Прибалтийская фобия, или легко ли быть русским в Латвии

Сегодня антироссийская истерия в Прибалтике строится даже на откровенно антилатвийских решениях Европы. В частности, после обязывающего решения Еврокомиссии о принятии у себя 737 мигрантов из Северной Африки и Ближнего Востока официальная Рига заявила о начале строительства стены от мигрантов на границе с … Россией!  

О решении властей потратить 3,5 миллиона евро на заградительные сооружения на границе с РФ на выходных объявил глава латышского МВД Рихард Козловскис. Чиновник призвал не искать в этих действиях политики, мотивируя странные бюджетные траты «неудобствами», которые якобы доставили Латвии десять вьетнамцев, пересекших латвийско-российскую границу в прошлом году.   

Этим летом аналогичное решение о возведении «Китайской стены» на границе с Россией приняли власти Эстонии. Правда, они не стали отнекиваться и прямо заявили о том, что это связано с усилением российского военно-политического присутствия на Украине и традиционным обострением их психопатической реакции на этот счет.

Более того, Таллин даже пошел на информационную провокацию, одобрив публикацию последнего соцопроса, по которому 57% русскоговорящих эстонцев признали, что время существования Эстонской ССР было лучшим периодом в истории этой страны. После инфо-вброса нордические балты ожидали, что «вежливые русские» стремглав ринутся через поля и кордоны восстанавливать «советскую империю».

В погоне за фантомной оккупацией «зелеными человечками» националистические власти Прибалтики не говорят, что регион давно оккупирован с другой стороны. Только за этот год НАТО провела на вроде бы мирных балтийских берегах целых три масштабных ротации своего воинского контингента. Чему, впрочем, несказанно обрадовалось эстонское, латвийское и литовское руководство, официальными декретами поспешившее узаконить присутствие в «независимых» республиках порядка 130 тысяч военнослужащих других стран.   

Комплексы + конъюнктура = антироссийская политика Латвии

Болезненной фобией балтийских политиков ради самопиара пользуются даже наши либералы, как это сделал на минувшей неделе Гарри Каспаров, заявивший о том, что дешевеющая нефть в скором времени вынудит Путина начать аннексию Прибалтики. О том, почему для Прибалтики даже спустя 25 лет актуален страх перед Россией, «Колоколу России» рассказал политолог, руководитель исследовательских программ фонда «Историческая память», эксперт в области российско-латвийских отношений Владимир Симиндей.

«В отношении Каспарова мне вспоминается такой анекдот: Гарри Кимович думал, что он вообще чемпион мира. А он – всего лишь бывший чемпион мира по шахматам, – говорит эксперт. – Нельзя воспринимать человека всерьез, когда он некомпетентен в том, о чем говорит.

По отношению к России в Прибалтике имеет место смесь из застарелых комплексов, а также желание оставаться на гребне волны в актуальной повестке дня своих старших товарищей в Вашингтоне и Брюсселе.

Так как ничего другого, кроме как бежать впереди паровоза антироссийской риторики они не умеют, то они используют себе в плюс любое прозвучавшее в мире высказывание антироссийской пропаганды. Ничего удивительного в этом нет, как, впрочем, и в том, что такая тактика больших дивидендов уже давно не приносит.

В стране идет смена поколений, и старые упреки, которые в 1990-е распространялись латышскими медиа, становятся менее актуальными. Конечно, новое поколение латышских русских государственный язык знает куда лучше. Здесь встает другой вопрос, приятно ли этому поколению использовать латышский язык как язык общения и информации, если иметь в виду, что выпуски самой тиражной газеты в Латвии – рижской Latvijas avīze – изо дня в день наполнены русофобской истерией. Сейчас нормальному молодому человеку русского происхождения, живущему в этой «современной» стране, просто неприятно погружаться в такую среду, поэтому он предпочтет читать что-либо на русском, либо английском языках.

Человеку в Прибалтике сегодня непросто совмещать «русскость» и лояльность своему государству с его перманентным антироссийским официозом, который исходит практически от всех местных политиков, но и говорить о возвращении в Россию не приходится.   

Здесь следует определиться с категориями. Если речь идет о людях с высокой социальной мобильностью, то они и так поступают в наши университеты. Кто-то впоследствии остается, но большинство, конечно, возвращается на родину. Все-таки в Латвии нет войны или других «кричащих» причин, чтобы оттуда безоглядно бежать.

