Игорь Стрелков: «Я опасен фактом своего существования»

«Колокол России» публикует третью часть эксклюзивного откровенного интервью Игоря Стрелкова

КР: Игорь Иванович, в народном сознании вы — пример настоящего русского офицера, человек гумилевское типа. Некоторые вас воспринимают почти как самурая, преданного присяге. Но сейчас в России распространено политическое горлопанство, которым занята изрядная часть политического спектра. Как вы себя чувствуете рядом с такими людьми? Кроме того, на наш взгляд, сейчас вы, как никогда, нужны в российской политике. Однако, как нам кажется, вы намеренно отстраняетесь от полноценной политической деятельности. Например, недавно вы заявили, что не видите себя в политике, потому что такую деятельность в России невозможно вести честным путем. Резоны эти понятны: вы, возможно, не хотите запачкаться в политике, не хотите быть кому-то обязанным. Тем не менее, как вас можно встроить в российскую политическую канву? А может быть, вы просто выжидаете? Каким, на ваш взгляд, должен быть настоящий политик?

И. С.: Я тоже нахожусь в определенном тупике или ловушке. Вокруг себя я вижу действия, абсолютно изумительные по своей тупости и вредительству… Даже не очень понятно, где тупость, а где вредительство, но результат одинаковый. Но я понимаю, что другой власти у нас сейчас не предвидится. Если я сейчас выступлю против государственной власти, то, фактически, окажусь в рядах врагов. Врагов не столько власти, сколько самой России как государства. Некоторые «очень умные товарищи» обвиняют меня именно в том, что я выступаю против власти. Но это неправда. Думаю, я достаточно образован по исторической части, занимался русской историей начала XX века, и я совсем не хочу повторить судьбу Милюкова или Гучкова. Гучков орал с трибуны Государственной Думы: «Что это? Глупость или измена?». Это его выступление сейчас помнят только историки, как и самого Гучкова. А я не хочу быть Гучковым.

Если я сейчас займусь политикой, мне просто придется оказаться в оппозиции, но я понимаю, что в нынешних условиях оппозиция невозможна! С другой стороны, если я сейчас займусь чисто про-президентской политикой, то мне придется встроиться в какой-нибудь смехотворный «Антимайдан», мне придется, как честному человеку, подписаться под всем этим безобразием, которое твориться вокруг. И дело тут не в том, что я боюсь «замазаться». Я все-таки офицер ФСБ, и если бы я был чист аки голубь, то в этой службе мне нечего было бы делать. Я ведь с 1999 по 2005 из Чечни не вылезал. А чем там занимается Федеральная служба безопасности, думаю, в общих чертах понятно — уж точно не гуманитарной помощью. Дело тут не в том, чтобы замазаться или нет, а в том, чтобы не навредить. Я и так по самые уши влез в ситуацию на Украине. Ведь получилось, ну, совсем не то, что я себе представлял. Я-то думал, что обратного пути нет, и действовал так, чтобы сжечь мосты для отступления, но там, наверху, видимо, думали иначе. Я думал, что я — острие копья, что за мной пойдет и остальное копье. А получилось так: стрелу выпустили, а за ней никто не побежал. Улетела стрела и улетела. Подожгла стрела сарай, а все стоят и смотрят, как он горит…

Вот влезу я в политику сейчас. Мне что, стать одним из жириновцев? Не хочу! Отправиться к «болотникам»? Да мне они противны по самой своей сути. Так что дело не только в том, что я боюсь испачкаться, — чистой политики вообще не бывает, как и войны. Но когда политика делается только из соображений карьеры, это не политика, а проституция. Да, политика — грязное дело, но если человек действует в интересах общества и народа, то он становится великим политиком, и никто никогда не скажет, что он —проститутка. Можно, например, Сталина сколько угодно ругать, он —человек очень неоднозначный, у него огромное количество преступлений, ошибок. Но никогда никто не скажет, что он все это делал ради наживы.   

КР: Да, говорят, когда он умер, оказалось, что у него в личной собственности были только шинель и валенки.

И. С.: Дело не только в шинели и валенках, а в том, что для многих людей власть является магнитом попритягательнее миллиардов. Но власть ради власти — это тоже не настоящая цель для великого политика. Эта цель для какого-нибудь Самосы. Поэтому о политике надо судить не по тому, что он сказал, и даже не потому, что он сделал, а по результатам для страны и народа. Вот от Сталина, например, остались неоднозначные результаты: в чем-то великие, в чем-то ужасные. Точнее, он даже в ужасе был велик. А что останется от нашего президента — пока неизвестно. Мы узнаем об этом года через два или три. А если он поступит правильно с моей точки зрения, то лет через «дцать». Потому что такие люди, как он, приходят навсегда — иначе вообще нет смысла приходить.     

