Большой кремлевский дворец. Благодаря своим величественным, произведениям, он стал по-настоящему народным зодчим, сумевшим отразить дух, мощь и величие России в камне. В этом наша страна повторяла опыт других великих империй, стремившихся запечатлеть зенит своего могущества в архитектурных образах и формах. И если в те славные времена у России был прекрасно справившийся с этим Тон, то в современной России, также нуждающейся в своих архитектурных символах, с зодчими подобного масштаба дело обстоит гораздо хуже.

Родился будущий архитектор в Санкт-Петербурге в русско-немецкой семье. В возрасте 10 лет был принят в воспитанники Императорской академии художеств, где с 1808 года изучал архитектуру под руководством одного из наиболее выдающихся зодчих того времени Андрея Воронихина, построившим величественный Казанский собор на Невском проспекте. После окончания академического курса в 1815 году Тон со званием художника 1-й степени остается в Академии и начинает работу над собственными проектами.

Именно его авторству принадлежат два главных вокзала страны – Московский в Санкт-Петербурге и Николаевский (ныне Ленинградский) в Москве на площади Трех вокзалов. Начавшееся к середине 19 века стремительное развитие железнодорожного транспорта в стране привело к необходимости создания в двух столицах специально оборудованных вокзалов, ставших бы отправными и конечными точками маршрутов на стратегически важной Николаевской железной дороге. Тон прекрасно справился со своими обязанностями как архитектора, создав железнодорожные ворота в старую и новую столицы Российской империи.

Однако главными творениями Тона стали другие проекты. Первый из них – это Храм Христа Спасителя, призванный стать символом победы русского народа над Наполеоном в Отечественной войне 1812 года. Идея постройки храма возникает сразу же после окончания войны. При этом изначально его возведение доверили Александру Витбергу, который начал строить храм на московских Воробьевых горах. Однако масштабная коррупция и прочие неурядицы, преследовавшие его возведение, привели к ссылке Витберга и поиску нового архитектора, а значит и замене самого проекта. Таким зодчим и стал Константин Тон, представивший свой проект Храма Христа Спасителя на берегу Москвы-реки недалеко от Кремля императору Николаю I.

В 1831 году монарх утверждает план Тона, однако к строительству приступили лишь в 1839 году. При этом растянулось оно практически на 50 лет. Лишь в 1880 году возведение главного храма древней столицы завершилось. Тон, к тому времени уже старый и больной человек, потерявший способность передвигаться самостоятельно, был принесен к храму на носилках. И когда зодчий увидел своё творение завершенным, из глаз его текли слезы, и он попытался подняться с носилок, но не смог. Освященный вскоре храм стал главной архитектурной доминантой Москвы, с которого прекрасно просматривались все многочисленные улицы и церкви древней столицы.

Храм Христа Спасителя

Другим выдающимся творением Тона стал Большой кремлевский дворец. Его возведение также началось в 1839 году, однако продлилось не в пример меньше лет, чем строительство Храма Христа Спасителя. Задача у Тона была очень деликатная: гармонично встроить дворец в древнюю кремлевскую застройку, вписав его в старорусское окружение Московского Кремля, не нарушив красоты его ансамбля. И архитектор блестяще справился со своей задачей. Новый, поражающий своей роскошью и величием дворец был открыт в 1849 году и с тех пор стал парадной резиденцией русских императоров в древней столице.

Примечательно, что как Храм Христа Спасителя, так и Большой кремлевский дворец были созданы в то время, когда Россия, её общество и элита начали поворачиваться от моды на всё западное к традиционному русскому стилю. Это выразилось, в том числе, к резкому всплеску интереса к национальной русской культуре, её познанию и изучению, а также внедрению её элементов в тогдашнюю жизнь.  В том числе, мода на «русскость» привела к изучению русского языка дворянами, бывшими в то время бесспорным главенствующим сословием и занимавшим ключевые позиции в системе государственного управления, а также игравшие наиболее значительную роль в общественной жизни страны.

Возвращение в моду национальной русской культуры изменило и архитектуру. Россия, начиная с петровского времени, полностью переняла для своей архитектуры европейский стиль классицизм, эволюционировавший в Европе к началу 19 века в ампир - имперский стиль, прославлявший могущество государства, монарха, армии. Заимствовавшая тогда всё западное Россия в то время, по сути, не имела собственной национальной архитектуры. Страна с началом петровских реформ ушла от русского стиля, следуя в русле западных архитектурных тенденций.

Так было до тех пор, пока «русскость» вновь не вошла в моду. С началом этой тенденции проявилась и необходимость в создании чего-то своего, каких-то своих архитектурных форм, которые выражали бы самобытность России и её непохожесть на классические европейские державы. В конце концов, если мы строим самобытную державу, значит, необходимы символы, которые это наглядно бы отражали. И наилучшее отражение здесь может дать лишь архитектура, которая наглядным образом показывает даже самого неграмотному человеку суть России и её самобытной культуры.

