Уроки февраля 17-го: сильный Правитель и народная Дума спасут Россию от потрясений

Великая катастрофа прошлого должна научить нас, как избежать беды в настоящем и будущем

Февраль 1917 года стал одним из наиболее эпохальных событий за всю более чем тысячелетнюю российскую историю. Приведя к свержению старого режима, революция, которой в этом году исполняется 100 лет, открыла перед Россией множество возможных вариантов пути развития. Однако спустя некоторое время неопределенность будущего общественного, политического, социального и идеологического строя стала перерастать в банальную анархию. Причиной тому явились слабость верховной власти и неумение множества общественно-политических групп тогдашней России договориться и прийти к единому, более-менее устраивавшему всех консенсусу. И раз историческая наука – это наука поучительная, призывающая народы не совершать одних и тех же ошибок, то и мы должны вынести из событий 100-летней давности те необходимые выводы, которые позволили бы нам не совершить допущенных в прошлом ошибок. В конце концов, именно от этого зависит будущее России и ее народа.

К началу 1917 года в России сложилась довольно парадоксальная ситуация. С одной стороны – в целом довольно неплохое положение на фронте. Несмотря на то, что война шла уже два с половиной года, а российская армия отступила до Риги и понесла значительные людские и материальные потери, фронт устоял и наши войска смогли сдержать натиск германской военной машины. Более того, победы в 1916 году и грядущие в 1917 году масштабные операции должны были привести к скорому окончанию войны. И так уж бывает в мировой истории, что именно от положения на театре военных действий зависит авторитет верховной власти.

Казалось бы, перспективы скорой победы в глобальной бойне должны сказываться и на положении царской семьи и ее восприятии как в обществе, так и среди окружавшей монарших особ политической элиты тогдашней Российской империи. Тем не менее,  авторитет царя Николая II находился тогда на катастрофически низком уровне: в обществе и среди элиты все чаще ходили разговоры о заговоре и дворцовом перевороте. Царя обвиняли в инфантильности, нерешительности, а главное – в подчиненности царице и ее фавориту Григорию Распутину.

Сам же Николай действительно резко отличался нравом от своего властного и решительного отца – императора Александра III. И если в мирное время недостаточно сильный характер самодержца не является причиной политических кризисов из-за отсутствия негативных внешних факторов, то в неспокойные годы становится одним из катализатором общественно-политического кризиса. Россия, как известно, исторически была склонна именно к сильной верховной власти, способной наводить порядок «твердой рукой».

Несомненно, среди историков по-прежнему продолжаются жаркие споры о характере последнего русского царя. Но очевиден тот факт, что в дни революции, когда действовать нужно было быстро и решительно, Николай позволил себе промедлить, фактически пустить проблему на самотек, самоустраниться от принятия решений и, тем самым, погубить монархию. Вообще, проводивший с 1915 года большую часть времени в могилевской ставке царь недостаточно хорошо знал положение в столице. Возможно, что от Николая нарочно скрывали действительную ситуацию в Петрограде, ограничивая поступающую в его адрес информацию. Так или иначе, но 24 февраля, то есть на следующий день после начала волнений, когда толпы уже начали нападать на стражей порядка, царь был в глубоком неведении относительно происходящего. Своей супруге в Царское село он отправляет письмо со словами: «Мой мозг отдыхает здесь, ни министров, ни хлопотливых вопросов, требующих обдумывания».

Николай II и Александра Федоровна

Лишь 27 февраля, спустя четыре дня после начала революции, когда Петроград уже тонет в крови, а правительство стремительно теряет контроль за ситуацией, Николай получает паническую телеграмму от председателя Думы Михаила Родзянко. Он говорит самодержцу об анархии в столице и просит его принять необходимые меры. Николай же по каким-то причинам вообще отказывается как-либо реагировать на сообщение председателя Думы, заявив министру императорского двора Владимиру Фредериксу, что «опять этот толстяк Родзянко пишет мне всякий вздор». Чуть позже Николай все-таки приказывает снарядить войска для отправки в Петроград, готовясь при этом самому выехать в столицу. Однако к тому моменту войска уже начали переходить на сторону революционеров, и время для наведения порядка было окончательно упущено. Нерасторопность, медлительность и нерешительность монарха сыграли роковую роль в судьбе империи.

И пока в Могилеве царь решал верить или нет донесениям из Петрограда, когда верховная монаршая власть, тысячелетие до этого удерживавшая Россию в состоянии порядка, замешкалась и показала свою слабость, на главную сцену истории вышло народное представительство в лице Государственной Думы, в условиях нараставшего хаоса и анархии взявшее в свои руки валявшуюся под ногами власть. Произошло это 27 февраля (12 марта по новому стилю), в тот же день, когда на сторону революции стали переходить части Петроградского гарнизона.