КР: Вы знаете, как президент относится к вам лично?

И. С.: Нет.

КР: А что слышно из Кремля?

И. С.: Полное игнорирование. Стоп-лист на всех телеканалах действует до сих пор. Там меня даже не упоминают. Я не могу сказать, что меня щемят как Навального или «белоленточников». Просто для них меня не существует.

КР: А чем вы так опасны для власти?

И. С.: Прежде всего, фактом своего существования. Хотя это можно легко исправить. Но сейчас, мне кажется, власти не выгодно от меня избавляться.

С другой стороны, я не вписываюсь в их стандарт. По идее, с их точки зрения, надо было бы меня купить. А чем? Меня невозможно купить, я —идеалист. Я — циничный человек, но все равно остаюсь идеалистом. Меня можно запугать? Опять же, чем?  

КР: Вас можно, например, назначить на высокую должность и таким образом обезвредить.

И. С.: Поставить меня начальником какого-нибудь управления, это означает дать мне карт-бланш. Мне нельзя будет позвонить и сказать, мол, сделай то, что нужно Иван Иванычу. Я отвечу, что Иван Иваныч — вор! Что его надо сажать. В лучшем случае я Иван Иваныча проигнорирую. И что со мной делать? Снимать?

КР: Хорошо, тогда повернем вопрос: чем вас можно пронять, соблазнить, в карьерном смысле?

И. С.: Думаю, в данной ситуации, практически, ничем. Правда, со мной можно договориться. Скажем так, ты работаешь в рамках своей компетенции, в определенных границах, за которые ты не заходишь, приносишь пользу стране тем способом, который ты считаешь уместным, а мы к тебе не лезем. То есть, все сводится к тому, что со мной можно договориться, только дав мне карт-бланш, а на это никто не пойдет.

Кроме того… Они ведь все досиживают. Кризис — вот он уже. И это именно тот кризис, который они сами запустили. Он уже не вернется в исходную точку, отчет идет только вперед.

КР: А когда «они» досидят, что будет?

И. С.: Кто-то из них рассчитывает на бизнес-джеты. Кстати, когда Янукович сбежал, из-под Киева бизнес-джеты взлетали десятками — «голубые воришки» и угрюмые бандюки бежали с Украины. Кто-то и у нас надеется сбежать, а кто-то остаться у власти. Допускаю, что некоторые хотят сделать даже что-то полезное.   

КР: Есть мнение, что вас придерживают. А когда время придет, дадут вам область работы — занимайтесь, Игорь Иванович.

И. С.: Меня могут привлечь только в одном случае: если будет принято решение о жестком противостоянии. Необязательно атаковать, но тем или иным образом способствовать восстановлению суверенитета страны. Но пока у руководства нет понимания, что это — единственный выход. Если это понимание придет, то, может быть, и я на что-то сгожусь. Я вообще-то полковник запаса Федеральной службы безопасности. Может быть, и призовут на должность замначальника особого отдела какой-нибудь армии или корпуса. Но я особых иллюзий на это счет не строю. Каждому овощу свое время и войти в одну и ту же воду два раза невозможно. И от меня не стоит ожидать, что я в будущем совершу какие-то суперподвиги. Денис Давыдов, герой Отечественной войны 1812 года, например, остался в нашей памяти как партизан. Но вообще-то Денис Давыдов умер в звании генерал-лейтенанта — сделал вполне успешную карьеру, командовал кавалерийской дивизией. Но никто его не помнит как генерала. Его помнят как партизана. Что ж, тоже очень неплохо. 

Сейчас, не имея возможности вести за Новороссию войну как солдат, я веду войну вот так — публицистически. И это я рассматриваю как продолжение боевых действий на единственном доступном мне сейчас уровне. Идея Новороссии — правильная! За нее выступили десятки тысяч человек с оружием в руках и миллионы людей в нашей стране. И что, мне эту великую идею обменять на какое-то думское кресло? Подчиняться партийной дисциплине? И кем я буду себя считать после этого? Так дело не пойдет.

КР: То есть вас удовлетворит образ народного героя, кем вы на сегодняшний момент и являетесь?