Если же мы говорим о российской госпрограмме по переселению соотечественников, то надо признать, что она провалилась. Российское государство в силу разных причин не показало очевидного желания заниматься этим вопросом, а ожидать того, что русскоговорящий гражданин Латвии бросит свою квартиру и работу в ожидании неясных перспектив в России, не стоит. При всех этнокультурных и политических минусах даже в Риге, не говоря уже о провинциальных латвийских городах, человеку со стабильным доходом купить квартиру сегодня дешевле, чем в одном из областных центров России.

Как я понимаю, наша политика в отношении соотечественников за рубежом заключается в следующем: для тех, кто очень хочет жить в России, государство готово пойти лишь на минимальные бюрократические и иные послабления. Те же, кто хочет остаться в Латвии, должны оставаться там.   

Для МИДа это несвойственная тематика, а профильная структура – Россотрудничество – показала свою неэффективность по ряду направлений, в частности по работе с русскоговорящими в Прибалтике. Конечно, к этому располагает внешний фон – в условиях украинского кризиса любое инициируемое Россией культурное мероприятие с участием латвийских русских воспринимается руководством Латвии едва ли не как акт гибридной войны. Это преднамеренное использование международной обстановки, чтобы реализовывать свою националистическую риторику, распространять страхи о «российской угрозе».

В этих условиях любая общественная инициатива по приданию русскому языку в стране официального статуса наряду с латышским предрешена, потому что на стороне латышской общины выступает государство. Для латвийского руководства и общества вопрос статуса государственного языка является национальным фетишем, вокруг которого строится идея идентичности латвийцев.

Отдельные евродепутаты, например Татьяна Жданок выступают за то, чтобы лингвистические права в Евросоюзе все же уважали, но есть и местные бюрократические правила, поддерживаемые также в Брюсселе. В частности, чтобы рассмотреть петицию о признании русского языка в ЕС нужно не только собрать под ней 1 миллион подписей, но и заручиться согласием правительств, по крайней мере, семи стран Евросоюза. 

Поэтому даже если у России были планы так или иначе поддерживать соотечественников за рубежом, они были выполнены. На мой взгляд, утрачен наиболее благоприятный период, когда можно было закладывать для этого основы: создавать институты, готовить людей. Сегодня лихорадочные движения в этом направлении будут контрпродуктивными», – полагает в интервью «КР» Владимир Симиндей. 

Русские в Латвии – не друг и не враг

Несмотря на отстраненную позицию России по соотечественникам в Прибалтике, пророссийских активистов все равно считают «мягкой силой» Кремля. Одним только одалживанием средств на проведение ежегодного Русского форума и на оплату помещения в культурном центре здесь не обойдешься. Да и недостойно это политики великого государства.

Вместе с тем нельзя относиться к людям только как к инструменту государственной политики. С людьми всегда важно работать, понимать их чаяния и умонастроения. В отношении русскоязычной общины Латвии эта простая истина также не является исключением. Принцип «наших бьют» в отношении латвийских русских, на мой взгляд, безнадежно устарел. Из Москвы нельзя однозначно сказать, хотят ли русские обратно в Россию и как противостоят госпропаганде в самой Прибалтике.

Русские в Латвии – больше европейцы, чем того желает латвийское государство. Своими вызывающими действиями здешние власти сами способствуют развитию у русских национального самосознания.

Вспомним безобразную историю с переносом Бронзового солдата в Эстонии, убийство общественного активиста Дмитрия Ганина, чудовищный статус «неграждан» в Латвии или комичную охоту на «русских шпионов» в руководстве Литвы в 2003–2004 годах.    

Учитывая пока еще признанную в ЕС трактовку итогов Второй Мировой войны, экзотичным выглядит как раз мировоззрение прибалтийских правительств.

И все же по менталитету латвийские русские – люди в большинстве своем вполне западного склада, который ближе к классическому либерализму, чем «либерализм» западников в самой России. Они, как правило, неплохо владеют английским и ориентируются в Европе даже лучше, чем в собственной стране. Среди латышских русских (да и, неверное, всех русскоговорящих в Прибалтике) трудно найти убежденных сталинистов или ура-патриотов современной России. Они не ставят под сомнение независимость Латвии, не идеализируют советское прошлое (хотя признают, что в нем не было тех социально-экономических проблем, которые возникают сегодня), возмущаются унизительной процедуре сдачи экзамена на знание языка, но все же сдают его и работают в республике. 

Вся «совковость» латвийских русских заключается в том, что они никогда не откажутся праздновать 9 Мая и в диспутах о Великой Отечественной однозначно принадлежат «Русскому миру». Сложнее – с их отношением к нынешней России.