В тот день, приблизительно в два часа дня, толпа подошла к Таврическому дворцу – месту заседаний парламента. Дума оказалась перед сложным выбором: с одной стороны, она опасалась подхода верных царю корпусов с фронта, с другой – она оказалась осаждена революционной толпой, к тому же уже имевшей на руках оружие. Второй фактор оказался более весомым, посему в тот же день на заседании думских старейшин был сформирован новый орган власти – Временный комитет Государственной Думы.

Практически сразу после этого Родзянко отправил телеграммы командующим флотами Балтийского и Черного моря, фронтов, а также начальнику штаба Верховного главнокомандующего о переходе всей полноты власти в руки представителей парламента. По сути говоря, именно этот момент и стал определяющим в те дни. Несомненно, толпа взяла власть в Петрограде еще до образования Временного комитета, а монархия пала лишь спустя несколько суток после этого события, однако, по словам председателя Кадетской партии Павла Милюкова, «вмешательство Государственной Думы дало уличному и военному движению центр, дало ему знамя и лозунг и тем превратило восстание в революцию, которая кончилась свержением старого режима и династии».

Государственная Дума Российской империи

***

Ситуация для России в те февральские дни была поистине уникальной. Впервые (не считая 1613 года, но ситуация там была несколько иной) верховная власть как явление, всегда олицетворявшееся монархом, оказалась не связана не только с его личностью, но и не связана с понятием монархия и самодержец вообще. То есть олицетворением верховной власти стала теперь не личность правителя, но народное представительство в лице парламента, облекшего себя «царскими» полномочиями. Никогда до этого Россия не знала подобного.

И это при том, что зачатки представительной власти в нашей стране идут еще с темных времен первых варяжских князей. Элементы представительства существовали при киевских правителях, когда все свои наиболее важные дела князь решал, держа совет со своими дружинниками. Конечно, ни на какой парламент это не тянет, а настоящий расцвет представительства произошел уже во времена феодальной раздробленности. Тем не менее, даже в самых демократических республиках народный сход в форме вече не мог считаться верховной властью, потому как не принимал никаких определяющих судьбу своего города решений. Так, в известной своими вечевыми представительскими традициями Новгородской республике, верховная власть в реальности принадлежала не народному сходу, а так называемым «300 золотым поясам» – наиболее богатым и влиятельным купцам. Иными словами – олигархату, чьи люди на вече выкрикивали на площади нужные решения.

При Иване Грозном в России начали появляться Земские соборы. И хотя представляли они далеко не все население, тем не менее, с полным правом это явление можно назвать предтечей парламента в его нынешнем понимании. Очень важный момент: наибольшее свое влияние и силу соборы имели тогда, когда верховная власть в лице монарха была по тем или иным причинам недостаточно сильна. Например, в первые годы правления Ивана Васильевича Земские соборы собирались довольно часто из-за неопытности молодого царя в вопросах государственного управления. Затем, уже по мере укрепления абсолютистской власти Ивана, земское народное представительство сходит на нет. Второй свой расцвет соборы получают после избрания на царство династии Романовых. Власть первого из них – Михаила Федоровича – была очень слабой по причине тяжелого положения страны после Смуты и неопытности самого монарха. Однако в течение XVII века, с укреплением власти царя, Земские соборы собираются все реже и к концу столетия, попутно упрочению абсолютистской романовской системы, перестают собираться вовсе.

***

Исходя из этого можно сделать два вывода, которые крайне важны для понимания ситуации февраля 17-го года. Во-первых, исторически сложилось так, что чем слабее в России верховная власть в лице монарха, тем сильнее народное представительство. Земские ли это соборы или парламент – не суть важно. Сильный царь – слабый парламент. И наоборот. Во-вторых, чем сложнее структура общества, тем сложнее становится структура самого представляющего его органа.

Как два этих вывода применимы к ситуации столетней давности? Судите сами: в России начала прошлого века произошло колоссальное усложнение общественной структуры. Появилось огромное количество новых политических, социальных, экономических, идеологических и прочих групп, в свою очередь включавших в себя множество других подгрупп. Либералы (правые, центристы), левые (эсеры, меньшевики, большевики), националисты (черносотенцы, национальные движения на окраинах, «автономисты» и прочие), представители промышленников, торговцев, банкиров, отживавших свой век помещиков и прочее. Сравните это с ситуацией начала 19 века, где были, по сути, две социальных группы: привилегированная и непривилегированная. Несомненно, как первая, так и вторая распадались на несколько подгрупп. Среди первых были помещики, частично гражданское чиновничество и церковные служители, среди вторых – крестьяне, разночинцы и некоторые другие. Но в целом структура общества Российской империи того времени была гораздо проще, понятнее и при этом менее запутанной, чем в начале 20 века.

Во многом появление в России Думы и стало отражением усложнившейся социальной структуры. Последний, четвертый по счету, имперский парламент состоял из представителей самых разных общественных групп: октябристы, кадеты, националисты, умеренно-правые, прогрессисты, центристы, социал-демократы, трудовики, мусульманские депутаты, польские парламентарии, белорусско-литовская фракция и ряд беспартийных депутатов. Казалось бы, чем больше групп представлено в парламенте, тем лучше.