И. С.: Меня удовлетворит любое мое участие в защите страны любым способом. То, что я сейчас пытаюсь делать (а это громко сказано), потому что у нас нет ресурсов для нормальной помощи Новороссии, — это крохи! Это крохи от того, что там действительно необходимо. Но это хотя бы какое-то действие. А моя публичная деятельность — она не политическая, и напрасно ее кто-то так воспринимает. Говорили, например, что «Стрелков провел неудачную пиар-копанию». Какая там пиар-компания! Если бы я ее вел, то не говорил бы и половины того, что я говорю сейчас! Будучи полностью игнорируемым властью и отрезанным от любых властных рычагов я просто действую на свое усмотрение. А главной своей моральной задачей я считаю защиту Новороссии, потому что понимаю, что она необходима для восстановления суверенитета России и вытаскивания страны из того болота, в которое ее загнали либералы. Вот эту идею я и отстаиваю, несмотря на то, что Новороссия уже не нужна тем проституткам, которые позавчера кричали «дойдем до Киева!», вчера — «восстановим Новороссию до границ территории Луганской и Донецкой областей!», а сегодня — «будем существовать в рамках Украины». Бывает так, что представители ЛНР и ДНР утром говорят одно, а вечером другое. Как говорится, стыд глаза не выест. А у меня позиция как была одна, так и осталась.

КР: А может быть вы личность такого склада, которая лучше всего действует в критических ситуациях?

И. С.: Так я вам про это и говорю!

КР: То есть, война — мать родна?

И. С.: Не совсем так. Возраст уже не тот, чтобы бегать с автоматом и испытывать при этом энтузиазм. Я навоевался выше крыши. Наоборот, побывав в горящих и уже сгоревших домах, у меня есть острое понимание того, что будет у нас, если это пожар допустить. Я все это уже много раз видел! Я видел людей, которые игнорировали крики и сирены, видел тех, кто благодушно взирал на то, как в их дом заселяются новые жильцы, а потом это приводило к поножовщине в коридорах… И знаю, как с этим бороться. Научился. Я знаю, чтобы потушить пожар, надо иногда залить пеной все, не обращая внимания на вопли жильцов, что вы мне диван попортили. К сожалению, у нашей власти такого опыта нет. У нее нет вообще никакого опыта. Несменяемость элиты привела к тому, что она страну не видит и не чувствует. У нее атрофировались нервные окончания.

И пока центральная фигура, Путин, не поймет, что он  — балласт на ноге им же созданной элиты, и она не упустит возможности от него избавиться, а сама эта элита — чугунный хомут на его шее, который тянет его на дно, я буду бегать с огнетушителем.

КР: Игорь Иванович, уточните, пожалуйста, ваше отношение к властям ЛНР и ДНР.

И.С.: Я их стараюсь не критиковать по причине того, что они там, а я — здесь. Многое, что они делают, это не их собственная воля, а то, что им спустили сверху, со Старой площади. Все разговоры о том, что Захарченко и Плотницкий абсолютно независимые фигуры — это сказки для детей младшего школьного возраста. Поэтому многое из того, что они делают — не их инициатива, не они за это должны отвечать. Их таких специально и подобрали, которые за власть и материальные блага согласны собой таким образом торговать. Соответственно, отношение мое к ним как к людям —негативное. Последним порядочным человеком там был Мозговой, но его убили, и он не был политиком, он был командиром. Больше я там не вижу людей, отвечающих моим представлениям о порядочности.

КР: Не поэтому ли там существует конфликт между официальными властями и комбригами?

И. С.: Нет там такого конфликта. Комбриги воюют, власть занимается своими делами. Там просто нарастает полное непонимание со стороны ополчения и населения — за что, собственно, воюем. Люди поднялись воевать и поддержали движение в Новороссии не затем, чтобы быть отдельными районами в составе Украины, и не за сохранение влияния олигархов, и не за то, чтобы вместо украинской милиции ходили с автоматами камуфлированные ополченцы на еще более беззаконных основаниях. Люди поднялись за другое! И сейчас они, конечно, недовольны. Я — не сторонник этого недовольства. Не потому, что не понимаю его, а, прежде всего, потому что оно непродуктивно. Но пока в Кремле не поймут, что надо менять политику в ЛНР и ДНР, ничего там толком не изменится. Там, например, показывают картинку на Россию, что дошла двадцатая, тридцатая колонна этих белых «камазов» с гуманитарной помощью, но не показывают того, что помощь до людей не доезжает. Правда, сейчас с этим стали бороться. Но опять же, эти колонны — мизер от того, что нужно Новороссии.