Творцом такой архитектуры и стал Константин Тон. Храм Христа Спасителя был построен в традиционной для Руси крестово-купольной форме, когда «квадрат» храма дополняется сверху возвышающимся над основным объемом куполом. При этом построенный храм, увенчанный огромным золотистым куполом-шлемом, стал напоминать могучего русского богатыря, стоящего на защите рубежей Родины от её врагов. Действительно, храм построен в честь победы русского народа, а богатыри, как известно, всегда побеждали супостатов, спасая Русь и её народ от порабощения. И русский, вернее неорусский стиль Тона, подошел к этой идеологической концепции как нельзя кстати.

То же самое можно сказать и о большом кремлевском дворце, который своим видом напоминает древнерусские царские палаты. Использование Тоном элементов старого русского зодчества при строительстве дворца должны были подчеркнуть преемственность империи от старой Руси-России, наследственность новых императоров от царей седой старины. Кроме того, русский монарх, сидящий на престоле в новом дворце-палатах, должен был символизировать собой ту самую «особенную стать» России, которая больше не намерена следовать в культурном русле своих западных соседей.

По сути говоря, именно здесь проявился принцип архитектуры как отражения политики в камне. Культурно-идеологические аспекты тогдашней российской политики нашли свой выход в двух прекрасных зданиях, прославивших мощь Российской империи, силу русского царя и величие православной веры перед всем миром. И, несмотря на то, что Храм Христа Спасителя был снесен в период так называемой сталинской реконструкции Москвы, он всё-таки был восстановлен в первозданном виде в конце 20 века. И теперь мы вновь, глядя на его величественный стан, можем испытывать гордость за свою страну и веру. Любуемся мы и грандиозным Большим кремлевским дворцом, взирающим на нас с кромки кремлевского холма. Как и 150 лет назад, произведения Константина Тона остаются символами страны, признаками её славы и непобедимости.

***

В то же время, весьма печалит тот факт, что любоваться произведениями старины - это всё, что нам остается в условиях отсутствия достойных России и её духу современных архитектурных проектов, ставших бы новыми символами государства, под стать той важной роли, которую наша страна играет в современном мире. По всей видимости, дело в том, что у нас или нет подходящих для этого архитекторов, или просто нет соответствующего желания. Несомненно, хорошие архитекторы у нас есть, да только творят они в современном постмодерновом стиле, пришедшим в Россию с Запада, как когда-то классицизм с ампиром. Конечно, строить разного рода стеклянные небоскребы, бизнес и торговые центры гораздо проще, чем попытаться найти какие-то особые архитектурные формы, отразившие бы в себе российский колорит. Это дорого, затратно и не факт, что общество это примет.

Тем не менее, это не отменяет необходимости поиска гармоничного сочетания современных архитектурных тенденций с национальными российскими традиционными элементами. Если мы на государственном уровне стараемся подчеркнуть свою независимость от Запада, в том числе в духовном, нравственном и культурном плане, то архитектура, оказывающая колоссальное воздействие на сознание людей, должна играть в этом одну из важнейших ролей.

Современная же российская архитектура, к сожалению, в лучшем случае лишь копирует западную, при этом зачастую используя в этом деле призванных с Запада «архитектурных варягов». Типичный пример – комплекс небоскребов «Москва-Сити», которым так любят кичиться нынешние столичные власти. Здания этого делового центра, хоть и смотрятся достаточно неплохо, но также недурственно могли бы смотреться, к примеру, где-нибудь в Нью-Йорке или Дубаи. И где же здесь Россия?

Впрочем, в рамках реализации этого комплекса была предпринята попытка создать новый российский архитектурный символ. Так, британский архитектор Норман Фостер предложил построить в «Москва-Сити» более чем 600-метровую башню, которую, недолго думая, так и окрестили – «Россия». К счастью, монструозный проект, неплохо бы смотревшийся в Шанхае или Гонконге, но никак не в столице российского государства, в итоге не построили.

Башня «Россия», реконструкция

Однако вопрос создания новых архитектурных символов России это не отменяет. Необходимость в этом продиктована не только политическими и культурно-идеологическими соображениями, но и чисто экономической целесообразностью – люди не будут приезжать для того, чтобы посмотреть на очередные «стекляшки», вдоволь налюбоваться которыми они могут в любом другом современном мегаполисе, но увидеть ту архитектуру, которая отражала бы особенности России.

К сожалению, нового Константина Тона на горизонте русской архитектуры пока не проглядывается. Тем не менее, Россия, по мере дальнейшего осознания своей роли в этом мире и роста национального самосознания, так или иначе, но будет пытаться сказать своё собственное слово в архитектуре. И тогда новый Тон непременно должен появиться. 

Иван Прошкин