Русскоговорящие Прибалтики, несмотря на запреты, конечно, подписываются на трансляцию вещания российского ТВ и информацию о происходящем в мире черпают из официальных российских источников. Но за годы государственного обмана привыкшие все подвергать сомнению латвийские русские сразу после просмотра наших масс-медиа залезают в интернет – сравнивать картину мира. Оттого мнения русских в Прибалтике о России и ее руководстве не идеализированы, как может показаться. Там прекрасно осведомлены о наших проблемах и, соотнося свою жизнь в латвийском апартеиде (но все же в Европе) с возможностью переезда в Россию, останавливаются на синице в руках.   

Это подтверждается статистикой: хотя феномен неграждан отметил свое 20-летие, за это время  количество апатридов в Латвии все же сократилось в три раза – с 700 тысяч в 1995 году до 262 тысяч человек в 2015 году (то есть с 25 до 12% населения). Правда, через натурализацию прошла лишь небольшая их часть. Людям, имеющим более тесные связи с Россией, латвийское гражданство не столь выгодно: в этом случае для посещения родины им нужна виза. Но, главным образом, на снижение числа неграждан повлияла смертность.

За 20 лет многое изменилось, и поколение молодых русских в Латвии считает себя национальным меньшинством своей страны и хочет быть официально признанным в качестве такового, пользоваться правами, которые гарантируют нацменьшинствам европейские конвенции.

Они, если угодно, интернационалисты, а не русские националисты в Прибалтике. Будучи численным большинством, они готовы действовать по-западному и признать себя национальным меньшинством. Они не яростные борцы за повторную «оккупацию», исступленно мечтающие о Путине и Русском мире. Они, наверняка, хотели бы быть распространителями этой идеологии в Прибалтике, но не в агрессивной форме.

Лучшее доказательство этому – русские в Прибалтике сравнивают свои права и возможности не с правами и возможностями русских в России, а с правами и возможностями латышей.

Балтийские русские хотят равноправия в рамках законности, хотят легально участвовать в общественно-политической жизни в своей (!) стране, а не распространяют какие-то сепаратистские или реваншистские идеи. И если энергия русскоязычного сообщества не найдет выхода из-за действий русофобских властей, то в возникновении Латгальской народной республики они должны будут винить себя, а не российские спецслужбы. Пока политически активная русская община не слишком велика и внутренне разрозненна: сейчас ее интересы сосредоточены в основном на борьбе за русский язык.  

Впрочем, в трудной ситуации русские способны на решительные действия – вспомним того же Бронзового солдата и периодические сборы средств для тюремного залога защитникам русского языка после несанкционированных митингов.

Латвия в Евросоюзе: хотели, как лучше…

Будучи «леваком» по убеждениям без прикрас скажу: потомки буржуазных недобиток времен первых балтийских республик (1918­­­­­­­–1940 годы) банально не хотят, чтобы их националистический монолит у властной кормушки постепенно размывался представителями других национальностей. Не только русских – вообще других национальностей. Отсюда – националистический вой про несправедливое распределение квот на мигрантов среди членов Евросоюза.

Это подтверждают исследования Балтийского института социальных наук, опубликованные осенью 2014 года. Согласно выводам социологов, вопрос натурализации русских в Латвии – вопрос во многом меркантильный. Неграждане не могут работать в других странах ЕС, поэтому после натурализации русскоязычные нередко уезжают из бесперспективной Латвии, которая постепенно остается один на один с историческими мифологемами и никак не развивается как государство.

Не надо после этого обижаться на Брюссель, который тоже рассматривает вымирающую Прибалтику как резервацию для размещения беженцев из Афганистана и Сирии.

Латвийские власти сами строят искусственные внутренние барьеры на пути здорового гражданского общества и оттого обречены навсегда остаться на периферии Европы. Четверть века усердно ссорившись с Москвой, латышские ультраправые вожделенно ждали помощи от Евросоюза, но получили лишь кредитные обязательства и безапелляционные директивы о беженцах.

Кроме финансового, у Евросоюза есть другой способ давления на русофобов. От саммита к саммиту им откровенно говорят: если что-то не нравится, то смело начинайте диалог с Россией, она-де вам поможет. Но Москве проблемы взбалмошных соседей не нужны. Пусть прибалты теперь разрешают для новых нацменшинств ношение паранджи, но чтобы обязательно раскрашенной в цвета национального флага.  

Власти Латвии слишком долго проводили политику всесторонней самоизоляции, чтобы теперь претендовать на какой-то значимый статус среди европейских элит.

Только государство, обладающее относительной экономической устойчивостью и понятным законодательством, имеющее в основе консолидированное общество, может пытаться задавать тон в Европе. Таковыми с момента появления Евросоюза и по сей день остаются представители Старого Света – отмечу Францию и Германию. «Старушке-Европе» достаточно трений и «особого мнения» неугомонной Польши, давно желающей потеснить прежних лидеров и стать восточноевропейским флагманом политики ЕС по многим направлениям.    