КР: А как должна быть изменена политика в отношении ЛНР и ДНР?

И. С.: Нужно открывать границы. Нужно наладить экономические связи с ЛНР и ДНР. Но для России это грозит санкциями и проблемами. Это же еще один шаг к реальному суверенитету, а его стремятся не допустить. Все дело в том, что чиновники ставят свои интересы выше государственных. Для меня существует еще один, самый высший интерес — как Бог завещал. Но если брать ситуацию чисто с точки зрения государства, то интересы народа должны быть выше интересов этого самого государства. Это и есть подлинная государственная политика. Государство должно служить народу, а не наоборот. Интересы чиновников, то есть индивидуальных личностей, должны служить на пользу государству, а государство должно служить народу. Таким образим, все должно быть в точности наоборот, чем сейчас. Олигархия это же не просто богатые люди, это система власти в классическом, древнегреческом понимании. У нас все государство построено под интересы отдельных богатых семей. Эти семьи еще как-то интересуются государством, которое обеспечивает их существование, а интересы народа их не интересуют вообще!

Без людей, которые действительно служат стране и народу, государство недееспособно.

КР: А где же их взять?

И. С.: Нужна система социальных лифтов, которая возносит людей не по признаку личной преданности первому лицу. Отсутствие таких лифтов — ошибка Владимира Владимировича. Должна быть власть заслуг. Власть должна принадлежать не тем, кто является племянником старшего помощника или зятем младшей дочери, а тем, кто действительно что-то сделал для страны.

Мне наше государство сейчас напоминает небоскреб, у которого взорваны лифты. Кто закрепился на своем этаже, тот там и сидит, и никогда не допустит к себе тех, кто лезет снизу.

А посмотрите на наших героев — тех, кого у нас в стране награждают высшими орденами, показывают по телевизору? Это две категории: спортсмены и артисты. Александ Бородай (хотя я сейчас с ним в контрах) в свое время сформулировал прекрасную мысль, пока еще не продался с потрохами Владиславу Юрьевичу (Суркову – КР). Мозги у него тогда хорошо работали, и он высказал мысль о том, что падение Древнего Рима началось тогда, когда стали чествовать, награждать, возвышать не полководцев, а гладиаторов и мимов — шутов, другими словами. Исходя из клича «хлеба и зрелищ», их стали делать народными кумирами.

КР: Игорь Иванович, патриотизм в нашей стране, нередко путают с возвращением в СССР. Советская риторика сейчас нарастает как снежный ком. Оказывается, что все лучшее с нами произошло при социализме. Нас настойчиво толкают, простите за выражение в «совок».

И. С.:  Вы про кургиняновский СССР 2.0?

КР: В том числе. Происходят и совсем уж странные вещи. Например, баталии по поводу переноса памятника князю Владимиру, вызвали к жизни дискуссию о возвращении памятника Дзержинскому на прежнее место. Каково ваше отношение к идее «назад в СССР»?

И. С.:  Люди путают шоу с реальностью. У нас сейчас реальная политика часто подменяется симулякрами. Все эти шоу вокруг князя Владимира и Дзержинского — отвлечение внимания людей на… даже не второстепенные, а четвертостепенные вещи. Ситуация поэтому очень тяжелая. Наш корабль находится в тумане. Капитан и офицеры знают, что где-то там из воды торчат скалы, но понимания, куда проложить курс, у них нет. Нет и понятия того, что случится в будущем с их кораблем. Однако основная часть экипажа и пассажиры не должны ничего об этом знать! Вот они и отвлекают внимание: ой, смотрите, какая большая синяя медуза проплыла по правому борту? А какая вам больше нравится медуза? Синяя или красная? Я бы еще согласился с этой ситуацией, если бы более-менее сознательным пассажирам — я, например, сейчас выступаю именно в роли пассажира — приоткрывали правду. Но мы же задаем неудобные вопросы: почему, например, мы плывем вроде на север, а компас показывает на юг? Почему мы насаждаем патриотизм, кричим о том, что Россия — великая держава, а наши экономические движения прямо противоположны этой идее патриотизма? Почему мы поддерживаем ЛНР и ДНР и одновременно даем Украине газ? И таких вопросов очень много — всего не перечислишь. А взамен этого нам предлагают осудить памятники князю Владимиру и Дзержинскому. Да плевать на памятники!