Первый состав Временного правительства

Однако созданное в дальнейшем на основе думского представительства Временное правительство России представляло собой «сборную солянку» из самых разнообразных политических сил: эсеры, кадеты, октябристы, прогрессисты, социалисты и прочие.

Весь этот конгломерат представителей различных общественно-политических групп более чем полгода существования Временного правительства в нескольких его составах пытался хоть как-то наладить взаимодействие, вновь собрать воедино систему госуправления на территории продолжающейся скатываться в анархию страны. Однако без сильной верховной власти в лице главы государства вся эта «сборная солянка» в итоге была занята чем угодно: выяснением отношений друг с другом, самопиаром и тому подобными вещами, но только не слаженной и системной работой на общее благо. Собранное на основе Думы «правительство народного доверия» без монарха как высшего арбитра оказалось лишь сборищем болтунов, вместо работы устроивших шоу и фарс и тем самым еще ближе подтолкнувших Россию к катастрофе.

Похожую ситуацию мы могли наблюдать на заре Перестройки, в конце 1980-х годов, когда в результате либерализации политической системы в СССР был создан Съезд народных депутатов, ставший высшим органом государственной власти страны Советов в последний период ее существования. Казалось бы, тоже идея неплохая. Раз страной управляет народ, значит, и его представительство в высшем государственном органе должно быть максимально широким.

И действительно, состоявший из колоссального количества участников (2250) съезд представлял самые разные общественные группы: территориальные, национальные избирательные округа, общесоюзные организации, кооперативы, женские коллективы, организации ветеранов и ряд других общественных групп. Иными словами – широчайшее, действительно всенародное представительство.

Однако столь всеобъемлющее представительство самых разных социальных групп в итоге превратило заседания высшего органа власти в натуральное шоу, бившее рекорды популярности у советских телезрителей. Постоянная ругань, взаимные обвинения, полная недоговороспособность представителей некоторых групп и, самое главное, слабость правителя в лице Михаила Горбачева, не сумевшего в подлинной мере стать арбитром и регулятором происходящих процессов, сделали из народного представительства фарс и профанацию.

Похожая ситуация и произошла сто лет назад. Неожиданно для всех ставший верховной властью вместо монарха парламент так и не смог распорядиться ею разумно: вместо решений – бесконечные споры представителей разных общественных групп. Устранение от власти правителя-арбитра в условиях тяжелых испытаний выдвинуло на первое место совершенно неприспособленный к этому конгломерат политиканов, которые из-за идеологических, социальных и иных различий так и не смогли найти консенсус, так необходимый в условиях быстро меняющейся ситуации.

***

Какие выводы мы можем сделать из всего вышесказанного? Прежде всего, необходимо отметить, что в современной России структура общества не менее сложна, нежели сто лет назад. Более того, с тех пор она лишь усложнилась: добавились новые социально-экономические, политические, идеологические и иные социальная группы и подгруппы. И граждане каждой из них в той или иной степени хотят быть представлены в парламенте. И задача Думы, как представительницы общества и народа, – отражать в себе как можно большее число социальных групп, конечно, исключая откровенно маргинальные группировки.

К счастью, российский парламентаризм сейчас движется именно по пути создания как можно более широкого народного представительства в стенах Думы. Выборы по смешанной системе с избранием половины состава нижней палаты парламента по одномандатным округам, а также проведенные накануне выборов некоторыми политическими силами праймериз позволили значительно расширить круг представленных в Седьмой Думе общественно-политических сил. А так как структура российского общества, несомненно, будет усложняться и дальше, нижней палате парламента необходимо следовать в этом тренде, к каждому новому составу стараясь расширять круг представленных в ней общественных групп.

Но одна лишь Дума, пусть даже с самым широким народным представительством, не может стать фундаментом государства и основой его общественно-политической стабильности. Главным же столпом крепкого государства является сильная верховная власть в лице главы государства, будь то монарх или президент. В 1917 году таковой силы, которая смогла бы быть арбитром и регулятором происходящих процессов, на политическом небосклоне Российской империи не оказалось, что вместе с переругавшимися думцами обусловило последовавший в дальнейшем развал, паралич и уничтожение традиционного российского государства в его прежних формах.

Таким образом, уроки февраля 1917 года позволяют нам говорить о том, что залог крепкого фундамента современной российской государственности можно построить на широком народном представительстве в стенах Думы и на сильной Верховной власти в лице главы государства как авторитетного лидера нации, удерживающего регулятора. Парламент должен доносить до Верховной власти народные чаяния, тогда как Верховная власть должна твердой рукой охранять общественно-политическую стабильность государства. И сбой в работе двух этих фундаментальных основ может привести к повторению событий 100-летней давности.

Иван Прошкин