Евробюрократам выгодно постоянно держать «молодняк» ЕС на коротком поводке, не давая им почувствовать свою значимость в общеевропейских делах. Эта политика работает на примере Латвии.

Вспомним, как известные братской солидарностью европейские бонзы в лице Парижа и Берлина с равнодушием наблюдали за рецессией латышской экономики. Наоборот, Риге всячески давали понять, что тучные годы «безвозмездной» помощи закончились, и набежавшие проценты с кредитов Евросоюзу надо возвращать: «мы же партнеры». В довершение неожиданно ударил жуткий кризис 2008-2010 годов, зарплаты урезали, пенсии сократили. В итоге ВВП Латвии «просел» на невиданные 17,8%, безработица выросла примерно на 22% (по данным латвийского Агентства занятости). Граждане получили угрозу дефолта национальной валюты (лата) и в панике бросились к обменникам в поисках долларов или евро.

Что в это время делало латвийское правительство? Вместо мер неотложной стабилизации, консультаций с бизнесом и производителями тогдашний премьер-министр Валдис Домбровскис согласился с предложенной Брюсселем программой повышения социального НДС в стране с 5 до 21%. Как результат – уже в 2011 году Латвия заняла последнее место по Европейскому индексу потребителей здравоохранения. В сельской местности из-за недофинансирования резко сократилось число больниц, были упразднены госдотации на лекарства для пенсионеров, а противовирусный препарат римантадин Латвия вновь стала закупать у ненавистной России (по цене 0,5–1 евро за пачку при ее продаже в аптеки уже за 10 евро), ведь в Европе он стоит еще дороже.

В тот кризис балтийская республика как-то незаметно для себя избавилась от последних элементов советской системы социальной защиты. Экономическое банкротство государства вызвало очередную волну сокращения школ по всей стране (на этот раз – не только русскоязычных). Работу и социальные льготы потеряли до 10 тысяч учителей, но говорить об этом в демократическом государстве нельзя. Правительством Латвии еще в 2007 году был принят закон, предусматривающий уголовное наказание (до шести лет) за распространение «слухов» о нестабильной финансовой системе страны.

Зато после Русской весны латвийские националы не на шутку озаботились мнением мифической «пятой колонны» о событиях в Крыму. В те дни по заказу властей передача Neka Persoiga на телеканале TV3 провела масштабный опрос, в ходе которого минимум каждый пятый русскоговорящий житель поддержал действия России на полуострове и отрицательно отнесся к антироссийским санкциям, которые лишь добивают местную промышленность. 

При этом более половины русскоговорящих участников опроса не усмотрели возрождение фашизма в Латвии. Среди политиков главным авторитетом у них является не Владимир Путин (получивший второе место и 71% поддержки), а мэр Риги Нил Ушаков (88%), которого в целом трудно считать агентом влияния Кремля. В этом – все латвийские русские, о чем я говорил выше. Их симпатии не у пассионарной Татьяны Жданок (55%) и не у ультрарадикала Владимира Линдермана (46%), а в руках депутата Европарламента Андрея Мамыкина, агитирующего за будущее Латвии в ЕС (третье место и 66% поддержки).  

Не беда, что получили экономическую отсталость, социальное расслоение (и межнациональное – как следствие) и дефицит бюджета на «социалку». Зато сохранили антироссийскую риторику, построили Национальную библиотеку за 224 миллиона евро (по аналогии с американской) и помогли премьеру-могильщику экономики Домбровскису стать еврокомиссаром по социальным вопросам.    

Брюсселю удобно год за годом «выражать озабоченность» и указывать Риге на низкий уровень экономического развития и (что еще лучше) на недостатки местного законодательства о митингах, которое разрешает марши ветеранов – балтийских легионеров СС – и отказывает в праве на гражданскую позицию русскоязычным. Хотя последние – давно уже не враги независимой Латвии и не могут быть таковыми, поскольку представления не имеют о времени нахождения республики в составе Советского Союза.

Ни ума, ни логики

Теперь вместо того, чтобы обустраивать лагеря беженцев, правительство Латвии предлагает потратить достаточно большие для небогатого государства деньги, чтобы уже визуально отгородиться от ненавистной России. 

Вдобавок ведомые США латвийские политики сами просят об оккупации со стороны НАТО, хотя даже в теории отказываются обсуждать с Россией идею создания двусторонней исторической комиссии, чтобы понимать прошлое если не одинаково, то, по крайней мере, без тени фальсификации. 