Про Дзержинского его дочка хорошо написала, что папа был обычный польский еврей, потомок шляхтичей, жуткой ненавистью ненавидел русских — отсюда и происходила его революционность. Он даже не поляк, а потомок литовских шляхтичей, перекинувшихся из православия в католицизм.

Вы упомянули Гумилева. Помните, у Гумилева-младшего, Льва Николаевича, в его теории пассионарности была такая «мемориальная стадия» развития общества перед тем, как оно окончательно загибается. Эта эпоха характерна тем, что чеканится огромное количество памятных медалей, общество рассказывает себе, как оно победило всех врагов. Когда смотрел недавно на празднование 70-летия Победы, то понимал, что это ведь типичная «мемориальная стадия», когда актуальные, необходимые меры для дальнейшего развития общества подменяются празднествами по поводу былых побед.

Поймите, у меня оба деда воевали. Я целиком за то, чтобы сохранялась память об их подвиге, но нельзя под сурдинку победы 70-летней давности закрывать глаза на то, что твориться сейчас. Это также смешно, как если бы Древний Рим, осажденный варварами, вдруг начал праздновать былую победу над Карфагеном. Кстати, так оно на самом деле и было в древней истории!  

КР: Что бы вы пожелали президенту Путину?

И. С.:  Хотя бы два часа в день читать интернет, чтобы знать, что на самом деле происходит и что о нем говорят.

КР: Коротко и ясно. А про себя вы читаете в интернете?

И. С.: Про себя я читаю огромный объем критики и зачастую я даже согласен с тем, что про меня пишут. Просто обычно авторы не совсем правильно оценивают обстановку, в которой я действую. Например, ультра-патриоты постоянно меня обвиняют в том, что я, условно говоря, передал власть в Донецке людям, которые придя на мое место, выполнили приказ о невзятии Мариуполя и остановились. Они считают, что, находясь там, я бы такой команды не выполнил.   

КР: Но вас же оттуда буквально выгоняли!

И. С.:  А они считают, что я должен был поднять там мятеж. И это при том, что я находился в классической ситуации, когда на девять орудий осталось шесть снарядов. И если бы украинские военные хоть немного умели воевать, мы бы проиграли. Так что ситуация там держалась не на моих талантах, а на неспособности воевать со стороны противника. Если бы у них были хотя бы средненькие командиры, воевать с ними было бы невозможно.

Но я все равно читаю критику в свой адрес. Надо понимать, за что тебя критикуют, надо знать альтернативную точку зрения.

Хотя я не вступаю в полемику, например, с этим  наемником Кургиняном. Это, действительно, наемный клоун, очень умный, очень талантливый артист с амбициями. Да, он — злой клоун. И в полемику я с ним не вступаю не потому, что он высказывает какие-то глупые мысли, а потому что нельзя общественным деятелям вступать на одни подмостки с такими людьми. Это другой уровень: он наемник, а я идейный человек. У него, конечно, есть идеи, и он ими торгует, а я — нет! Знаете, почему читаю? А чтобы убедиться, что все его построения основаны на лжи. Для меня это очень важно.

И если наш президент не будет читать критику в отношении себя, он не примет правильных решений.

КР: Вы считаете, что социальный взрыв в России возможен?     

И. С.:  Я считаю, что возможен управляемый социальный взрыв. Собственно что произошло в Киеве во время так называемой «революции достоинства»? Это было гармоничное сочетание дворцового переворота и искусственно выпущенной наружу социальной напряженности. Действительно, Януковича терпеть не могли все. И я полагаю, что он полностью это заслужил. Он был непопулярен везде! Меня, кстати, поразило, с какой гордостью в нашем фильме про Крым показали, как по личному распоряжению Путина спасли это существо. Жалкое, обгадившееся полностью существо, которое доворовалось до гражданской войны и распада своей страны, а сейчас очень неплохо себя чувствует. Если бы Россия исходила из государственной логики, то, например, могла бы пропустить Януковича в Китай… Но приняв его у себя, мы дали огромный козырь всем свидомым, всем нацистам! Мы дали им в руки неубиваемый джокер! Мы говорим, что не поддерживаем Януковича. Но как же вы его не поддерживаете, если он у вас сидит?

Возвращаясь к ситуации на Украине. Там народ действительно устал от продолжающегося больше 20 лет беспредела — олигархического и бандитского. Он хотел социальной справедливости. Европейские идеи, на самом деле, это идея о социальной справедливости, только слегка замаскированная. В Европе люди увидели социальный рай, где закон действует хотя бы иногда. Где действуют социальные гарантии, где люди могут жить достойно. Все это им предложили в качестве суррогата социальной справедливости и сказали: в ваших бедах виноват Янукович и олигархи. Естественно, это спонсировали другие олигархи. Они и пришли к власти в результате этой «революции достоинства» — народ поменял шило на мыло. Но факт социального недовольства никуда не делся.  

Именно поэтому в России идет накачка против Путина. Опять же, зачем Путину все эти доклады, дайджесты, если он сам может за два часа, посидев в интернете, понять, что про него пишут, что про него думают? Чтобы понять, что против него идет кампания по десакрализации. Начало уже положено! Процесс свержения Путина уже запущен! Посмотрите, что ведущие блогеры пишут про Путина. И то же самое было при Януковиче: Пятый канал, который принадлежит Порошенко, «мочил» его каждый день!

КР: Но у нас нет каналов, которые «мочат» Путина.

И. С.: Подождите, появятся. И способы найдутся. Когда шел первый майдан, я включал Первый украинский канал, на котором говорилось о том, какая плохая оппозиция. А картинка при этом шла та же самая, что на Пятом канале — как беркутовцы избивают дубинками оппозицию. То есть текст был один, а картинка — другая. То же самое будет и у нас. Процесс идет постепенно, он не будет одномоментным. Начался он с блогеров — они на Путина уже спустили всех собак. Но постепенно это выходит и за пределы интернета. Посмотрите, критику в адрес Путина позволили себе Улюкаев, Греф. Они, не называя его по имени, позволили себе критику в адрес высшей государственной власти. Сегодня не называют, а завтра назовут. При этом они остаются на своих местах, у них все хорошо. Это и есть та самая пятая или шестая колонна.

КР: Есть мнение, что у Путина на все эти угрозы существует некий хитрый план. Правда, в чем он состоит, неизвестно.

И. С.: В чем он состоит, я, если честно, не вижу. Разница между специальной операцией и войной состоит в том, что для спецоперации нужен максимальный туман, тень, дымовая завеса. Под этим прикрытием хорошо обученные люди производят заранее подготовленные, четко просчитанные действия. В ситуации войны — все по-другому. Там нужна ясность, чувство локтя. У нас уже идет война, и нужно сплачивать народ для этой войны. А у нас еще остаются некоторые методы спецоперации — слишком много дыма. Настолько много, что защитники страны потеряли в нем друг друга.

КР: А у вас есть ощущение, чем это все закончится? Что подсказывает интуиция?

И. С.:  Я верю в то, что Путин образумится. Он — неглупый человек, и должен понимать, что его судьба и судьба страны — взаимосвязаны. При этом, подчеркиваю, что у меня  нет к нему сакрального отношения, вроде: «О! Солнцеликий!». Только чисто-прагматическое отношение как к человеку, который оказался на этом месте волею судьбы и должен спасти себя и страну. А для этого он должен перешагнуть, в том числе и через себя. Мы все через себя перешагиваем. Когда меня уволили со службы, для меня это было ударом. Я собирался служить чуть ли не всю жизнь. Но меня уволили, и я пошел дальше. Так и здесь: Путин, как президент не имеет право уклоняться от принятия решения, какое бы оно ни было. Ему все равно придется делать выбор.

КР: А нет ли у вас ощущения, что решение уже принято. И оно состоит в том, чтобы «слить» Новороссию? Просто, как обычно у политиков, такое крутое решение продвигается на тормозах, чтобы не вызвать того самого взрыва, народного гнева. Типа само все заглохло.

И. С.: Политику можно сравнить с морем. И пока у президента есть возможность отвернуть от скал, даже на последних метрах, нужно бороться за то, чтобы он принял это решение. Надо бороться именно за этот последний момент. Дело даже не в конкретной его персоне, просто именно он сейчас находится у руля. Но если устроить драку за штурвал — это смерти подобно для всех: и для корабля, и для экипажа. Да, капитан сам заблокировал лифты наверх — это реальность, и надо из нее исходить. Но нужно ему, в конце концов, объяснить, что если он не сменит старший командный состав или хотя бы его часть, не прокачает гидравлику, не заправит топливные баки, не заделает пробоины в корпусе, то он утонет вместе с кораблем. Не будет у него персональной шлюпки, которая его спасет. Вот за это его понимание и надо бороться. Может быть, именно поэтому меня полностью отключили от СМИ? Чтобы президент не слышал голоса разума.

Беседовали Вадим Рогожин и Михаил Сарафанов

Первую часть читайте здесь

Вторую часть читайте здесь