Конечно, позицию проамериканских ставленников у руля прибалтийских государств объяснить несложно: будучи потомками антисоветских эмигрантов, они упрямо говорят Москве: «мы про свою историю все сами знаем и в своих выводах с 1990-х годов непоколебимы, а вот вы в России до сих пор нас не понимаете». То есть пытаются извлечь из спора с Россией очередные дутые политические дивиденды, сделать предметом обсуждения не саму историю, а безоговорочное признание нами их «оккупационной» риторики в адрес СССР. 

Официальная пропаганда нынешних властей Прибалтики упорно настаивает на том, что национальное самосознание малых народов подрывалось как попытками демографической ассимиляции (при том, что в конституциях советских Эстонии и Латвии русские статусом титульной нации не обладали), так и культурной дискриминацией.

Хотя нигде, кроме Прибалтики середины 1970-х годов, местная читающая интеллигенция, хорошо владеющая русским, не имела возможности настолько свободно использовать богатства русского самиздата как формы диссидентства для подготовки своих «национальных фронтов».

Отчего никто из политической элиты Прибалтики не говорит о том, как в начале 1990-х они старательно банкротили собственные фабрики и фермерские хозяйства, лишь бы «проклятым оккупантам» негде было работать и они поскорее уезжали восвояси. Пусть расскажут молодому поколению, как поставили республику в ресурсную зависимость от Запада, закрыв Ингалинскую АЭС и отказавшись от развития сланцевых ГРЭС в Эстонии. Вместо модернизации этого хозяйства с выгодой для себя политики-националы посадили Латвию на западные кредиты, тенденциозно выбирали президентов – потомков бежавших в США и Канаду эсесовцев, до дрожи в коленках ненавидящих все русское, проголосовали за натовские базы на месте бывших советских – и счастливы.   

Читатели постарше наверняка вспомнят, сколько денег и усилий в СССР тратилось на имидж балтийских республик как «витрины» могучего государства.

В трех маленьких странах в период «развитого социализма» был наивысший доход на душу населения, наибольшее количество дотаций и всевозможных привилегий. Несмотря на это, с середины 1970-х годов в Латвии, как и по всей Прибалтике, нередки были надписи на стенах казенных учреждений: «Русские, вон из Латвии!», «Русские, убирайтесь домой!».

Делали эти лозунги, естественно, по-русски, чтобы они были понятны «оккупантам». Весной 1976 года огромный резонанс внутри республики имел декрет местного Минобразования с предписанием школам проводить письменные работы печатными буквами из-за того, что в марте-мае порядка 50 школ в Риге были оклеены написанными от руки листовками «Свободу Латвии!» печатным шрифтом. Мало кто знает, что, начиная с 1982 года, советская милиция также регулярно фиксировала появление на указателях латвийских дорог одностороннего движения в сторону Москвы надписей: «Для русских в Латвии». 

Прибалтика – бывшая часть «Русского мира»

Что бы ни говорили мифотворцы, но социокультурно и экономически прибалтийские земли традиционно развивались вместе с Россией, многое забирали из центра, но также много и вкладывали в развитие Русского мира.      

До XX века балтийский регион не имел своей государственности как таковой. Исключением можно считать время Великого княжества Литовского, которое до возвышения Речи Посполитой было, скорее, единым славяно-балтийским проектом, который и просуществовал довольно долго, и временами создавал Москве реальную военно-политическую конкуренцию. Затем на длительный период наступило время псевдо-балтов, охмуренных римско-католической церковью и смешанных с немецкоязычными рыцарями разношерстных орденов. 

Русофобская политика в межвоенный период навлекла на буржуазную Балтию жесточайший экономический кризис и время диктатур, приведшие к тому, что в начале 1940-х годов Красную армию здесь встречали с цветами, а пакт Молотова-Риббентропа не назывался сговором.

Прибалтика никогда не сможет выстроить собственную самодостаточную политико-экономическую модель без помощи соседей – России или Польши. Не хотят принять идею Русского мира, и не надо. Балты могли бы при прочих равных избрать политику мягкой русофонии, поддерживать и развивать себе на пользу огромную русскую диаспору своей же страны. Но свобода выбора, как известно, превыше всего.

Разумеется, Прибалтика никогда не повернется в сторону нашей страны, в каком бы виде мы не обновляли наше цивилизационное мировоззрение. Но упрашивать их сделать выбор в нашу пользу, помогать им после всего, во что бы то ни стало… Они этого, будем откровенны, не заслужили. И вряд ли когда-нибудь заслужат.

Александр Андреев